Персона - Максим Жирардо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мама рядом, но ее здесь нет. Она смотрит сквозь меня. Я не знаю, где блуждает ее дух. Выхода нет, ее внимание приходится привлекать самостоятельно. Думаю, она знает, что я рядом. Приходя или уходя, я каждый раз запечатлеваю у нее на лбу нежный поцелуй. Мои губы на несколько долгих секунд прижимаются к ее коже. Именно в такие мгновения я чувствую, что она меня узнает.
Знаешь, глядя на нее, как вот сейчас, я тоже пытаюсь увидеть ее насквозь. Похоже, у меня это не получается. Может, потому, что это означает заглянуть в глубь себя. Я не хочу быть на мамином месте. Для меня это невозможно. Она символизирует собой все, что есть хорошего в мире, в то время как я – воплощение всего противоположного. Она красива и ранима, когда обессиленно сидит на этом стуле. Легкий бриз слегка колышет прядки ее белоснежных волос. Солнце согревает и проявляет о ней свою заботу. Думаю, ей уже недолго осталось страдать.
Глава 34
Пять недель спустя
Париж облачился в мантию Деда Мороза. Он поступал так каждый год, всегда с долей элегантности и неизменно с постыдной жаждой наживы. Эйфелева башня, Елисейские Поля, бульвар Осман, Гран-Пале и Тюильри соревновались друг с другом в пламенеющей пышности иллюминации, разгоняя ночной мрак и превращая на своем фоне Лас-Вегас в захудалую деревенскую ярмарку. Столица моды и культуры умела предстать перед всеми в самом прекрасном и желанном виде.
Средства массовой информации ежегодной икотой расцветали статьями о бедственном положении французов, будто стараясь отменить этот семейный праздник, превратившийся в торжество обжорства и неумеренного потребления. Все вызывало отвращение: больная печень перекормленных гусей, вредные вещества в искусственно выращенном лососе, патогенные добавки в шоколад и изобилующие в мясе гормоны. Становясь все богаче, этот чудесный коктейль способствовал упадку нашей эпохи, словно дополнительная стена между богатыми, способными питаться совсем иначе, и бедными, вынужденными травиться последними маркетинговыми находками индустрии питания.
Эльга вышла из «Галери лафайет гурме». Перед этим она задержалась перед каждым прилавком набрать фирменных блюд разных стран, а потом устроить рождественский ужин из целого набора европейских закусок. Затем сложила пакеты в багажник своего внедорожника и поехала в больницу Святой Анны на встречу с Соней. Для подруги наступил первый день новой жизни. Сегодня выписывали Филиппа.
В последние несколько недель Эльга проводила с ней много времени, помогая все организовать. Справившись с отчаянием, а потом и со злостью, Соня пыталась найти в себе силы и стать женщиной, которой очень рано пришлось остаться совсем одной и создать в семье окружение, соответствующее новой реальности. Она делала это для себя, для Филиппа, для детей, а еще потому, что не привыкла сдаваться. Соня умела только подниматься на ноги и идти дальше. Перво-наперво она решила переехать. По ее собственному выражению, ей требовалось начать все с нуля. Она хотела бежать из Парижа и укрыться в провинции. Дом не только больше подходил новому Филиппу, в нем они смогли бы обрести недостижимый иначе покой. Эльга ездила вместе с ней смотреть предложения, ей же было поручено найти агента недвижимости, чтобы продать их нынешнюю квартиру.
Расположенный на опушке леса дом – просторный, светлый, с бассейном и большим садом – заодно представлял отправную точку ко всему остальному. Эльга с облегчением видела, что вся эта метаморфоза подруге удалась. Та себя не обманывала. Рана по-прежнему зияла и могла вообще не затянуться никогда, но это был не повод забиться в нору и застыть там в бесконечном ожидании.
Сегодня наступил второй жизненно важный этап. Ей предстояло впервые остаться наедине с новым мужем. Это ее пугало. Подруги обсуждали этот вопрос между собой снова и снова. Сумеет ли она сохранить чувства к урезанному варианту супруга, лишившегося значительной части самого себя? Той самой части, которую она научилась ненавидеть, хотя и не думала, что без нее сможет и дальше его любить.
Пересекая город с севера на юг, Эльга, не торопясь, обдумывала слова, к которым надо будет прибегнуть, дабы утешить Соню после свершившегося факта, когда ее охватит неодолимое желание бежать. У нее в запасе имелось множество готовых фраз и мантр, но она понимала, что в данный момент все они будут ни к чему. Кроме того, ей было страшно. Она боялась не дотянуть до уровня подруги. Расследование нападения на Филиппа топталось на месте. У Фрэнка и его команды больше не осталось следов, по которым можно было бы пойти, а у Эльги – выполнить данное самой себе обещание помочь подруге.
Войдя в отделение нейрофизиологии, она столкнулась с комиссаром, который стоял, прислонившись спиной к новенькому автомату по продаже кофе.
– Фрэнк! – воскликнула она, завидев его. – Что вы здесь делаете?
– Здравствуйте, – со сдержанной улыбкой ответил он, – доктор Рюзек сообщил, что сегодня выписывают Филиппа. Я хотел повидаться с Соней.
Затем махнул на сверкающий металлический шкаф за его спиной и добавил:
– Как насчет кофе?
– Вы не знаете, Соня уже здесь?
– Да, она наверху с доктором Рюзеком и Филиппом. Еще пару минут, и они спустятся сюда.
– Тогда я с большим удовольствием выпью кофе. Маленькую чашечку без сахара.
Перед тем как выполнить ее просьбу, Фрэнк на миг замешкался, чтобы из двух десятков вариантов выбрать обычный эспрессо. Кнопок на передней панели автомата не было, только сенсорный экран, на котором мигали огоньками предложения, будто на игральном автомате в казино «Белладжо». Видя его замешательство перед лицом этого представителя нового мира, Эльга развеселилась.
– Вы даже дошли до того, что заменили наши старые добрые кофейные автоматы… – проворчал в ответ он. – Где здесь моя привычная кнопка «эспрессо»?
– У вас садится зрение, – сказала она, чтобы немного его поддразнить, и нажала кнопку прямо у него перед носом, – вот же она.
Когда кофе был готов, они устроились на паре стульев в некоем подобии зала ожидания со стенами, выкрашенными в цвет, который можно увидеть только в больницах. Эльга часто спрашивала себя, а не существует ли в мире великой книги устрашающих цветов, использующихся исключительно для покраски стен в больницах, тюрьмах и административных зданиях.
– Я читала, что на это дело вышла пресса, – сказала Эльга, слегка подув на тонкую, взбитую белую пенку.
– Да, но источник утечки я пока не установил.
– У вас от этого проблемы?
