Договорились. Часть 2 - Ирина Воробей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чувствую себя подонком, — Зайкин прочесал «ежик» на голове.
Их ощущения совпадали. Сквозь тюль в комнату вливался день. Песчинки парили в лучах, доказывая, что пустота никогда, на самом деле, не бывает пустой. Просто многое не подмечается глазом. Девушка рухнула на диван. Бессилие так и осталось, лишь поменяло основание.
— Пойду, поговорю с ней.
Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Карина слышала его голос приглушенно. Специально не разбирала слова, хотя могла бы, если б прислушалась. Не хотела встревать, это все-таки были не ее отношения.
Пока Зайкин успокаивал сестренку, она вернулась к тому, зачем они пришли в родительскую квартиру, и сама выбрала мамины полусапожки на бежевой платформе из рифленой резины. Затем примерила образ на вечер. Выглядела не столько некрасиво, сколько нелепо, как угодившая в водоворот времени и выплывшая не в том месте попаданка из прошлого. Широкая и низкая юбка укорачивала рост. Пышная кофта делала все тело бесформенным. Уплотнившиеся под блузкой плечи искажали пропорции. Карина долго смотрела на себя в зеркало, которое висело на дверце шкафа с внутренней стороны, привыкала к новому виду, искала в себе материнские черты, но почти не находила.
Вертя зеркало, будто ракурс мог придать улучшенный эффект ее отражению, как автофильтр в телефоне, девушка заметила, как что-то блеснуло внутри выдвинувшегося ящика, где мать хранила белье. Ей как раз не хватало плотных колготок для совершенного образа. Она полезла туда и обнаружила среди хлопковых трусов файлик с бумагами.
Карина взяла его и развернула. Первым увидела наименование документа заглавными буквами «Свидетельство о смерти» и нахмурилась. Прочла весь текст три раза, поняла, что некая Дармоедова Милана Анатольевна умерла в день ее, Карины, рождения. Четко в тот же день, в тот же год.
— Что это? — пристроился Зайкин сбоку.
— Сама не знаю, — девушка для чего-то перевернула лист, будто искала потайную надпись для своих, которая бы раскрыла весь секрет.
Помимо свидетельства о смерти в файле оказалось свидетельство о регистрации брака родителей, датированное еще восьмидесятыми. Карина совсем опешила. Она думала, что стала причиной их союза, позднего и, скорее, вынужденного. Обоим было уже за тридцать, когда первая дочь родилась. То есть Карина была уверена, что является первенцем. Теперь появилась, точнее, была какая-то Милана. Девушка вычла дату рождения из даты смерти и насчитала всего двенадцать лет.
— Прикинь, у меня, кажись, сестра была старшая, — пробормотала она в полуосознанном состоянии.
— Хм, умерла в твой день рождения, — заметил вслух Зайкин. — Ты уверена, что… сестра?
Карие глаза напоролись на синие неожиданно, как будто прятались и их обличили. Карина испугалась этого вопроса и опять посмотрела на свидетельство. Новая информация не хотела укладываться в голове. Там и места такому не было. Однозначно родители от них с Полиной что-то скрывали. Стоило во всем разобраться. Девушка решила, что позвонит пригласит мать отужинать наедине и расспросит обо всем.
Документы она положила обратно в ящик и сложила одежду примерно такими же кучками, как было до их с Зайкиным вторжения, не особо заморачиваясь, заподозрит ли мать что-то неладное.
— Неужели тебе не любопытно? — спросил Зайкин, закрыв вторую створку шкафа.
— Любопытно. Но пока ничего не понятно. Спрошу у мамы.
Из квартиры она вышла задумчивой. Зайкин нес пакет с одолженными вещами и не пытался отвлекать девушку от собственных мыслей. Только в салоне авто перед тем, как стартовать, спросил:
— А ты придумала, во что меня оденешь?
Карина быстро переключилась на новые мысли.
— Смотри, у нас не так много времени. Я после универа с Полиной должен увидеться. Еще раз ей все объяснить.
Девушка нахмурилась, но ничего не сказала. Не знала, что говорить.
Хэтчбек поехал обратно в сторону университета. Первая пара уже прошла. И перемена заканчивалась. Следующей шел французский. Злое лицо Жерара в лифте отторгало. Вспомнив его, девушка испытала отвращение. К самой себе за то, что позволяла ему пытать себя в постели. Он казался таким противным. Ни один мембер бы с ним не сравнился. Сама не понимала, откуда бралась в ней такая ненависть, ведь раньше спокойно ему отдавалась.
— Опять опоздали, — заметила Карина с надеждой, глядя на часы в смартфоне Зайкина — с начала пары прошла минута.
Жерар обычно приходил позже. Они вполне могли успеть, но ей очень хотелось опоздать.
— Может, теперь поедем тебя наряжать? — она улыбнулась и засияла надеждой.
Зайкин мотнул головой, усмехаясь.
— Жерара боишься?
— Не боюсь. Просто… не хочу его видеть.
Она протянула ноги и уперлась каблуками в резиновый пол, поставила стопоры, не собиралась двигаться с места.
— Буквально пару дней назад ты еще спать с ним хотела.
— Да не хотела я! И вообще… ты сам все испортил. Я теперь не знаю, как себя вести.
Тяжелая голова упала на грудь. Карина заморгала и сморщилась.
— Думаешь, если игнорировать проблему, она сама собой рассосется? — его поучительное хмыканье ее бесило. — Так не работает. На собственном опыте проверено.
Парень развернул улыбчивое лицо. Взгляд опять был ласковым и гладил. Девушка охотно подставляла себя под лучи его любви.
— Я раньше тоже думал, если не откликаться на хулиганов, меня не тронут, — персиковые губы поджались, надув щеки. — Нет, догоняли и еще как трогали. Только сильнее избивали.
— Почему ты это терпишь? — отвращение к Жерару превратилось в возмущение на несправедливость.
— Как будто меня кто-то спрашивает.
— Ну, в смысле, ты же можешь что-то изменить. Не мир, так себя.
Карие глаза изучали застывшую на белом лице гримасу обиды и несогласия.
— Не понимаю, почему я должен себя менять? Я никому вреда не наношу своим видом.
— Зато тебе его наносят.
Зайкин пожал плечами и закусил ноготь большого пальца.
— Пусть это будет моя плата за право быть собой.
— По-моему слишком дорого.
Боль за него раскрыла шипы в груди. Ее занимала ненависть ко всем подонкам планеты за то, что хорошие люди вынуждены страдать из-за их неадекватности.
— Бьют не так часто. Да и со временем я научился защищаться. Более-менее. Зато в остальное время чувствую себя свободным. А ты всегда в себе. По-моему, так выходит дороже.
Время тикало. Беззвучно. Просто цифры, обозначающие минуты, на экране блокировки менялись периодически. Оба не торопились выходить. Каждый задумался.
Карина изучала прохожих, анализировала их внешний вид, различала нейтральные цвета: серый, черный, темно-синий, коричневый. Если бы всех можно было выставить на улице вряд, издалека бы получилась сплошная темная полоса без ярких пятен. Все старались носить практичное, фасоны выбирали похожие. Люди стремились к единообразию, вольно или невольно. Впрочем, Зайкин даже
