Красная фурия, или Как Надежда Крупская отомстила обидчикам - Ольга Грейгъ

— Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) — новый царь-деспот, подготовленный для верховенства над народами России и подменяет собой русского монарха.

Подобные инструкции выглядят наивными, но они писались как черновой вариант, который отшлифует время; 30-е годы и в самом деле сгладили, отработали формы и приемы, характерные для советской идеологии, но основы структуры общественной и политической жизни, заложенные Н. Крупской, остались незыблемым монолитом. Наивными и глупыми могут казаться нам те положения и схемы, но они таковы не потому, что якобы глупа Надежда Крупская, а потому что таково рассчитанное на дегенератов «учение марксизма-ленинизма», откуда они «иссечены», «выбраны» и «распределены» по всем сферам жизни новосоздаваемого государства. Чем умнее, скажем, выглядит выдержка из письма В.И. Ленина, скажем, к Молотову: «Именно теперь, и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать».

Или, когда незадолго до переезда в Горки «вождь мирового пролетариата» Владимир Ильич признался художнику Юрию Анненкову: «В искусстве я не силен. Для меня это что-то вроде интеллектуальной слепой кишки, и когда его пропагандная роль, необходимая нам, будет сыграна, мы его: дзык! дзык! Вырежем. За ненужностью. Впрочем, вы уж об этом поговорите с Луначарским, большой специалист. У него там даже какие-то идейки…»

Подобных «гениальных» изречений можно насобирать многие тома. Так что ж, Крупская не могла набросать тезисы своих планов — в соответствии с духом того, с кем проживала бок о бок большую часть жизни?!

Приняв для себя решение поставить на ответственную должность заместителя наркома просвещения М.Н. Покровского, Надежда Константиновна проанализировала, на что годен такой человек, посмотрела в работе, сможет ли он сломать прежнее и придумывать, насаждать нечто новое, зачастую тут же и придумываемое. «Характеризуя первый период деятельности Покровского на посту заместителя наркома просвещения (1918–1920), Н. К. Крупская писала: «Помню первые годы работы Наркомпроса, когда приходилось ломать старую буржуазную просвещенческую машину. Ломал здорово. И одновременно неустанно работал он над стройкой по-новому дела народного образования, показывал, как пронизывать науку, учебу духом марксизма» (ст. «Тяжелая потеря» // «Правда», 1932, 12 апр., с. 2)» (ПЭ, т. З, раздел 431).

Но что означают эти кажущиеся сухими и почти привычными (особенно для старшего поколения) строчки? Что значит «пронизать науку, учебу духом марксизма»? Пронизать, — значит сфальсифицировать, подогнать под свою идеологию, под свое мышление, свой уровень развития, переделать, сломать, насадить то, чего не было, и… вернуть на место. Изъять у народа его знания, переделать их на свой лад и вернуть «новые» знания этому же народу.

Яркий пример тому — жизнь й деятельность самого ректора ИКП.

Михаил Николаевич Покровский (17(29).8.1868 — 10.4.1932)у советский историк, академик. Имел те же склонности, что и большинство революционной верхушки, для кого революция — родная кровавая Мать. Родился в Москве, в семье еврейского чиновника, окончил историко-филологический факультет Московского университета. Бесспорно, Покровский был способным студентом, а затем и преподавателем средних учебных заведений. Он увлекался историческими трудами В. Ключевского и П. Виноградова. В самом конце XIX века им написан 4-томник «Книга для чтения по истории средних веков» и сборник «Русская история с древнейших времен до смутного времени». Но в начале века он уже примкнул к «Союзу освобождения», раскрепостились его личные пристрастия, исказилось восприятие наук под влиянием социал-демократов и их психопатической идеи уничтожения самодержавия. Покровскому запретили читать лекции.

И вот, по заданию новых товарищей, Михаил Николаевич уже критикует своего «наставника» Ключевского в журнале «Правда» (1904 г.), в апреле 1905 г. входит в лекторскую и литературную группу Московского комитета РСДРП. В 1905-м по заданию партии (меня каждый раз умиляет это безликое словосочетание «по заданию партии») ездил в Женеву, где встречался с Лениным. Сотрудничал с газетой «Пролетарий»; руководил редакцией «Колокола»; участвовал в вооруженном восстании 1905 г.

Однако он успевает и писать научные труды, вновь и вновь переписывая русскую историю, критикуя Ключевского и Милюкова. «Догмам буржуазно-дворянских историков государственной школы Покровский противопоставил марксистское понимание государства, как орудия господства эксплуататорских классов, беспощадно разоблачал легенды о мудрости и народолюбии… князей и царей» (СИЭ, т. 11, раздел 256). Благодаря трактовке именно таких «профессиональных историков-марксистов», среди которых М.Н. Покровский был первым (!), Россия в прежние годы проводила не собирательную политику, а завоевательную, царизм стал не покровителем, а угнетателем народов и т. д. и т. п. — наша весов навязанной русскому человеку на протяжении всего нескольких десятилетий «новой» Русской истории перевесила чашу настоящей Русской Истории, писавшейся на протяжении многих и многих веков существования и становления нашего народа. Достаточно было только поставить иные, отрицательные акценты, очернить наших предков, внести правки и нужные авторам добавления, — и нате-с вам, получите новейшую историю с передовой марксистской трактовкой!

Следуя указаниям Крупской, М.Н. Покровский, окруженный коллективом единомышленников, «вел большую работу по перестройке на революционных началах высшей и средней школы. В поисках новых путей образования, направленных на разрушение буржуазной идеологии и формирование социалистического мировоззрения, были и некоторые неудачи (замена юридических и историко-филологических факультетов в университетах факультетами общественных наук, введение в школах обществоведения вместо истории и т. д.), но они возмещались деятельностью рабфаков, коммунистических университетов, Института красной профессуры и др., в организации и работе которых Покровский принимал непосредственное участие. Он был бессменным руководителем Коммунистической академии, ее Института истории, Института красной профессуры (с 1921), Общества историков-марксистов (с 1925), Центрархива (с 1922), редактором исторических журналов («Красный архив», «Историк-марксист», «Борьба классов»), член Главной редакции БСЭ, активно участвовал в деятельности Истпарта, Института Ленина и многих других научных учреждений, периодических изданий, неоднократно представлял советскую науку на международных симпозиумах и конгрессах историков. Ему принадлежит ведущая роль в становлении советской исторической науки, в воспитании первых кадров советских историков (там же, раздел 257).

В 1920 г. вышли две части научно-популярной «Русской истории в самом сжатом очерке»; здесь автор уже «резко выделил моменты, раскрывающие генезис русской революции, ее закономерности и неизбежности» (даже по сему можно легко видеть, как насиловали нашу историю, ведь никакой природной неизбежности революции ни в какой стране мира не могло быть; эту неизбежность следовало прежде очень хорошо подготовить!). Покровский легко меняет свои взгляды в нужном партии направлении: в одной из новых работ он уже «признал буржуазно-демократический характер Февральской революции 1917 г. (ранее он считал ее началом социалистической революции); отказался от оценки восстания Пугачева как буржуазного движения и т. д.» (там же, раздел 258).

Последователи его, шлифовавшие советскую историческую науку, пока она не превратилась в науку догматическую, не единожды высказали свое недовольство «ошибками» наставника в трактовке прежней русской истории. «Всемирно известный ученый-коммунист» в своей стране подвергался нападкам и даже не раз оправдывался. «Историки следующего поколения… признают, что уж кому-кому, а нам, работавшим в сверхдъявольской обстановке (определение-то какое подобрал истинное: сверхдъявольская обстановка, какую и могут создать только дети дьявола! — Авт.), нельзя ставить всякое лыко в строку… что, благодаря нам, им есть с него начать…» («Под знаменем коммунизма», 1924, № 10–11, с. 212)»

В 1936 г. было признано, что учению Покровского характерно грубейшее искажение исторических фактов; даже было принято специальное постановление по этому поводу. Закономерностью стало то, что после смерти, во время так называемого культа личности Сталина, «первый историк СССР», создававший догму, по которой пришлось учиться многим поколениям советских детей, был обвинен в… антимарксизме, антиленинизме. Какая черная неблагодарность за его адский труд (стоит обратить внимание на совмещаемые им должности) «в сверхдъявольской обстановке» во имя удержания и укрепления власти своих.