Башня Зеленого Ангела. Том 2 - Тэд Уильямс

– Я принесу воду. – Мириамель поднялась, чувствуя, что ноги едва ее держат. – Мы найдем Саймона. Вот увидишь, – повторила она.

Бинабик промолчал. Когда Мириамель, которая едва держалась на ногах, шла к седельным сумкам, она дотронулась до лица в том месте, где его располосовали когти копателя. Кровь почти высохла, но, прикоснувшись к щекам, она обнаружила, что они мокрые от слез – а она даже не заметила, что плачет.

Его нет, – подумала она. – Саймона нет.

Она почти ничего не видела перед собой от слез и чудом не споткнулась на неровной земле.

* * *

Элиас, Верховный король Светлого Арда, стоял около окна и смотрел на посеребренный лунным светом бледный длинный палец Башни Зеленого Ангела. Окутанный тайной и тишиной, он казался призраком, пришедшим из другого мира, чтобы сообщить странные новости. Элиас наблюдал за ним, как человек, который знает, что проживет свою жизнь, а потом умрет, – так моряк смотрит на море.

В покоях короля царил беспорядок, как в норе животного. На кровати, стоявшей в центре комнаты, лежал только пропитанный потом матрас; несколько скомканных одеял валялось на полу, он ими не пользовался, и они превратились в пристанище для мелких существ, которых не пугал холод, ставший для Элиаса скорее необходимостью, чем удобством.

Окно, у которого король стоял, как и все остальные в длинной комнате, было распахнуто настежь. На каменных плитках под ними собралась дождевая вода, и в особенно холодные ночи она замерзала, расцвечивая пол белыми полосами. Ветер принес внутрь листья и стебли. И даже тельце окоченевшего воробья.

Элиас смотрел на башню до тех пор, пока луна не окружила силуэт ангела своим сиянием. Наконец он повернулся и закутался в потрепанный халат, сквозь сгнившие швы которого проглядывала белая кожа.

– Хенфиск, – прошептал он. – Моя чаша.

Одна из бесформенных куч постельного белья в углу комнаты зашевелилась и встала. Монах молча поспешил к столу, стоявшему возле самой двери, вынул пробку из большого каменного кувшина, наполнил кубок темной, окутанной паром жидкостью и отнес королю с вечной дурацкой улыбкой на лице, хотя и немного не такой широкой, как обычно.

– Я сегодня снова не буду спать, – сказал король. – Понимаешь, меня мучают сны.

Хенфиск стоял молча, но выпученные глаза демонстрировали полнейшее внимание.

– И кое-что еще. Я это чувствую, но никак не могу понять.

Элиас взял кубок, вернулся к окну, и рукоять меча Скорбь заскрежетала о каменный подоконник. Элиас уже давно с ним не расставался, даже во сне, и клинок в ножнах оставил собственное углубление в матрасе рядом с телом короля.

Элиас поднес кубок к губам, сделал глоток и вздохнул.

– Музыка стала другой, – тихо сказал он. – Великая музыка мрака. Прайрат ничего не говорит, но я чувствую. Мне не нужно, чтобы этот евнух рассказывал. Теперь я уже и сам многое вижу, слышу… улавливаю запах. – Он вытер рот рукавом, оставив новое черное пятно среди множества других, уже высохших. – Кто-то творит перемены. – Он надолго замолчал. – Возможно, Прайрат ничего не скрывает. – Король посмотрел на своего виночерпия с почти разумным выражением лица. – Может быть, он сам не знает. И это будет не единственным, что ему неизвестно. У меня еще осталось несколько собственных тайн. – Элиас продолжил рассуждать вслух: – Но если Прайрат не чувствует… изменений… интересно, что это может означать? – Король снова повернулся к окну и башне. – Что?

Хенфиск терпеливо ждал. Наконец Элиас допил свою настойку и протянул кубок монаху. Тот взял его из руки короля, вернул на стол у двери и отправился назад, в свой угол. Он устроился у стены, но голову не опустил, как будто не сомневался, что будут новые указания.

– Башня ждет, – тихо проговорил Элиас. – Очень долго ждет.

Когда он оперся о подоконник, поднялся ветер, который растрепал его темные волосы, взметнул в воздух листья с пола, и они с шуршанием разлетелись по комнате.

– О, Отец… – прошептал король. – Боже милосердный, как бы я хотел уснуть.

* * *

Охваченный ужасом Саймон тонул в холодной, влажной земле. К нему вернулись все прежние кошмары о смерти и погребении, когда сырые комья стали забиваться в глаза и нос, давить на руки и ноги. Он отчаянно сражался, пока не перестал чувствовать кисти и пальцы, но душившая земля по-прежнему окружала его со всех сторон.

А потом так же резко, как проглотила, земля его выплюнула, ноги, которыми он пытался отбиваться, вдруг перестали встречать сопротивление, и через мгновение Саймон почувствовал, что летит вниз вместе с лавиной комьев грязи. Он тяжело приземлился на пол, и дыхание, которое он так долго сдерживал, вырвалось из груди с болезненным хрипом. Саймон сделал вдох и проглотил ком земли.

Он долго стоял на коленях, задыхался, его мучительно рвало. Когда искры перед глазами погасли, он поднял голову. Откуда-то падал свет – совсем немного, но достаточно, чтобы он сумел разглядеть очертания круглого пространства, немногим больше его самого. Еще один тоннель? Или всего лишь яма на глубине, его собственная могила, где очень скоро закончится воздух?

Крошечный огонек, казалось, тлел на одной из куч земли, на которой он скорчился. Он и был источником света. Когда Саймону удалось заставить дрожавшие руки и ноги шевелиться, он пополз к нему и обнаружил, что это кончик одного из факелов, все остальное похоронила лавина. Саймон осторожно засунул руку в глинистую землю, вытащил факел, счистил налипшую грязь и рассеянно выругался, когда обжег пальцы. Затем он перевернул факел вверх ногами, чтобы тот разгорелся. И вскоре так и произошло.

Саймон увидел, что действительно оказался в другом тоннеле. С одной стороны он уходил вниз, как и тот, в который он попал из могилы, но у этого не было отверстия наверху: его конец находился рядом с Саймоном – невыразительная куча, огромное бесформенное ничто, состоявшее из мокрых комьев и рыхлой почвы. Саймон не видел за ним ни света, ни чего-либо другого; дыру, в которую он провалился, засыпала земля.

И тут он заметил перед собой металлический блеск, потянулся к неизвестному предмету, чтобы его поднять, и с разочарованием обнаружил, что тот легко оказался у него в руке и был очень маленьким. Иными словами, совсем не Сияющий Коготь, а серебряная пряжка от ремня.

Саймон поднес испачканную в земле находку к свету факела, стер пальцами грязь и рассмеялся – но хриплый, мучительный звук быстро стих в ограниченном пространстве тоннеля. И ради этого он рисковал жизнью – простая безделушка заманила его в жуткое подземелье, которое стало для него тюрьмой.