Берег тысячи зеркал (СИ) - Ли Кристина

— Юмай, отойдите в сторону. Мне нужно проехать.

— Юмай ехать с вождь Сан, — он уверено отвечает, и сразу направляется к дверце со стороны пассажира. — Вождь Сан поднять в небо птица опять. Юмай слышать. Юмай должен видеть гнев его бога, — заканчивает старик, садясь на сидение, и захлопывая дверцы.

— Юмай это невозможно, — пытаясь смягчить голос, все равно слышу, насколько холоден.

— Возможно. Сан быть вождь эта люди. Вождь Сан может все, — он указывает на машины бойцов, которые скрываются за поворотом. — Вождь Сан показать Юмай гнев его бога. Он не принять жертва Юмай уже третью луну под ряд. Это быть опасно. Показать Юмай то, что видеть только птица вождь Сан.

Выругавшись про себя, я завожу мотор, зная, что шаман не отвяжется. Если ему не дать то, чего он хочет, нам больше никто не станет доверять в этой деревне. Она слишком близко к расположению, потому я не могу потерять доверие местных. Без них, мы не сможем охранять казармы и периметр от хищников, которых здесь больше, чем змей во Вьетнамских топях.

Только эти люди знают места, из которых приходят звери. Коготь Дьявола не крохотный остров. На самом деле, это достаточно большой кусок суши, недалеко от архипелага Кирибати. Порой становится странно, почему они не взяли его в состав своего государства раньше? Однако ответ, очевидно, в местном населении. Оно бедное, малообразованное, и плохо идет на контакт. Земли не пригодны для ведения сельского хозяйства, поскольку состоят в большей степени из вулканической и слишком кислой почвы. Усугубляет все и вера островитян в некое божество, которое спит в горе. Божества, естественно, нет, а гора — обычный вулкан, который спит, но периодически дает о себе знать вот такими происшествиями, как с бедным мальчиком.

Я много раз видел обожженных местных, со шрамами по всему телу, и даже без волос. Всему виной, что мужчины на острове не только рыбу ловят, но и занимаются тем, что добывают вулканическое стекло в непосредственной близости от кальдеры. Его они продают на Кирибати, в качестве сырья, и это приносит, куда больший доход, чем ловля рыбы, или змей.

Юмай довольно улыбается, когда я трогаю с места, и всю дорогу пытается изучить панель хама. Он не нажимает на кнопки, ничего не вертит, но это мешает. Я не могу сосредоточиться, а присутствие старика, странным образом давит.

— Красные камни, — вдруг произносит с восхищением, а я хмурюсь. — Юмай видеть их. Вождь Сан носить их на грудь. Юмай видеть их, когда он помогать крыша Юмай. Вождь Сан снять одежда, и Юмай увидеть красные камни. Где они?

Я вскидываю брови, силясь понять, о чем он. Однако, как только вспоминаю день, когда чинил крышу старика, понимаю, что Юмай говорит о крестике Веры.

Том самом крестике, который я действительно так и не отдал, и своровал.

— Юмай видеть сегодня их во сне, а потом встать луна. Бог Юмай ждать красные камни. Это нехорошо.

Старик кивает на мою грудь. Он про крестик? Что за ересь? Какой к черту бог? В его деревне парнишка серой надышался, и может инвалидом остаться, а старик все туда же. Бог, красные камни, гнев… Бред, который за год так надоел, что порой хочется вразумить Юмая, включив ему канал Диссоверу, и усадив перед плазмой на несколько суток. Может тогда он поймет, что за пределами этого куска суши есть настоящая жизнь. И в ней нет богов уснувших в вулканах.

Последующий час, я пытаюсь игнорировать старика, как могу. Как только оказываюсь за штурвалом вертушки, становится легче. Весь год мы живем здесь, как на иголках. Все силы брошены на постройку вышек, а наша задача — охрана рабочих. Эти люди не островитяне. Они мои земляки, и живут прямо на объектах. Дважды в месяц рабочие могут сойти на берег Когтя и отдохнуть несколько дней у нас в расположении. В это время, одна из тактических групп "Лютого" проводит учения. Так гласит официальная версия, но на самом деле, все это прикрытие. Никто не должен узнать насколько ценен Коготь Дьявола. Потому, как только я поднимаюсь в воздух за штурвалом истребителя — это значит, что в воздушное пространство пытается попасть разведчик из военной базы на Кирибати.

Странно, но сейчас подобное не вызывает волнения. Я взвинчен из-за увиденного у озера. Такого сильного выброса не застал ни разу, пока здесь. Потому облетая кальдеру вулкана, стараюсь маневрировать, и позволить спецам увидеть кратер. Подлетать ближе и снижаться не могу. Температура над кратером хоть спящего, но вулкана, достаточно высокая, и если не рассчитать высоту, машина из-за перегрева может лишиться движков. А тогда, это неминуемая гибель.

Джеха нервно косится на старика шамана. Юмай не нравится другу еще с первой встречи. Он в принципе, не любит суеверий, но Юмай особенно не приятен Джеха и тем, как однажды убеждал его, что тому лучше не заходить в море. Ровно через три дня, Джеха напоролся на медузу, и впоследствии провел двое суток в лазарете расположения. С тех пор, при виде старика, Джеха превращается в глухого, немого и слепого. Как сейчас, когда сидит рядом за штурвалом, и хмуро осматривает территорию вокруг вулкана.

Мы возвращаемся на землю в закатных лучах. Научгруппа одной из вышек оживленно обсуждает увиденное, и отправляется с несколькими бойцами к озеру. Они скрываются в салонах хамов, а мой взгляд встречается с острым прищуром старика. Не проронив не слова, Юмай садится в хам, и уезжает обратно в деревню.

— Что этот чокнутый опять тебе наплел? — спрашивает Джеха, и трясет головой, чтобы привести растрепанные волосы в порядок.

— Ничего нового, — отмахиваясь, снимаю верх комбинезона, оставляя болтаться его на бедрах. — Надо узнать, что с мальчиком.

— В реанимации, — отвечает Джеха, и отдает шлем одному из младших солдат. Они как раз выходят на вечернее построение. — В стабильно тяжелом. Хорошо, что на этом богом забытом клочке суши есть хотя бы реанимация. Если бы не мы, парень мог умереть через несколько часов.

— Очевидно, — опускаю взгляд на грудь, замечая, как из-за движения, по ткани белой майки скачет крестик. — Красные камни.

— Звонили из штаба на "Лютом", — Джеха нагоняет меня.

Наблюдая за тем, как проходит построение личного состава перед ужином, друг всем видом показывает, что подбирает слова.

— Дай угадаю, — тихо и басотвито бросаю. — На Филиппины лечу я.

— Да, — так же глухо отвечает Джеха. — Ты полетишь за ней и ее людьми. Утром они вылетели из Франции, а значит, надо готовить наш транспортник к вылету уже завтра.

— Унмъен…*(судьба) безжалостна, — холодно шепчу, и прячу крестик под ткань майки.

— Сан, — друг окликает меня слишком странным голосом.

Поворачиваюсь, чтобы спросить, в чем дело, но смотря в глаза Джеха, понимаю сразу.

— Она родила? — с улыбкой осматриваю идиота, который едва не плачет. — Забирай парней с плаца. У меня для тебя подарок.

Хлопая друга по плечу, чувствую облегчение.

Я тоже волновался, Джеха. Тоже.

Я стою у окон опять. Мне нравится вставать рядом с ними и смотреть на террасу гостиницы. Потому вернулась и живу в той же квартире. Не хочу менять обстановку. Знаю, это глупость. Однако я позволила себе только эту глупость — воспоминания, и не более.

Терраса его номера не изменилась за эти годы. Чего не скажешь обо мне. Ее окна до сих пор скрывает белый тюль, а ветер то и дело колышет легкую ткань. Вещи, предметы, дома, улицы и даже атмосфера Парижа не стала другой, потому что в ней нет Сана и Веры. Она осталась такой же.

Это Сан и Вера стали другими.

Цепляю рукой стопку бумаг. Какой он теперь? Как его Ханна? Смог ли он простить меня? В моей жизни было двое мужчин, и они, словно издевка судьбы, — оба родом с небес. Первый разбил сердце, а второй собрал его по осколкам, так же, как Ханна свою мозаику. И если тысячи осколков на берегу — маяк для ее отца, то ее отец — мой маяк.

Был им когда-то. На короткий миг. Как подарок судьбы.

— Мадам? — за спиной раздается голос Франко.