Бледный всадник - Бернард Корнуэлл

Я засмеялся. Пирлиг как раз и хотел меня рассмешить.

— Если это так нужно Альфреду, то скажи ему, что я добрый христианин, — разрешил я.

— Я в любом случае собираюсь ему это сказать, — ответил Пирлиг, — просто чтобы подбодрить его, но, по правде говоря, я и сам очень хотел поехать с тобой.

— Почему?

— Потому что скучаю по такой жизни. Господи, как я по ней скучаю! Мне нравилось быть воином. Вот это жизнь! Убивай, делай женщин вдовами, пугай детей! А за все отвечает командир! И скажу тебе, я всегда был прекрасным разведчиком. Мы видели, как вы, саксы, топаете мимо, как свиньи, а вы никогда нас не замечали, пока мы следили за вами исподтишка. Не беспокойся, Утред, я вовсе не собираюсь уговаривать тебя стать христианином, чего бы там ни хотел король.

Нашей задачей было найти датчан, если они находились где-то поблизости. Альфред явился в долину Вилига, собираясь помешать любому продвижению Гутрума в сердце Уэссекса, но все-таки боялся, что датчане воспротивятся искушению уничтожить его маленькую армию и вместо этого обойдут нас, чтобы завоевать юг страны. Это поставило бы нас в трудное положение, в окружении датских гарнизонов.

Этой неопределенностью и объяснялось стремление Альфреда как можно скорее получить известия о врагах, поэтому Пирлиг и я ехали по долине на северо-восток, пока не очутились там, где река поменьше текла на юг, чтобы влиться в Вилиг. Мы поехали по ее берегу, мимо большой деревни, сожженной дотла. Речушка протекала по плодородным землям, но нигде не было видно ни коров, ни овец, а поля остались невозделанными и густо поросли сорняками.

Мы ехали медленно, потому что лошади устали. Теперь наша армия осталась уже далеко на юге. Солнце опустилось низко, хотя было начало мая и дни становились длиннее.

В воде резвилась форель. Один раз мы остановились, услышав какое-то шуршание, но это оказалась всего лишь пара детенышей выдры, которые пробирались к реке через корни ивы. В терновнике гнездились голуби, славки кричали с того берега реки, где-то прерывисто барабанил дятел. Повернув прочь от реки, мы некоторое время ехали молча, пока не оказались в заброшенном саду, где среди розовых цветков кричали вертишейки.

Пирлиг придержал свою лошадь и указал на грязную проплешину на траве — там я увидел отпечатки копыт, присыпанные опавшими лепестками. Отпечатки были свежими, и их было много.

— Похоже, ублюдки побывали тут. И не так давно.

Я посмотрел в долину, но никого там не увидел. Холмы, круто поднимавшиеся с одной стороны, поросли у подножия густыми лесами. У меня вдруг появилось тревожное чувство: мне показалось, что за нами следят, что мы движемся наугад и что волки где-то рядом.

— На месте датчан, — негромко проговорил Пирлиг, и я заподозрил, что его преследует то же чувство, — я был бы вон там. — Он мотнул головой в сторону деревьев на западе.

— Почему?

— Не знаю, Утред, — горько рассмеялся он. — Просто думаю, что ублюдки именно там.

Итак, мы двинулись на восток.

Мы ехали медленно, как будто ничто в мире нас не беспокоило, но, едва очутившись в лесах, повернули на север. Мы рассматривали землю, выискивая отпечатки копыт, однако не нашли, и чувство, что за нами следят, теперь исчезло. И все-таки мы остановились и долго выжидали, чтобы проверить, не следует ли за нами кто-нибудь. Нет, никого, только ветер шелестел в ветвях. Однако я знал, что датчане где-то рядом, — так гончие в темноте чувствуют, когда волки поблизости: шерсть на загривках собак встает дыбом, они скалят зубы и дрожат.

Мы приехали туда, где кончались деревья, и спешились, привязав лошадей. А потом отправились на опушку и стали наблюдать.

И вот наконец мы увидели их.

Человек тридцать или сорок датчан на дальней стороне долины, на лесистом склоне. Наверное, они возвращались из рейда на вершины холмов и, растянувшись длинной цепочкой, ехали через леса вниз.

— Разведчики, — сказал Пирлиг.

— Думаю, они не так уж много рассмотрели с тех холмов.

— Нас они видели.

— Я тоже так считаю.

— Однако они на нас не напали. — Пирлинг был озадачен. — Почему?

— Посмотри на меня.

— Я каждый день имею такое удовольствие.

— Они решили, что я датчанин, — объяснил я.

На мне не было ни кольчуги, ни шлема, только кожаная одежда, поэтому мои длинные волосы падали на спину, а на руках ярко блестели браслеты.

— И вероятно, они подумали, что ты мой дрессированный медведь, — добавил я.

Пирлинг засмеялся.

— Тогда последуем за ними?

Единственный риск заключался в том, чтобы пересечь долину, но даже если враги нас видели, они, вероятно, все-таки приняли меня за своего. Поэтому мы выехали на открытое место и поскакали вверх, в леса.

Мы услышали датчан прежде, чем увидели их. Они беспечно разговаривали и смеялись, не подозревая, что саксы рядом. Пирлиг спрятал свой крест под кожаной одеждой, и мы некоторое время выжидали, пока не убедились, что последний датчанин проехал мимо. Тогда мы пришпорили лошадей, пустив их вверх по склону, а затем обнаружили следы датчан и последовали за отрядом.

Тени удлинялись, и это навело меня на мысль о том, что датская армия должна быть совсем близко: отряд разведчиков наверняка хотел присоединиться к ней до наступления темноты.

Но когда холмы сделались ниже, мы увидели, что датчане не собираются этим вечером вернуться к армии Гутрума. Этот патруль разбил лагерь, и, когда мы к нему приблизились, нас чуть не перехватила другая группа разведчиков, приблизившаяся с востока. Мы вовремя услышали шум и свернули в сторону, в заросли, откуда наблюдали, как дюжина человек проезжает мимо.

Потом мы спешились и прокрались под деревьями, чтобы посмотреть, сколько врагов находится в лагере.

На маленьком выгоне было около ста пятидесяти датчан, и они уже зажгли первые костры, значит, скорее всего, собирались провести здесь ночь.

— Разведчики, — предположил Пирлиг.

— Самоуверенные ублюдки, — отозвался я.

Этих людей послали, чтобы они осмотрели холмы, а они чувствовали себя так спокойно, что разбили лагерь на открытом месте, уверенные, что ни один сакс на них не нападет. И они были правы. Армия восточных саксов находилась далеко к югу, и мы не посылали сюда отряды, поэтому датчан ожидала спокойная ночь. А утром их разведчики снова поскачут, чтобы наблюдать за продвижениями Альфреда.

— Но если они здесь, значит, за ними следует Гутрум? — предположил Пирлиг.

— Возможно, — отозвался я.

А может быть, Гутрум маршировал далеко к востоку или к западу отсюда и послал этих людей, чтобы убедиться, что Альфред не знает о его передвижениях.

— Мы должны возвращаться, — сказал священник. — Скоро стемнеет.

Но я услышал голоса и поднял руку, призывая его умолкнуть. Повернувшись вправо, я вгляделся туда, где подлесок был гуще всего, и снова услышал это. Там говорили на английском языке.

— С ними саксы, — сказал я.

— Люди Вульфера?

Такое предположение имело смысл. Мы находились в Вилтунскире, людям Вульфера полагалось знать эту местность, и кто лучше них смог бы послужить проводником датчанам, наблюдающим за войском Альфреда?

Саксы пошли в лес, а мы спрятались за кустами боярышника и из этого укрытия услышали звук топора — они рубили ветви для костра. Казалось, работало около дюжины человек.

Большинство из последовавших за Вульфером саксов, вероятно, будут неохотно сражаться с Альфредом, но некоторые по доброй воле присоединятся к своему олдермену — без сомнения, именно последних и должны были назначить к датчанам проводниками. Вульфер послал бы на такое дело только тех, кому мог довериться, опасаясь, что менее надежные люди перебегут к Альфреду или просто дадут деру. Значит, эти саксы были из тех воинов, кто постарается извлечь наибольшую выгоду из сотрудничества с датчанами.

— Мы должны вернуться к Альфреду до темноты, — прошептал Пирлиг.

Но именно в этот миг рядом прозвучал капризный голос:

— Я вернусь завтра же!

— Нет, господин, — ответил кто-то.

Раздалось журчание, и я понял, что один из говоривших подошел к кустам, чтобы помочиться, а второй последовал за ним.

— Никуда ты завтра не пойдешь, — продолжал этот второй, — ты останешься тут.

— Я просто хочу их увидеть! — умолял капризный голос.

— Ты и так скоро увидишь их. Но не завтра. Ты останешься тут, со стражниками.

— Ты меня не заставишь!

— Я могу сделать с тобой все, что захочу, господин. Хоть ты и командуешь здесь, но должен слушаться моих приказов. — Второй голос был низким и твердым. — И я приказываю тебе остаться.

— А я все равно пойду, если захочу! — настаивал первый голос, но на это жалкое заявление не последовало ответа.

Очень медленно, чтобы клинок не заскреб по ножнам, я обнажил Вздох Змея. Пирлиг озадаченно наблюдал за мной.