Капитаны ищут путь - Юрий Владимирович Давыдов

Только починили гафель — натолкнулись на льды. Аврал, ребята! Моряки вооружились баграми. Как некогда матросы «Благонамеренного» и «Открытия», весь экипаж амунсеновского судна грудью налег на багры. Железные крючки багров чиркнули и впились в ледяные глыбы. Навались, еще навались! Сопротивляясь, будто живые, льдины нехотя отходили от бортов «Йоа», и маленькая яхта проскальзывала меж них. Навались, еще навались! Грудью, сжимая багор до боли в суставах. Еще немного!..

И вот — о счастье, о радость! Мыс Барроу — за кормой, а впереди — чистое, без льдов Чукотское море. И, не сговариваясь, без знаков, без призыва, от души и сердца — восторженный, ликующий, продолжительный, торжествующий, победный крик. А вокруг мачты, мачты, паруса китобойных судов. Успевай только различать: транспорт «Харольд Доллар», судно «Дэчесс оф Бедфорд», таможенный катер «Тэтис». Отовсюду приветствия, флаги. Какая-то маленькая, шарообразная фигурка размахивает руками на борту транспорта. Амундсен смотрит в бинокль. Бог мой, да это шкипер Могг, толстый жадюга. Успел-таки в Сан-Франциско шкипер Могг, не пропустит теперь китобойный сезон, быть ему в барышах… Только черт ли в его барышах, когда «Йоа» идет триумфальным маршем?!

«Йоа» шла Беринговым проливом. С левого борта показался вход в залив Коцебу. Еще раз: «ура» предшественникам! 30 августа все также с левого борта поднялись из утреннего тумана утесы мыса принца Уэльского, а с правого борта — острова Диомида.

Жесткое лицо Амундсена светлеет. Теперь-то, теперь он уже окончательно и бесповоротно убежден, что первое сквозное плавание Северо-Западным проходом совершено. Он просит Линдстрема откупорить бутылки, припасенные в Норвегии и дождавшиеся своего часа три года спустя, 30 августа 906 года. Амундсен поздравляет друзей. Он пьет в память погибших, в память тех мореходов, кто подготовил его победу.

«Йоа» подходит к Ному, портовому городку на северном берегу залива Нортон. В вечернем городе зажигаются огни. Огни города!.. Три долгих года не видел их экипаж «Йоа» и только теперь ощутил всю прелесть, всю особую теплоту вечерних городских огней, замеченных с моря. Огни города… «Йоа» движется к ним. Огни мерцают, переливаются, манят.

А в вечернем городе вихрем несется весть: сын Норвегии, о котором вещали все газеты мира, капитан Амундсен идет в Ном! И весть эта сразу смазывает будничный вечер. Люди бегут по улицам. Они запруживают порт. Толпа нарастает, гудит.

«Йоа» все ближе. На палубе яхты сгрудились моряки. Они молчат. Под свитерами и куртками учащенно колотятся сердца.

С берега прямо в «Йоа» ударил прожектор. И капитан Руал Амундсен зажмурился — то ли от яркого света, то ли от слез…