Ii. Камень второй. Горящий обсидиан - Ольга Макарова

Глава восемнадцатая. Слишком просто

Под нашим миром есть другой,Беззвучный, пламенно-багровый.В него, прикрыв глаза рукой,Спустился я, на все готовый.

На все, о чем я знал давноИз старых книг и древних песен.Я ждал, чтоб тьма сменилась сном,А оказался в жутком месте…

Здесь время — прах. Его здесь нет.И, стоя на пустынном бреге,Я видел, как горел рассвет,Застывший в небесах навеки.

Прошел я сквозь беззвучный лес,Сквозь дождь, застывший на подлёте…Я умирать не стал бы здесь,Но вряд ли вы меня поймёте…

«Время вспомнить тебя, Лайнувер… — Макс Милиан бережно погладил черный рукав плаща. — Ты ушел раньше всех и забылся всех сильнее… Время вспомнить…»

В тренировочном зале Макс был один. Ему вернули конфискованный год назад боевой меч; Зонар выдал очередную порцию наставлений, Галан пожелал удачи, с тем оба советника оставили своего подопечного, намекнув, что уже через час его быть здесь не должно. Пресловутый час предназначался для подготовки трансволо.

Что ж, у Макса Милиана оставались свои секреты, ибо в общении с двумя высокопоставленными плутами он хорошо усвоил, что всегда нужно иметь хотя бы один козырь про запас… на трансволо у Макса теперь уходит двадцать девять минут, при том, что пределом совершенства для человека считается тридцать. Но о таком прогрессе не знает даже Галан.

…Часы на стене зала неспешно отсчитывали время.

Десять часов вечера. В одиннадцать, по словам Зонара, лаборатория уже точно должна быть пуста. В это время вся жизнь в Башне сосредотачивается на нижних уровнях, либо в небесах, где торчит над облаками зоркий глаз обсерватории…

Готовить трансволо Макс еще даже не начинал. Полчаса и одну минуту он хотел просто побыть один и собраться с мыслями. Помедитировать, если хотите…

Майский снег за окном давно обратился в проливной дождь; откуда-то издали доносилось глухое ворчание грома. Мокрый холод пробирал и душу, и тело.

На фоне всего этого Максу виделась теплая кружка какао с молоком, заботливо приготовленного кем-то… кем?.. дабы скрасить печальное от плохой погоды настроение. Эту зыбкую мечту, накатывая и отступая, как волна, безжалостно трепала одна мысль: что никто и никогда не принесет ему этой кружки…

«…Таких самоотверженных немного…» — «…И ты к ним не относишься?..» — «Видимо, отношусь…»

Лайнувер… вспомнился, значит… это хорошо. Самое время…

Макс, по старой воинской традиции, простился с тренировочным залом — Местом Пути, — отвесив короткий благодарный поклон главной стене. Время вышло. Пора готовить трансволо и уходить…

…Звезда мира-первоисточника теперь была далека и ничем не примечательна среди прочих звезд, но ее сияние Макс Милиан безошибочно угадывал в звездном рисунке. Макс мог бы даже приблизить ее, если б захотел…

С легкой руки Галана Браила, он теперь владел трансволо гораздо лучше, гораздо свободнее и, возникнув посреди темной безлюдной лаборатории в Серой Башне, не потревожил и пылинки…

Почуяв посетителя, по потолку и стенам побежали загораться маленькие электрические лампы бесстрастно-белого света. От неожиданности Макс Милиан вздрогнул, но, убедившись, что все в порядке, выдохнул свободно. В глазах его задорными искорками поселилось хитрое любопытство. Как у Оазиса. Как у Лайнувера…

Лаборатория впечатляла. Пройдя рядами столов и приборов, Макс выглянул в окно: высота взору открылась жуткая, насколько это можно оценить в густых сумерках. За толстым, намертво вмурованным в стену стеклом завывал ветер. Окно на такой высоте и не должно быть задумано открываться.

Все же откуда-то свежий морозный воздух шел: было довольно прохладно, тянуло сквозняком. Макс Милиан, прибывший из столичной весны, поежился и поплотнее запахнул плащ.

Белизна стен; пузатые колбы; непонятные агрегаты, возвышающиеся порой до потолка; книги в старинных переплетах… ничто не спешило подсказывать юному магу, и по совместительству вору, прямую дорогу к Хоре Лунарис.

Зонар не зря упомянул лабораторный журнал, называемый в Ордене Серебряной Скрижалью…

Пожав плечами, Макс Милиан оглядел шкафы и полки. Если браться исследовать всё их содержание, пожалуй, не хватит и недели; вряд ли стоит даже начинать. Потому он спокойно ждал, пока обостренная влиянием Горящего интуиция что-нибудь подскажет. Ждать пришлось недолго.

«Конечно же! Я бы сам его туда положил, будь я такого же роста!» — рассмеялся Макс, невольно уронив взгляд на край высокого белого шкафа с реактивами: на самом верху лежало нечто, напоминающее твердую картонную корочку пухлой тетради.

Так как ростом Макс Милиан был куда ниже Серега, ему пришлось встать на стул. Можно было, конечно, снять журнал простым заклинанием левитации, но Максу совершенно не хотелось оставлять говорящих лишнее следов: потому после выхода из трансволо он уже не применял магию; по той же причине он, как подобает умному вору, держал руки в перчатках.

…И вот эти руки держат легендарную Серебряную Скрижаль, защищенную, по легенде, едва ли не сильнее самой Хоры Лунарис. Получается, все это глупые сказки, раз какой-то мальчишка просто снял ее со шкафа и беспрепятственно открыл…

Журнал немало удивил Макса. По сути дела, журналом он не был вовсе: в картонную корочку был вложен удивительной красоты плоский кристалл, верхняя грань которого была зачищена (как у кристаллов изображения), а остальные оплетены тончайшим узором серебряных нитей, смысл которых, судя по всему, был не столько декоративным, сколько техническим: тысячи извитых дорожек для магических импульсов, собранные в самых причудливых сочетаниях. Магомеханизм такой сложности вряд ли сумел бы осилить простой человек.

Его никто никогда не видел воочию, этот журнал. Никто из смертных. Орден собирал информацию о мистическом лабжурнале Серега по жалким крохам. И за три тысячи лет этих крох набралось не так уж много: было известно, что журнал каким-то образом хранит записи с самого начала мира; что он защищен испепеляющим заклятьем (Макс, спокойно державший журнал в руках, решил, что это ложь) и что он открывает ворота в хранилище Хоры Лунарис.

Жаль только, не известно было, что это кристалл. Макс Милиан горько пожалел, что никогда специально не изучал кристаллологию: теперь придется изобретать на ходу…

Вздохнув, он повел рукой над зачищенной гранью. Кристалл ожил: сквозь его сиреневую сердцевину проступили серебристые буквы — и все же, недаром Серебряная Скрижаль!..