Сила сильных - Джек Лондон

На опушке под деревьями таились в земле луковицы, их молодые ростки совсем недавно выбрались из почвы. Лок выдергивал их ногами, передавал руке и бросал в рот. Лок-внешний вроде бы совсем и не хотел есть, но Лок-внутренний заставлял зубы жевать, а горло раздуваться и глотать. Он ощутил, что его мучает жажда, и побежал снова к трясине, но хлябь стала совсем иной: сейчас она пугала, чего не было, когда он разыскивал Фа по ее запаху. Ноги его отказывались туда идти.

Колени Лока согнулись. Он ринулся назад по опавшей листве и веткам, причем голова его поднялась, повернулась, глаза дико озирались, удивленные глаза над раскрытым во всю ширь ртом. Из этого рта вылетел страдальческий крик, долгий и хриплый, в нем слышны были боль и горесть человека. Пронзительный писк летучих тварей не смолкал, и водопад все так же шумел у подножья горы. Где-то далеко снова затрубил олень.

Горестный крик Лока стих, теперь он прислушивался к земле и на время забылся. Он опустился на четвереньки, пополз, выковыривая пальцами съедобные луковицы и отправляя их в рот. Жажда вновь заговорила в нем, Лок опустился на корточки и стал искать рядом с собой твердую землю у края воды. Он повис вниз головой на ветке, опустившейся к самой воде, и принялся пить из черной, как агат, глади.

Со стороны леса послышались шаги. Лок выскочил на сушу и увидел двоих новых людей, которые стремительно пронеслись среди деревьев, с гнутыми палками в руках. Слышно было, как на прогалине шумно галдят другие, как ударяются друг о друга долбленые бревна, как рубят деревья. Лок вспомнил про Лику и кинулся к прогалине, добежал до кустов, из-за которых уже не было видно, что делают новые люди.

— Э-эх! Э-эх! Э-эх!

Внезапно Лок увидел внутри себя, как долбленое бревно выползло носом на берег, а потом неподвижно застыло на прогалине. Он пополз вперед и притаился. На реке уже не оставалось бревен, а значит, они оттуда уже не могли вылезти. Теперь он увидел внутри себя, как бревна возвращаются назад в воду, и это было совсем необъяснимо, но столь явственно связано с прошлым видением и со звуками, которые разносились по прогалине, что он сообразил, почему именно первое видение вызвало второе. Это был какой-то перелом — Лок ощутил гордость и скорбь и превратился в Мала. Он тихо сказал зарослям вереска, усыпанного юными побегами:

— Теперь Лок стал Малом.

Внезапно ему показалось, что у него совсем другая голова и в ней множество видений, в которых он сумеет легко разобраться, лишь только пожелает. Видения неведомо как возникали в нем. Они свивались в ту общую нить жизни, которая навсегда соединила его с Лику и с новым человечком; видения не обходили и новых людей, к которым Лока-внешнего и Лока-внутреннего неудержимо влекло по зову крови, смешанному со страхом, потому что он знал: эти люди убьют его, как только сумеют это сделать.

Он увидел внутри себя, как Лику смотрит нежными, любящими глазами на Танакиль, и понял, почему Ха, поборов весь страх, рванулся навстречу своей неожиданной смерти. Он изо всех сил уцепился за кусты, а волны страстного чувства охватывали и заполняли его, и тогда он внезапно закричал, что было сил:

— Лику! Лику!

Люди на прогалине сразу же прекратили работу, и стук сменился грозным долгим треском. Прямо перед собой Лок увидел голову и плечи Туами, а затем это видение сразу сдвинулось в сторону, и целое дерево, сметая все вокруг густой яркой листвой и кривыми сучьями, обрушилось на землю. Когда зелень обрела покой, Лок снова увидел прогалину, потому что в терновнике открылся проход и через него лезли долбленые бревна. Новые люди отрывали бревна от земли и с трудом тащили все вперед и вперед. Туами кричал, а Куст рвал гнутую палку, пытаясь сдернуть ее с плеча. Лок отбежал подальше и остановился лишь когда новые люди стали выглядеть малыми детьми у самого начала тропы.

Бревна не уходили назад в реку, а лезли вверх, к горному склону. Лок старался вызвать внутри себя следующее видение, которое прояснило бы все это, но не смог, а потом голова его вновь стала прежней головой Лока, и в ней была одна пустота.

Туами рубил дерево, отсекая не ствол у основания, а тонкую верхушку, усыпанную ветками. Лок сразу понял это по стуку, который слышал еще издалека. Слышал он и крик старика:

— Э-эх! Э-эх! Э-эх!

Бревно показалось на тропе. Оно ехало на других бревнах, перекатывалось по ним, а те увязали в мягкой земле, и люди задыхались и кричали, надрываясь от трудных усилий и страха. Старик, который сам даже не притрагивался к бревнам, шумел больше всех. Он скакал, бегал, приказывал, уговаривал, копировал усилия людей и пыхтел вместе с ними; его пронзительный птичий голос неумолчно носился в воздухе. Женщины и девочка Танакиль двигались рядами по бокам долбленого бревна, и даже полная женщина толкала его сзади. В самом бревне находилось лишь одно живое существо: новый человечек стоял на дне, ухватившись за боковину и недоуменно тараща глаза на всю эту сутолоку.

Из кустов на тропу вылез Туами, таща огромный обрубок древесного ствола. Он опустил его на землю и покатил к бревну. Женщины столпились у носа, откуда сурово смотрели глаза, затем дернули его вверх и вперед, обрубок закрутился под бревном, и оно свободно покатилось на нем по мягкой земле. Глаза пропали, а Куст и Туами уже подходили сзади с другим обрубком, так что бревно ни разу не дотронулось до земли. Всюду кипело безостановочное движение и круговорот, словно пчелы роились вокруг щели в утесе, какая-то бурная, но сосредоточенная торопливость. Бревно бежало по тропе, придвигаясь к Локу, а внутри новый человечек покачивался, прыгал, иногда верещал, но все время смотрел, не отрываясь, на ближайшего к нему или же на самого заметного из новых людей. А Лику здесь не было; но Лок, вдруг научившись думать, как Мал, вспомнил, что сзади есть еще одно бревно и куча мешков.

Если новый человечек увлеченно глазел вокруг, то Лок был целиком сосредоточен на приближении новых людей, так, любуясь приливной волной, иногда можно забыть, что надо отступить от берега, пока вода не залила ноги. Только когда новые люди подошли так близко, что стало видно, как каток мнет траву, Лок вспомнил об опасности, исходящей от этих людей, и быстро скрылся в лесу. Остановился он, когда они пропали из виду, но голоса их все еще доносились до него. Женщины надрывно кричали, изо всех сил толкая бревно все дальше и дальше, а в голосе старика уже проступала хрипота. Лок нес в себе столько разных чувств, что уже совсем ничего не понимал. Он страшился новых людей, но и жалел их, как пожалел бы заболевшую женщину. Он бродил под деревьями и машинально собирал еду, а если не находил совсем никакой, то даже не сознавал этого. Он уже снова ничего не видел внутри себя и превратился в какую-то глубокую пропасть чувств, которые нельзя было понять или утратить. Вначале он думал, что виной этому голод, и заталкивал в рот все, что было под рукой. Но вдруг он увидел, что забивает себе рот мелкими скользкими веточками с кислой и несытной сердцевиной. Он столько их проглотил, что ему стало плохо — он упал на четвереньки и извергнул из себя веточки все до последней.

Голоса постепенно удалялись, и теперь Лок уже слышал только старика, когда тот приказывал или ругался. Здесь, где лес переходил в трясину, где над кустами, одинокими ивами и водой виднелось чистое небо, ничто не говорило о новых людях. Лесные голуби любезничали, увлеченные любовной игрой; вокруг все было по-старому, на том же месте оставалась даже толстая ветка, на которой совсем недавно раскачивалась и хохотала девочка, вся покрытая рыжей шерстью. Все вокруг отдыхало и благоденствовало в теплой тишине. Лок поднялся на ноги и поплелся вдоль края трясины к болоту, где обрывался след Фа. Быть Малом оказалось и сладко, и трудно. Изменившийся Лок понимал, что многое ушло навсегда, как уходит без следа морская волна. Он знал, что к страданию можно привыкнуть и жить с ним, если быть терпеливым, как терпелив мужчина к злобным уколам колючек, и еще он хотел понять новых людей, которые все перевернули в его жизни.

Лок открыл «Сходство». Сам того не понимая, он видел рядом с собой какое-то сходство всю свою жизнь. Грибы на стволе дерева, например, были очень сходны с ушами. Теперь, быстро схватывая столь многое, Лок увидел, что использует сходство как орудие так же естественно, как прежде рубил ветки или мясо. Сходство словно даже могло спрятать в кулаке чужих людей, могло перенести их в тот мир, где они становились уже чем-то понятным, а не выдуманным, посторонним и чуждым.

Лок увидел внутри себя, как эти люди-охотники выходят с гнутыми палками, непобедимые и устрашающие.

«Эти люди как изголодавшийся волк в дупле дерева».

Лок вспомнил, как полная женщина спасала нового человечка от старика, вспомнил ее смех, вспомнил и мужчин, которые все дружно тащили тяжесть и при этом еще улыбались друг другу. «Эти люди как мед, что капает из щели в утесе».