Ленин и Инесса Арманд - Борис Соколов

Все это время пребывания в Кисловодске условия политические были достаточно неприятны для отдыха. Помимо всевозможных белогвардейских выступлений сравнительно вдали от Кисловодска, были часты угрозы и непосредственно Кисловодску. В связи с этим были нередки ночные тревоги.

Люди нервные, издерганные, не умевшие владеть собой, а также трусы и шкурники, как беспартийные, так и партийные, не могли лечиться и отдыхать; они или просто даром проводили время, или удирали. Не из числа таких была т. Инесса. Все эти предупредительные тревоги ее мало задевали. Она на них или совсем не реагировала, или реагировала очень мало, не портя себе настроение. В данном случае т. Инесса была только сама собой, была тем коммунистом, который закален в боях, с выдержкой, с силой воли и, главное, не трус и не шкурник. В то время, когда вокруг Кисловодска завязались настоящие бои, когда целыми днями слышно было трахтание артиллерии, когда Кисловодск могли отрезать белогвардейцы, в это время началась паника: многие удирали почем зря. И на сей раз т. Инесса была одной из немногих.

Ни паника, ни просто потеря равновесия ее не охватили. Она все делала для того, чтобы вперед отправить слабовольных (очевидно, имеются в виду те больные, кто был наиболее слаб, а не те, у кого заболевание было наиболее слабо выражено. – Б. С.), семейных и т. д. Больше того, когда в Кисловодск прибыл командующий т. Давыдов и член областного комитета т. Назаров, когда они заявили, что в первую голову т. Инессу и некоторых других товарищей заберут и перевезут в другое место, тогда она тут же заявила, что не поедет до тех пор, пока не будут отправлены другие. Появление в Кисловодске товарищей Давыдова и Назарова было как раз во время кризиса борьбы с белогвардейцами. Отправка больных из Кисловодска началась еще до их приезда…

Т. Назаров прибыл в Кисловодск для выполнения приказа из центра и из области. Он сказал: если т. Инесса не поедет добровольно, то он прибегнет к помощи товарищей красноармейцев, дабы выполнить распоряжение об ее перемещении.

По истечении суток с приезда тов. Назарова положение выяснилось определенно. Белогвардейцы были биты, их гнали, они удирали в горы. Несмотря на благоприятный исход боевой схватки в данный момент, Кисловодск как курорт для данного сезона было решено ликвидировать. Эвакуация больных постепенно должна была продолжаться. В виду такого оборота дел тов. Инесса должна была решать вопрос: ехать ли ей из Кисловодска в Москву или еще куда для продолжения отдыха. Если бы товарищ Инесса чувствовала себя здоровой и отдохнувшей, то она, не задумываясь, поехала бы в Москву. Больше всего ей не хотелось уезжать из Кисловодска куда-либо для продолжения лечения. Вот ее слова: «Теперь опасности нет. Мы с Андрюшей так хорошо здесь поправляемся, нам осталось отдыхать еще около месяца, а поэтому нет никакого смысла менять место, тратя на это время, силы и проч.». Таково было ее решение. Но т. Назаров не мог пойти на это. Принимая во внимание распоряжение из Центра, а также личное желание, тов. Назаров готов был сделать все, дабы лучше устроить тов. Инессу и других. Он знал тов. Инессу очень хорошо и с самой лучшей стороны, а потому и относился больше не как должностное лицо, а как лучший товарищ к лучшему товарищу.

Итак, т. Инесса, хотя и против своего желания, все-таки выехала из Кисловодска. Уже заранее было решено, что увезенных из Кисловодска помесят в Нальчик… Отправившись с поездом командующего тов. Давыдова, по дороге нам пришлось вступить в небольшую перестрелку с бандитами где-то перед Владикавказом. Но вот мы прибыли и во Владикавказ. Дабы лучше все устроить и поехать в Нальчик не на пустое место, нам пришлось во Владикавказе пробыть около двух суток. Не знаю, чем объяснить, но сказать надо, что, начиная с Кисловодска, нам определенно не везло. Пробираясь с приключениями до Владикавказа, простояли там двое суток; и отправившись в Нальчик, мы опять застряли на одной из самых грязнущих станций, на станции Беслан, и простояли тоже около двух суток. В дороге приходилось питаться чем попало. Но вот мы добрались и до Нальчика. Прибыв около обеда, первым делом т. Инесса отправилась осматривать помещение, в котором можно было бы остановиться. На сей день дело кончилось тем, что ночевать пришлось в вагоне. Т. Инесса в этот же первый день отправилась на заседание Нальчикского исполкома, дабы познакомиться хоть немного и с товарищами, и с делами края (может быть, для осуществления планов остаться работать на Кавказе? – Б. С.). Вернувшись, т. Инесса ни на что не жаловалась, а наутро уже мучилась в судорогах холеры. Т. Ружейников, приехавший с нами, как врач, осмотрел т. Инессу и, не говоря много, принял меры к тому, чтобы поскорее отправить ее в больницу… Несмотря на все срочно принятые и достаточные меры с медицинской стороны, т. Инессу не представлялось возможности спасти. Опасения за ее жизнь с момента болезни были крайне велики, так как сердце и вообще здоровье были очень в плохом состоянии. Наши опасения оправдались. Т. Инесса не могла побороть злой бациллы азиатской холеры. Тихо, без шума, в страшных муках предсмертной агонии тов. Инесса застыла навеки.

В течение 8 дней тело тов. Инессы стояло в мертвецкой и не издавало почти никакого зловония. Как будто это был не труп. Так истощена была тов. Инесса.

Тело ее было отправлено в Москву. Мы, приехавшие с нею в Нальчик, а также товарищи и граждане Нальчика пришли проводить нашего дорогого товарища и сказать ей последнее «прощай». Гроб на руках был донесен почти до самого вокзала. На вокзале я, тов. Ружейников, Рогов, Соболев и др. произнесли речи, отметив, чем тов. Инесса была всю свою жизнь. Так мы потеряли одного из лучших борцов за коммунизм».

Котов и старается нарисовать портрет такого несгибаемого борца. Перемены к худшему, которые стали заметны в Инессе, мемуарист объясняет исключительно переутомлением. И утверждает, что она под конец пребывания в Кисловодске уже почти поправилась, прибавила в весе и, наряду с физическим выздоровлением, стала постепенно обретать и душевное спокойствие. Но мы-то знаем, какие бури бушевали в тот момент в душе Инессы, как ей на самом деле было тяжело и одиноко… И из последнего письма к дочери видно, что отдыхом сама Инесса была не слишком довольна. Продолжать лечение на Кавказе она готова была ради сына. Тому на Кавказе определенно нравилось. Инесса задумывалась о том, чтобы остаться здесь на какое-то время, собраться с мыслями вдали от московских знакомых, от Ильича, обдумать, как жить дальше, не зная, что «дальше» для нее уже не будет.