Том 9. Рассказы. Капкан - Синклер Льюис

— Глотнула, и отлегло немного, — зло продолжала она. — А то просто с ума сойдешь. Так вот: послушай меня, Джо. Поговорим прямо и грубо. Ты завез меня в эти леса. Значит — давай сделай так, чтоб я могла здесь жить. Посуди сам: одна-единственная белая женщина под боком — вот эта старая богомольная кривляка, которая спит и видит, как бы меня извести. Кому-то из нас здесь не место: либо ей, либо мне. Я никогда ничего такого не делала, чтобы она имела право на меня напа…

Джо легко шагнул к кушетке и закрыл жене рот широкой ладонью. Она задыхалась, барахталась, кусалась, но он не дал ей говорить.

— Мало того, что Ральф из-за тебя готов провалиться сквозь землю, — сухо сказал он, — так ты еще и… Я знаю, дурочка, что тетка Макгэвити — гнусная склочница. Но именно потому, что она здесь единственная белая женщина, ты должна ее терпеть. Чтоб было на кого положиться в случае чего. Она тебя не понимает — но ведь и ты ее тоже. И не поймешь. Ты не желаешь слушать, что я тебе говорю. И потом… Значит, ты так-таки и не давала повода для сплетен? А кто устраивает самые буйные вечеринки от острова Хершел до Нипигона? Кто подбивает Кудрявого и Джорджа и остальную компанию просиживать здесь за покером ночи напролет и глушить это чертово зелье, «белого мула», и орать так, что слышно до самой лавки «Ревийон»?

— Ты первый это любишь не меньше…

— Правильно! Но ведь я и не рассчитываю заработать себе у святоши вроде ма Макгэвити славу учителя воскресной школы. Ты прикинь, что она о тебе должна думать.

— А уж что я о ней думаю…

— Это ясно. Ты нам уже дала кой-какое представление. Да, вот я и говорю: она сотой доли того не выложила, что думает про тебя. Душа-то рвется, только, видимо, слов не хватает! Сама можешь догадаться, какие слова они с Маком должны про тебя говорить, видя, как ты вертишь хвостом перед каждым, кто ни подвернись — были бы только штаны! И после этого ты еще надеешься привести ее в восторг своими… Когда один бог ведает, что ты без меня позволяешь себе с Джорджем Иганом и Кудрявым!

Элверна резко выпрямилась на кушетке.

— Джо Истер! — Сейчас это был не истерический выкрик, а глухой возглас ярости и обиды. — Уж не хочешь ли ты намекнуть, будто я дурная женщина?

Джо не ответил. Он глядел на нее в упор. В нем было сейчас что-то до того властное, что бедного Ральфа будто пригвоздило к месту.

— Да или нет? Договаривай! Я не потерплю, чтобы мне швыряли в лицо грязные намеки, а потом — в кусты! Ну?

Ответом ей был все тот же немигающий взгляд.

Она неловко дернула плечом, отвела глаза, неуверенно проговорила:

— А ну тебя совсем. Все эти дурацкие подозрения — глупость одна, честное слово. Здешним увальням только бы сидеть до полуночи, рассуждать про свои мозоли, а кто любит потанцевать, подурачиться — та, мол, беспутная девка. А ты (довольно вяло), ты их слушаешь! Постыдился бы, Джо Истер! Правда, Ральф?

Вопрос вывел Ральфа из гнетущего оцепенения.

— Ох, ей-богу, кончайте вы ссориться! Ведь все равно попусту. Я пошел спать!

— Нет, Ральф, серьезно, — жалобным голоском продолжала она. — Вы даже не знаете, какая мне здесь тоска: все покер да покер, и ничего больше. По-моему, куда приятнее собраться веселой компанией, потанцевать — нет, вы меня поймите, чтобы все прилично. Как мы, бывало, в Миннеаполисе. Пускай я всего-навсего маникюрша из парикмахерской, как заявила эта старая карга — ух, ненавижу ее! — но росла я в очень хорошей семье. У папы был свой магазин! Мебельный. И можете мне поверить, маникюрша встречает таких интересных людей, таких важных, какие старой стервятнице вроде мамаши Макгэвити даже не снились. Не там ли я встретила моего Джо!

Она старалась, чтобы это вышло легко, примирительно, ласково, но Джо, который присел, ссутулясь, на ручку кресла, не взглянул в ее сторону. Она вновь отчаянно обернулась к Ральфу-такая беззащитная, так просительно звучал ее голос! Ральф был тронут.

— Правда, и нагляделась же я! Понимаете, во-первых, это Ранела-Отель, и все шишки останавливаются только там. А во-вторых, поболтать с ними запросто, по душам — это может себе позволить из всего персонала одна только маникюрша. И что бы там ни говорили, а если девушка себя уважает и не дает мужчинам нахальничать, они по большей части и обращаются с ней как с сестрой, можно сказать. Кого только я не повидала, с кем только не разговаривала! Сенаторы, банкиры, и автомобильные гонщики, и епископы, владельцы рекламных фирм… И после этого Джо требует: сиди здесь и будь довольна! Когда можно прекрасным образом открыть лавку в Виннипеге: говорят, город — блеск, — или еще где-нибудь; хоть на жизнь поглядишь! Ведь я с кем только не встречалась! Знаете, Ральф, — она вскочила и подбежала к нему, сияя, как девочка, — один раз я делала маникюр самому Джеку Барримору,[89] когда он приезжал в Миннеаполис на гастроли!

Джо внезапно очнулся. Он встал и схватил ее за руку.

— Я тут поразмыслил, Элви. Я знаю, тебе нелегко. Правда, я не слепой, имей в виду. Мне известно, что… Ну, да ладно. Предположим, это от скуки. Но возможности уехать я не вижу. В дело вложен капитал. На те гроши, что я выручил за эти два года — учитывая еще, сколько потеряно на мехах, — новое дело в городе не откроешь. Вот через год-другой — может быть. Если б ты только умела переждать, проявить чуть побольше выдержки, не взрываться как порох! Миссис Мак начнет ехидничать, а ты посмейся над ней, и все. По этой причине — хотя не только по этой — я и Ральфа сюда заманил. Отчасти потому, что он мне понравился с первой же минуты. Это уж само собой! Но отчасти хотел дать тебе поговорить с человеком, которому Север по вкусу, хоть он умеет и головой поработать изредка, а не только без конца поднимать визг. Правильно я говорю, Ральф? Надо ей попробовать обжиться? Или лучше отослать ее обратно в город?

— Ой, а правда, можно, Джо? — Она подхватила край юбки и сделала пируэт. — Только на зиму съездить бы, а в мае, как вскроются реки, сразу назад?

— А чем займешься?

— Ну, пожила бы у девочек на старой квартире…

— И устроилась на старое место маникюршей?

— Вот это не хотелось бы. Потому что одно мне тут все-таки нравится — не считая тебя, миленький. У меня своя кухня и свой дом, и я распоряжаюсь в них как хочу. И ведь я в самом деле хорошая хозяйка — скажи, нет? Я бы теперь уж не смогла являться в парикмахерскую в восемь тридцать, минута в минуту, и обслуживать подряд всех несносных клиентов, всех этих субчиков, которые мнят о себе неизвестно что; сами старые, жирные, изо рта несет как из пивной бочки, а воображают, будто могут тебя сразить наповал. И когда нездоровится и болит голова — все равно иди, работай. А проныры-мастера, которые вечно пристают! Нет. Разве нельзя побыть просто так, походить в кино…

— Это с твоей-то бесшабашной натурой? Ты не думай, я не в укор: я и сам скорей всего не слишком рвался бы в парикмахерскую. Но тебе требуется занятие, чтобы держало тебя в узде — иначе ты определенно пустишься во все тяжкие и пропадешь. К тому же, как тебе известно, я не такой богач, чтобы жить на два дома. — Он повернулся к Ральфу и объяснил: — Ситуация такая. Скупка мехов — а это в нашем деле будет поважней, чем торговля в лавке, — страшно неверная штука. Вот в этом году: только закупил ондатру — тут же упала цена. Пришлось на каждой шкурке — а у меня их, слава богу, было семнадцать тысяч — терять шестьдесят центов. Чуть не весь капитал вылетел в трубу. А сейчас даже и в лавке почти никакой торговли. Мы тут — и «Гудзонов», и я, и «Ревийон» — вынуждены были прикрыть индейцам кредит: не желают, понимаешь, платить долгов. Завели в последнее время приятную моду: наберут в долг как можно больше, а чуть откуда-нибудь перепадут денежки — скажем, выплата по Государственному договору, — так нет, чтобы прийти уплатить, как бы долго ни пользовались кредитом, а сразу прыг в лодку и ходу на озеро Уоррик. Там они никому не задолжали, там все и спустят до цента. Их, горемык, и винить по-настоящему грешно. Часто ли они видят деньги… Но и я не богач. Содержать сотню индейских семейств мне не по средствам. Так что теперь вся моя торговля только и держится на тех немногих, кто платит наличными.

Элверна, не выдержав дольше нескольких минут роль томной и благовоспитанной дамы, снова перешла на крик.

— Вот именно! Он еще вам не все досказал… Хватило же совести у Джо затащить вас в такой омут! И меня здесь бросать совсем одну по ночам!

— Будем надеяться, что одну! — проворчал Джо.

— Катись ты к черту со своими намеками! И будь уверен, я расскажу Ральфу, в какую историю ты его впутал… С тех пор, как мы закрыли кредит, индейцы прямо взбесились от злости. Говорят, мы морим их голодом — кстати, так оно и есть. И поклялись, что сожгут все три лавки, а нас прирежут во сне! Теперь их в любую ночь жди…