Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники - Александр Доманин

Все это время Туракина пользовалась почти неограниченной властью на имперской территории и в центральном аппарате Монгольской державы. А лишенная настоящего государственного ума ханша употребляла эту власть так, что оказались поколеблены самые устои Монгольской империи. Типичная временщица, она окружала себя многочисленными прихлебателями и фаворитами, словом, вела себя во власти как слон в посудной лавке. Среди клевретов Туракины особенно выделялась ее близкая подруга и наперсница Фатима-ханум, рабыня-персиянка, захваченная в Мешхеде Тусском. Вероятно, Фатима, отличающаяся красотой, стала одной из наложниц Угедэя, и сумела сблизиться с его старшей женой. Насколько можно судить, персиянка еще при жизни хана стала и доверенным лицом, и первой советчицей для Туракины.

Первым внутриполитическим шагом регентши стало отстранение от должности верховного канцлера империи, знаменитого сподвижника Угедэя — Елюй Чуцая, великого государственного деятеля эпохи. Его пытались даже отдать под суд, и лишь заступничество старых угедэевых соратников спасло ему жизнь. Ненадолго, впрочем: в 1244 году, надломленный всем происходящим, Елюй Чуцай умирает, видя перед смертью крушение всего того, чему он посвятил свою жизнь. На его должность был назначен кераит Чинкай, не обладавший значительными талантами, однако и он вскоре возбудил недовольство всесильной Фатимы и, спасая свою жизнь, вынужден был бежать под крыло второго сына Угедэя — Кутэна, бывшего имперским наместником в Тангуте. Но и это было только началом. После бегства Чинкая Туракина, при явном подстрекательстве Фатимы, начинает подлинный разгром чиновничьих кадров империи. Все вельможи и чиновники, пытающиеся иметь собственное мнение, были смещены с постов и заменены невежественными любимчиками, единственными достоинствами которых являлись послушание и преданность регентше и ее фаворитке.

С этими событиями связана совершенно удивительная, почти авантюрная история. Вот как о ней рассказывает Рашид ад-Дин. «Фатима имела старую вражду с Махмудом Ялавачем, которого каан изволил назначить на должность сахиб-дивана.{Приблизительно соответствует должности министра финансов, но с несколько большими полномочиями.} Улучив удобный слу чай, Туракина-хатун вместо него назначила некоего Абд ар-Рахмана и вместе с ним отправила в должности посланника оружейника Кала, чтобы они захватили Ялавача с нукерами и привели их. Когда послы при были, Ялавач вышел к ним веселым и цветущим и выполнил обряды учтивости и чинопочитания. Два дня он их удерживал ласковым внима нием и пышным почитанием и говорил: “Сегодня выпьем хмельного, а утром выслушаем повеление ярлыка”. А сам втайне подготав ливался к бегству. Оружейник Кал приказал схватить и заковать его нукеров. Ялавач подучил их: “Кричите на меня и подымите вопль, что мы-де доказчики на Ялавача, нас-то вы за какую вину схватили и зако вали? Мы с мольбой просили у бога такого счастья”. На третью ночь Яла вач втянул их в питье вина, совершенно напоил их и свалил с ног. А сам с несколькими всадниками бежал к Кудэну и обрел покой от их злобы. Чинкай и Ялавач обеспечили себе приют у Кудэна и пользовались его благосклонностью».{Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. II. С.116.}

Почти такая же история повторилась и с сыном Махмуда Ялавача Масуд-беком, занимавшим пост наместника хана в Мавераннахре. Разница лишь в том, что по географическим или по каким-то иным соображениям видный чиновник администрации Угедэя предпочел сбежать к Батыю. Куда меньше повезло уйгуру Коркузу, исполнявшему аналогичные обязанности в Хорасане. Он был схвачен, привезен в ханскую ставку и казнен по приказу Туракины.

Видя такой развал в государстве, во все тяжкие пустились и другие Чингизиды, которые начали раздавать собственные ярлыки, пайцзы и долговые обязательства, уже не оглядываясь на деградирующую центральную власть. Все очевидней становилась угроза полного распада государства, созданного Чингисханом. Первым следствием этого кризиса легитимности явился мятеж брата великого основателя империи, Тэмуге-отчигина, который попытался силой захватить ханский престол. Он, однако, не был поддержан старыми нукерами Потрясателя Вселенной, которые еще сохраняли значительную власть в армии. Ведь, согласно завещанию Чингисхана, кааном Йеке Монгол Улус мог быть только его потомок, а брат Тэмуге, понятно, таковым не являлся. В этой ситуации Отчигин вынужден был отказаться от борьбы, но впоследствии ему этот мятеж припомнили, и уже при Гуюке Тэмуге был казнен.

Даже с прибытием в Каракорум Гуюка ситуация не изменилась. Туракина до созыва курултая не стремилась делиться властью, а сам Гуюк не предпринимал никаких реальных шагов по укреплению своих позиций. Между тем, царевичи-чингизиды не слишком спешили на курултай, вряд ли форсировала его созыв и Туракина — аппетит, как известно, приходит во время еды. Фатима и ее ставленник, бывший откупщик Абд ар-Рахман, занявший высший гражданский пост в государстве, делали все что хотели. Гигантские налоговые поступления текли в их руки, и руки их ставленников. Реальные богатства расхищались, а взамен все в больших количествах появлялись необеспеченные бумажные деньги и долговые расписки, которые никто не собирался оплачивать. Изменить приближающуюся к катастрофе ситуацию могли бы новые завоевательные походы, но без курултая и нового хана они были невозможны.

В конце концов, опасность полного развала державы стала очевидной для всех. Теперь даже Батый перестал противодействовать избранию Гуюка: лучше любой хан, чем та свистопляска, которая сопровождала правление Туракины. Ранней осенью 1246 года, наконец, состоялся долгожданный курултай, на который приехали почти все Чингизиды, за исключением Батыя, отговорившегося болезнью ног. Кроме многочисленных царевичей, на курултай прибыли и руководители вассальных государств: оспаривающие друг у друга власть два грузинских царя — оба Давиды, — румский (конийский) султан Рукн ад-Дин, а также великий князь киевский и владимирский Ярослав Всеволодович. Приехали и многочисленные послы мусульманских владык, в том числе и от халифа багдадского, и даже от ассасинского имама. Гостями курултая, пусть в значительной степени и случайно, стало и посольство от папы римского, возглавляемое Плано Карпини.

В сентябре 1246 при огромном скоплении народа Гуюк был провозглашен великим кааном Йеке Монгол Улус. А последующая неделя неумеренных пиршеств и возлияний окончательно убеждала — империя получила нового владыку. Чаяния Туракины исполнились, — ханом был избран ее первенец Гуюк, — однако радость ханши была недолгой: через три месяца она умерла и, очень вероятно, не без участия многих заинтересованных лиц.

На эти три месяца пришлось последнее мерзкое деяние Туракины. В конце сентября на прием к ханше, как к матери новоизбранного каана, был приглашен русский князь Ярослав Всеволодович, отец Александра Невского. Как почетному гостю, пищу ему подавала сама Туракина. Через семь дней после этого приема князь Ярослав скончался в страшных мучениях, тело его посинело, что выдавало достаточно явные признаки отравления. И хотя нельзя полностью отвергнуть смерть от естественных причин, версия отравления представляется куда более вероятной. Об этом как о непреложном факте писал и Плано Карпини, фактический очевидец происшедшего. Остается неясным, кому была выгодна смерть русского князя. Совершила ли Туракина завуалированное убийство по согласованию с Гуюком — ведь Ярослав был ставленником их общего врага Батыя? Но на это есть резонное возражение — избранному великому каану не было никакой нужды прибегать к столь сложному способу, он был волен в жизни и смерти своих вассалов. А может быть этим отравлением Туракина хотела насолить собственному сыну, который после избрания явно показал, что более не намерен жить под ее диктовку? Возможно, что это было и личной инициативой Туракины, направленной против Батыя, с целью внести дополнительный разлад между новоизбранным ханом и владыкой улуса Джучи. Можно наконец предположить, что Туракина, обладающая огромным властолюбием, но отнюдь не блещущая умом, давала понять своему не слишком покорному сыну, что судьба Ярослава может грозить и кое-кому другому. Если последнее хоть отчасти верно, то намек был отлично понят: не прошло и двух месяцев, как вполне здоровая и вовсе не старая женщина отправилась в мир иной.

Смерть властной матери развязала руки Гуюку, который, в общем, оказался не таким плохим ханом, как можно было ожидать. Вскоре он отменил все распоряжения эпохи регентства и вернул на прежние должности чиновников Угедэя. Чинкай вновь занял высший чиновничий пост в государстве, Махмуд Ялавач был назначен уполномоченным каана по Северному Китаю, Масуд-бек вернулся на прежнюю должность в родном Мавераннахре. Из всех ставленников Туракины только Аргун, сменивший убитого Коркуза, сохранил свою власть в Иране и Хорасане. Гуюк также подтвердил законность всех распоряжений своего отца. Ближайшие клевреты Туракины — Абд ар-Рахман и Фатима — были обвинены в злонамеренном колдовстве и подвергнуты казни через утопление. Для окончательного наведения порядка в государстве он объявил незаконными все выданные владыками улусов и другими царевичами-чингизидами за период регентства ярлыки, пайцзы и обязательства, что, заметим, особенно сильно ударило по дому Джучи и не прибавило любви Батыя к своему кузену.