Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники - Александр Доманин

К 1251 году уже явное преимущество было уже на стороне Менгу и его союзников. Видя бессилие регентши, Батый посылает в Монголию своего брата Берке с крупным войском. Цель ясна: с помощью военной силы посадить Менгу на престол как своего ставленника, что фактически делало самого Батыя независимым властителем почти половины империи. И в начале 1251 года в Каракоруме открылся курултай из сторонников Менгу и Батыя. Дрогнула и приехала на собрание знати и часть царевичей Угедеева и Джагатаева дома; особенно важным был приезд сына Угедэя Кадана — победителя венгров, хорватов и болгар. Менгу провозглашается кааном; за этим с интересом наблюдают бесчисленные конные сотни войска Берке.

Ширамун со своими союзниками еще попытался переломить ситуацию в свою пользу. Он попробовал скрытно провести воинские отряды к месту курултая и угрозами заставить Чингизидов изменить решение. Однако его авантюра провалилась: нашелся доносчик, да и армия Берке была начеку. Ширамуна со товарищи арестовали и посадили под замок. Менгу и Соркуктани-беги могли торжествовать победу.

Избрание Менгу кааном Йеке Монгол Улус было, по существу, разделом власти в империи между Тулуидами и Джучидами. Менгу формально получал верховную власть, Батый же, объявленный «старшим в роде», становился неподконтролен центральному правительству, а его полномочия едва ли уступали тем, что передавались в компетенцию великого хана. При этом, однако, декларировалось полное единство державы, созданной Чингисханом. Противники сложившегося двоевластия подверглись жесточайшим репрессиям: более семидесяти царевичей Угедэйского и Джагатайского дома были убиты, казнено было и около двух тысяч их ближайших сторонников. При этом улус Угедэя был, по сути, ликвидирован, а Джагатайский улус урезан почти вдвое. Конфискованные владения делились между Батыем и ханом.

Выезд Менгу-каана. Китайская миниатюра XIII в.

Батый, однако, явно недооценил способности Менгу, который сразу после избрания повел очень твердую политику по укреплению личной власти. Весьма кстати для нового хана скончалась Соркутани-беги, и Менгу получил в свои руки огромный потенциал коренного монгольского юрта. На Менгу работал и не совсем еще забытый авторитет создателя империи: простые монголы не слишком вдумывались в политические игры, для них великий хан являлся преемником величайшего из вождей, со всеми вытекающими из этого последствиями. Так постепенно преимущество стало перетекать к Менгу-каану, который, впрочем, не форсировал события и вплоть до смерти Батыя, последовавшей в 1255 году, всячески подчеркивал свою преданность «старшему в роде».

Довольно грамотными оказались и внутриполитические шаги нового хана, призванные стабилизировать обстановку в империи после грандиозных потрясений предыдущих лет. Менгу простил все недоимки по налогам, что сразу привлекло на его сторону огромные массы населения, и не только бедноты. В том же ряду лежит и его запрет купцам пользоваться ямскими подставами за государственный счет — а фактически за счет местного населения, которое и обеспечивало ямскую службу всем необходимым. Исключительно важной мерой по укреплению устойчивости центральной имперской власти стала выплата новым кааном всех долгов, сделанных его предшественниками — не исключая и долги эпохи регентства. А сумма была поистине грандиозной — полмиллиона слитков серебра (около двадцати тонн). Но это тут же восстановило доверие к власти со стороны очень влиятельных группировок уйгурских и мусульманских купцов. А потери казны хан рассчитывал быстро покрыть за счет новых победоносных войн.

Уже к весне 1252 года власть Менгу-каана достаточно окрепла, и он приступил к разработке планов новых монгольских завоеваний. Основные направления предстоящих ударов озвучены были, видимо, еще на великом курултае; теперь наступала пора реальных шагов. Были намечены два главных похода: один против китайской империи Сун, другой — против Багдадского халифата и Египта. Начальниками монгольских армий Менгу назначил своих родных братьев — соответственно, Хубилая и Хулагу. Особые задачи поручались большому корпусу Урянхадая, который должен был действовать глубоко на юге, в джунглях на южной и западной границе Сунского Китая. Вскоре начался сбор войска, необходимого для выполнения столь масштабных задач. Основные силы предназначались для завоевания Китая; для войны с мусульманами Хулагу получал по два человека от каждого десятка. Мобилизация сил, однако, весьма затянулась, главным образом из-за скрытого противодействия Батыя планам имперского правительства. В особенности это касалось западного, исламского, похода: Батый не хотел пускать войска Хулагу за Амударью, так как территории к западу от этой реки по указу Чингисхана были приписаны к улусу Джучи. На самом деле Джучиды не контролировали Хорасан и Иран: там распоряжался имперский полководец Бачу-нойон, присланный еще Угедэем. Батый, однако, считал, что еще одной имперской армии там делать нечего, не без оснований предполагая, что Хулагу не будет таскать каштаны из огня для дома Джучи, а предпочтет взять всю власть в собственные руки. Менгу не решился ссориться с могучим союзником, который мог стать таким же могущественным соперником, и до смерти Батыя основная армия Хулагу стояла близ берегов Амударьи, не переходя ее. Не слишком активно велись и боевые действия в Китае.

Смерть Батыя в 1255 году развязала, наконец, руки Менгу-хану. Едва получив известие об этом, он собирает новый курултай. На него приезжает и сын Батыя Сартак, который почтительно принимает из рук великого хана ярлык на право владения наследством своего отца. Улус Джучи снова входит в сферу имперского влияния, и только с этого времени Менгу становится подлинным властелином всей монгольской империи. Сартак, правда, недолго правил улусом: поссорившись со своим дядей Берке, он через несколько дней почему-то умер. Вскоре подобная же судьба постигла и следующего наследника — малолетнего сына Батыя, Улагчи. Ханом улуса Джучи стал в 1257 году сам Берке, но и он уже не осмеливался противостоять могуществу великого каана. К тому же за время правления Сартака и Улагчи центральная власть успела забрать значительную часть войска Джучидов для войн в Китае и на Ближнем Востоке. Силы хана и Берке были уже несоизмеримы.

В начале 1256 года армия Хулагу форсирует Амударью и движется в Иран. Первой ее целью стали расположенные в Кухистане (Западный Иран) почти неприступные твердыни ассасинов,{Ассасины — букв. «курильщики гашиша»; особая секта исмаилитов, практиковавшая политические убийства и жестко подчиненная своему имаму, именуемому «Старцем Горы». Подробнее о них рассказано в моей книге «Крестовые походы». М., 2003.} среди которых особой мощью выделялась крепость Старца Горы — Аламут. Передовой отряд армии Хулагу численностью в двенадцать тысяч воинов действовал здесь уже с 1253 года, но серьезных успехов не добился: горные гнезда ассасинов не раз штурмовались и куда более сильными армиями, однако всегда безуспешно. Но теперь положение изменилось. Хулагу имел огромное войско — с учетом упомянутого авангарда Китбуги-нойона и давно воюющих в Иране туменов Бачу-нойона, которые по указу Менгу переходили в его ведение, численность монгольской армии можно оценить, как минимум, в сто тысяч человек (а скорее, еще больше). Плюс к этому, из Китая была специально выписана тысяча камнеметчиков, огнеметчиков и арбалетчиков. Не последнюю роль играл и окружающий монгольскую армию ореол непобедимости.

Не полагаясь на военную силу, умный Хулагу, в полном согласии с заветами своего великого деда, и до и во время похода вел сложную дипломатическую игру по привлечению союзников и внесению раскола в стан противников. Еще в 1253 году был заключен военный союз с царем армянской Киликии Гетумом I; вскоре к этому союзу присоединился князь Антиохии Боэмунд — один из сильнейших вождей крестоносцев. В блок с монголами вступила и наследница Византии, Никейская империя: его острие было направлено на Румский султанат Кей-Хосрова. Таким образом, Хулагу удалось обеспечить почти полную дипломатическую изоляцию последних исламских государств. Христиане Ближнего Востока — и крестоносцы-католики, и армяне-монофизиты, и православные византийцы — с легкой душой пошли на этот союз, поскольку он был создан против их старинных врагов — мусульман. Да и сам Хулагу не раз демонстрировал свою лояльность христианству: христианкой несторианского толка была и его старшая жена Докуз-хатун, очень властная и авторитетная женщина. Так на практике сложилось то, что позднее Л.Н.Гумилев, пусть и несколько преувеличенно, назвал «Желтым крестовым походом».

С другой стороны, Хулагу завязал активную переписку с имамом ассасинов Хуршахом — совсем еще молодым человеком, несмотря на носимый им титул «Старца Горы». Хан требовал от Хуршаха покорности и сдачи крепостей без боя — и в этом случае гарантировал ассасинам сохранение жизни и даже богатства. К тому времени слава о жестокости монголов к тем, кто смеет им сопротивляться, была очень хорошо известна в Передней Азии. Впечатляла и небывалая мощь надвигающейся монгольской армии. В конце концов Хуршах дрогнул и отдался в руки Хулагу. Большинство горных твердынь в результате сдались монголам без боя осенью 1256 года, и лишь некоторые, и в их числе Аламут, оказали не очень сильное сопротивление. Только одна крепость, Гирдекух, где засели самые непримиримые из ассасинов, отказалась повиноваться приказу имама открыть ворота. Впоследствии она еще целых двадцать лет отражала все атаки монголов и пала уже при преемнике Хулагу, Абага-хане. Это очень хорошо доказывает огромную важность дипломатических усилий Хулагу — бастионы ассасинов могли задержать продвижение монголов на долгие годы.