Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы - Григорий Ширман

"В трагизме вечера с веселостью козлиной..."

В трагизме вечера с веселостью козлинойНемые призраки проходят предо мной.Костер, танцующий у заросли речной,Телодвижениям внимает Магдалины.

Деревья черные молчат, как исполины,Насытившие плоть широкой тишиной.Над ними плавает ладьею костянойПечальный профиль твой, предатель неповинный.

Плыви мучительно в мерцающую высь,На ветке облака угрюмо удависьИ пеной мыльною пролей на землю лаву.

Я вижу, как дрожит синеющий твой рот,Ты заслужил свою чудовищную славу,Ты для бессмертия созрел, Искариот.

"Я самого себя признал давно..."

Я самого себя признал давно,Из книг своих эпиграфы беру я.Мой конь крылат, его лучится сбруя,И стремя теплотой озарено.

Я время пью, как древнее вино,Лаская ночь и сумерки целуя.Воспойте ж мне, народы, – «алиллуя»,Ведь и мое лицо темным-темно.

Неравнодушный к мертвецам, сырыеГробницы в нем… Но я не гроборыя,Взрывающий могильные холмы.

Что делать мне, – в убранстве песни тленнойГуляющему по пространству тьмыБезумному наезднику вселенной.

19/июня 1927

"В тонком бокальчике мига..."

В тонком бокальчике мига

Муза вино подает…

Ты в шуме тишины неслышно шаркайПодошвами сандалий за окном…Пусть мир – восьмичасовый эконом, –Войди в мой дом любовницею жаркой.

Мы будем хохотать над старой Паркой,Сидящей над пустым веретеном,Мы в парк уйдем, и там в дыму ночномМы встретим свой триумф под звездной аркой.

Нас будет мчать луна, в ее росуТебя единственную унесу,Тебя, чье тело – будущая книга.

Я крикну: ты, как ночь, прекрасна – стой.Но ты уйдешь… В бумажном кубке мигаТы подаешь напиток золотой.

19/июня 1927

"Сапфировая ночь в больших топазах..."

Сапфировая ночь в больших топазах,В глубоких язвах тлеющих очей.Не ржавеет старинный дух мечейВ блаженной сырости христовых пазух.

Я вижу вас, растрепанных, чумазых,Природы неповинной палачей.Вы с каждым веком злей и горячей,Вот пухнут черепа в противогазах.

Под ними толщиною в три вершкаБарахтается хобот аль кишка –В заспинный горб со сжатым кислородом.

О, внуки мамонтов, но без клыков,Сухие старцы… Смерть идет к народамПо замыслу бессмертных дураков.

19/июня 1927

"Хвала вам, нищие, как смерть, химеры..."

Хвала вам, нищие, как смерть, химеры,Что слизывают золото пыльцыС чужих цветов, бездельные дельцы,Смешители, не знающие меры.

Безликие, пустые лицемеры,Измазанные патокой льстецы,Надежд не оправдавшие певцы, –Эпической эпохи вы Гомеры.

А я пернатой обувью обут,В руке моей великий атрибутГречанки стройной, огненной и кроткой.

Не отягчают стан ее года,С ее веселой, легкою походкойЯ не расстанусь, други, никогда.

"Ведь ты тягчайшая из операций..."

Ведь ты тягчайшая из операций,Которую нам надо перенесть, –О, смерть жестокосердая, как месть,Чьей боли не любил еще Гораций.

На что нам похорон глухая честь,Надгробные рыданья домочадцаИ скорбь, когда нам суждено умчатьсяТуда, откуда не приходит весть.

Пусть пишут мудрецы, что поколенья –Горбы, что нет иного исцеленья,Чем смерти нож, а жизнь – лишь рукоять…

Так дайте ж накачаться нам наркозом,Чтоб в сладком сне, который снится розам,Божественную помощь восприять.

20/июня 1927

"Кочевников скрипучие повозки..."

Кочевников скрипучие повозки,Плащи из человечьих чепраков…О степь южнороссийская, таковТвой древний лик, широкий, злой и плоский.

При Калке киевлян переколов,Галдела татарва, и в бледном воскеБасму готовила на Кремль московский,Где выли купола колоколов.

Назад гляжу на каменную ризуСарматских рек, на знойную Немизу,Что поглотила русские снопы.

Кибеллы лик, над Понтом свирепея,Застыл тобою, степь… И как столпыОгромных глаз молчит Пантикапея.

"Работай, как вода, волною быстрой..."

Работай, как вода, волною быстрой,Чья музыка сильней тончайших пил.Пой славу кипарисовых стропил,Над бездною свой дом высокий выстрой.

Чтоб корабли он блеском окропил,Из камня мрака высекая искры.Пусть всех времен суровые магистрыОт изумленья встанут из могил.

На дно глазниц, в глубокие провалыИх черепов безносых и пустыхПусти огонь струею небывалой,

Струи, как молнию, зубчатый стихИ слушай стон… То в недрах земляныхСопротивляются материалы.

5/июня 1927

"Сонету русскому я предал пламень свой..."

Сонету русскому я предал пламень свой,Я в ноги превратил недвижные балясы,Я старцев заменил свисающие рясыКозлиной шкурою да буйною травой.

И стало весело в могиле вековой,И строить стал для нас угрюмые гримасыКанона строгого блюститель седовласый,Многозначительно качая головой.

Я черепом продрал гробницы купол ветхий,И роспись ожила, Озирисы да СетхиПростерли свой простор для Муромца Ильи,

Но в жаркий час борьбы я свой венок из лилийКидаю в стан врагов, крича для всей земли:Я не настолько стар, чтоб вы меня хвалили.

"Прислушайтесь: пророчество, оно..."

Прислушайтесь: пророчество, оноНа человеческую кровь похоже,Морозом неожиданным по кожеПроносится крылато и темно.

Вот человек, который пьет виноИ с женами чужими делит ложе,Он с каждым днем становится моложе,Друг мытарей, спустившихся на дно.

Он учит нищих с нищенством мириться,Цена ему серебренников тридцать,Глухим столетьям отданные в рост.

Щека его для губ и для ладони,Пробор волос, как сердцевина, прост,И в мире нету глаз его бездонней.

"На хлеб, на лирику, на череп длинноухий..."

На хлеб, на лирику, на череп длинноухийОпять возвращены простейшие права.Копыта серых муз, для вас растет трава,Уписывайте, чтоб не сдохнуть с голодухи.

Вытаптывайте луг, блестящие как мухи,Зеленым золотом покрытые едва.Суфлируй медленней, баранья голова,Держите занавес, откормленные духи.

Носы бумажные торчат из-за кулис,Огни бенгальские, как хищники, зажглись,Ее нагую жрут, а он в одежде ценной.

Сижу, не хлопаю в ладоши сгоряча.Я зритель каменный искусственнейшей сцены.Идет комедия: Любезность палача.

"Прекрасных дочерей на пир ночной..."