Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6 - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мой конь шел по засохшей меже между стенами кукурузы, которая стояла тын-тыном и густо шумела под напором набегавшего ветерка. Не доходя шагов пятьсот до околицы, мы остановились и разрядили наши винтовки, целясь выше домов.
Ответа не было. По знаку хорунжего лава двинулась дальше. Подойдя к станице, лава остановилась. В первой хате нашли деда и бабку с ребятишками.
– О тож булы товарищи, тай ушли, – сказал дед. – Ночью ушли.
Взвод собрал лаву; двигаясь цепочкой по обеим сторонам улицы, всматриваясь в каждую хату, мы втянулись в станицу.
Вот и церковь, и станичное правление. На улице никого. Даже собаки не тявкают. На этот раз все обошлось благополучно. Красные в самом деле оставили станицу ночью, часа четыре тому назад.
Где-то сзади слева от нас начала бить артиллерия. Это били наши. Снаряды, со свистом разрывая воздух, неслись куда-то на юго-запад. Разрывы были где-то далеко.
– Девель! На колокольне!.. Взвод, слезай!.. Оставайся при конях!..
Мы с хорунжим вошли в станичное правление. Все в комнатах правления было перевернуто вверх дном.
– Хлопец! Пошли кого-нибудь, чтобы нашли станичного атамана и привели его сюда.
– Слушаюсь, господин хорунжий! – ответил я, направляясь к двери. Вернувшись, я застал хорунжего сидящим за письменным столом. На стенке резко прозвучал звонок телефона. Кто мог звонить? Откуда? И кому?
– Слушаю, – ответил хорунжий, взявший трубку.
– Кто говорит? – послышалось откуда-то.
– А ты кто будешь? – спросил хорунжий.
– Мне нужно станичного атамана!
– Это он и говорит, – ответил хорунжий.
– Говорит Марковского полка поручик Селинов. Пошлите немедленно вестового к железной дороге и передайте нашей артиллерии, чтобы не стреляли по станице Н., так как она занята нашими частями.
– Почему же я должен тебе верить? – нерешительно спросил хорунжий.
Молчание.
– Вы говорите, поручик, что вы марковец?
– Да. Марковской конной разведки.
– Кто командир Марковского полка?
– Полковник Тимановский.
– А кто командует нашим отрядом?
– Полковник Кутепов.
– Ну хорошо. Мне кажется, что я могу вам верить. Здесь говорит первого конного офицерского полка хорунжий Шаховцов. Я сейчас же пошлю конного к артиллерии. Когда и куда ушли красные из вашей станицы?
– Часа три тому назад по дороге на станицу Кореновскую.
– Хорошо, сейчас посылаю, – сказал он в трубку. – Хлопец, скачи к артиллерии и скажи, что станица Н. занята взводом Марковской конной разведки и что красные ушли отсюда и оттуда по направлению к станице Кореновской. Понятно?
– Так точно, господин хорунжий! – ответил я и, выбежав из правления, вскочил в седло и дал ходу. Выехав из станицы, я взял направление прямо через поля на северо-восток, откуда летели снаряды и слышалось уханье пушек.
Долго ли я скакал – не знаю, но конь мой был весь в пене, когда я приблизился к стоявшей у насыпи артиллерии.
– Стой, не стреляй! – кричал я, махая бескозыркой, приближаясь к группе людей.
Коренастый полковник с квадратной бородой властной рукой остановил меня и приказал спешиться.
– Господин полковник, разрешите доложить! – И, соскочив с коня, я вытянулся в струнку. Вид у меня был карикатурный: на голове – уланская бескозырка; старая гимнастерка с порванными локтями и грязными разводами от туманов и лежания на земле, с унтер-офицерскими погонами вольноопределяющегося, и синие бриджи с порванными коленями. Картину дополняли просившие каши сапоги с большими строевыми шпорами. И я доложил все, что мне приказал хорунжий.
– Откуда я знаю, что это правда? – спросил он меня, пристально глядя мне прямо в глаза.
Не опуская взгляда, я обиженным тоном ответил, что я привез только устное донесение и что думаю, что могу поручиться за него.
– Приставьте к нему часового! – приказал полковник, – и отправьте двух конных в станицу к хорунжему. – Потом, обращаясь ко мне, добавил: – Если ты соврал что-либо – расстреляю! – И он мрачно посмотрел мне еще раз в глаза.
Конные ускакали, и я чувствовал себя очень неприятно. А что, если это был красный, который разговаривал с хорунжим, а не марковец? А что, если хорунжий уже ушел из станицы со взводом и конные вернутся ни с чем?
Полковник, видимо, не шутил, когда обещал меня расстрелять. Но артиллерия прекратила обстрел – значит, он мне все же поверил. Все это, вместе взятое, очень меня беспокоило. Полковник спокойно расхаживал по насыпи и занимался наблюдением в бинокль. На что я обратил внимание – это было его обмундирование. Чистая, пригнанная шинель со всеми полагающимися пуговицами. А у меня трех не хватает, подумал я. Сапоги чистые, сам он выбрит, и от него даже пахнет хорошо.
– Как зовут этого полковника? – спросил я у моего часового-кубанца.
– Это начальник отряда, полковник Кутепов.
Так вот это и есть полковник Кутепов, о котором я так много слышал, но которого никогда не видел. Ну, подумал я, этот меня даром не расстреляет. И мне сразу стало как-то легче. Я прилег и… задремал.
– Вольноопределяющийся! – проснулся я от резкого голоса. Передо мной стоял Кутепов. Я вскочил. Привычным движением приложивши палец к носу и лбу, поправил на голове бескозырку и замер.
– Так точно, господин полковник!
– Вы можете возвращаться к своему взводу и передайте это приказание вашему командиру взвода. – И он протянул мне листок бумаги. – Спасибо за службу! – И он мне приветливо улыбнулся.
– Рад стараться, господин полковник! – радостным голосом ответил я, взявши из его рук приказание, засунул листок в карман гимнастерки, вскочил на коня и дал полный ход.
По дороге, возвращаясь, я решил, что в будущем буду избегать встреч с большими начальниками, а то вдруг ошибутся и расстреляют.
А. Власов[173]
О БРОНЕПОЕЗДАХ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ[174]
2-й Кубанский поход начался со взятия станций Великокняжеская и Торговая на линии Царицын—Екатеринодар. Затем Добровольческая армия перешла в наступление в юго-западном направлении, к узловой станции Тихорецкая. При взятии станции Торговая у красных было захвачено одно 3-дюймовое орудие. Оно было поставлено на открытую железнодорожную платформу, наскоро блиндированную шпалами. На платформе были также установлены два пулемета. Таким образом, получилось подобие первого бронепоезда Добровольческой армии. Неофициально его прозвали «еловый». Команда поезда состояла из чинов одной из полевых батарей. Эта блиндированная платформа была сожжена неприятельскими снарядами в бою у станции Белоглинская. Взамен сожженного поезда был построен по распоряжению полковника Дроздовского другой, тоже вооруженный одним 3-дюймовым орудием и пулеметами. Этот блиндированный поезд также обслуживался чинами полевой батареи и также был сожжен попаданием неприятельского снаряда (в бою между станциями Ея и Порошинская). Несколько пулеметчиков, находившихся на площадке, были
