Конец «Гончих псов» - Анатолий Иванкин

В течение двух часов над Берлином шло воздушное сражение, в котором немцы стреляли по немцам.

К утру стало известно, что основной удар английские бомбардировщики нанесли по Пенемюнде — объекту, на который фюрер возлагал самые большие надежды.

Воспользовавшись отсутствием ночных истребителей, «ланкастеры» и «стирлинги» сбросили на объекты Пенемюнде около двух тысяч тонн фугасных и зажигательных бомб. В ракетном центре было разрушено большинство жилых зданий и бараков. Среди сотен погибших оказались ведущий специалист по ракетным двигателям доктор Тиль и лучший инженер-испытатель Вальтер. Однако главную задачу англичанам выполнить не удалось. Хотя были выведены из строя электростанция и завод жидкого кислорода, уничтожены здания конструкторского бюро и испытательные стенды, цехи сборки ракет пострадали незначительно.

Геринг, которого разбудили второй раз в эту ночь для того, чтобы сообщить очень неприятное известие, рассвирепел, как раненый вепрь. Тут же схватив трубку, позвонил Ешоннеку:

— Считайте главным виновником Пенемюнде себя! Это благодаря вашей тупости истребители вместо того, чтобы отражать налет, сбивали друг друга! Еще никогда, генерал, средства ПВО не использовались столь бездарно. Едва ли фюрер простит вам разгром Пенемюнде.

Утром в фюрюнгсштабе царил обычный рабочий ритм: раздавались телефонные звонки, стрекотали пишущие машинки. В приемной генерала Ешоннека собралось несколько посетителей.

На вежливые звонки секретаря начальник штаба не отвечал. Когда прибыл офицер оперативного отдела со срочными документами на подпись Ешоннеку, секретарь осмелился войти в кабинет шефа.

Ешоннек лежал на ковре в луже крови. Рядом валялись вальтер и записка:

«Я не могу больше работать с Герингом.

Хайль Гитлер!»

Побледневпшй секретарь, не отвечая на вопросы собравшихся в приемной, дрожащей рукой набрал номер телефона уполномоченного имперской службы безопасности.

В ту «Вальпургиеву ночь», когда дьявольский шабаш переместился с горы Брокен в небо Берлина, Карл привез в задней кабине мертвого стрелка. Какой-то осел влепил им эрликоновский снаряд, прикончив обер-ефрейтора Акселя.

Назавтра машину отремонтировали, но никто из стрелков не изъявлял желания занять место покойника. Дня через три прибыло пополнение, и на самолет Карла добровольно попросился гаупт-ефрейтор Клаус Зоммер, два года отвоевавший в России сначала механиком, а затем стрелком-радистом. Карла сначала обрадовало то, что в экипаж пришел парень с фронтовым опытом, награжденный Железным крестом второго класса, но бегающие глаза и дрожащие руки гаупт-ефрейтора разочаровали его.

«Ладно, — подумал Карл, — посмотрю, на что он способен».

Узнав, что командир авиагруппы «Гончие псы» летает так же часто, как и другие летчики, Клаус скис:

— Я-то думал, что хоть здесь отдохну от вечного страха. У меня уже было три пробоины в организме. Теперь жди, когда душу выпустят.

— Зоммер, что с вами? — остановил его Карл перед посадкой в кабину. — Мне не нравится ваше лицо…

— Все в порядке, — откликнулся Зоммер, пытаясь улыбнуться. Но в глазах его затаился страх. — Небольшие семейные неприятности… Родители пишут из Кельна, что разбомбили наш дом.

— Скажи начальнику штаба, что я разрешил тебе отпуск по семейным обстоятельствам.

— Благодарю вас, господин подполковник, — вяло откликнулся Зоммер. Лицо его осталось таким же удрученным. «Завтра, — думал он, — до завтра нужно дожить…»

Вернувшись из отпуска, Зоммер стал летать еще более неохотно.

— Послушайте, Зоммер, — сказал ему Карл однажды, — я давно присматриваюсь к вам. После каждого вылета вы так стремительно скрываетесь в ватерклозете, что это наводит на нелестные для вас размышления.

Стрелок молчал, опустив голову.

Вскоре Зоммер пытался симулировать заболевание, сорвав боевой вылет. Взбешенный фон Риттен чуть не отдал его под военный суд. Зоммера спасло заступничество Эрвина Штиммермана.

— Прости ему это малодушие. У тебя разве никогда не было желания плюнуть на все да хоть недельку поваляться в лазарете? Ко мне, например, такое желание приходит все чаще.

В этот вечер перед вылетом Зоммер был необычно весел и смеялся по всякому поводу. «Уж не пьян ли стрелок?» — подумал Карл. Но от Зоммера алкоголем не пахло.

На пробивании облачности вверх вдруг заработал крупнокалиберный пулемет в задней кабине. Зоммер отражал атаку. «Кого он разглядел в ночных облаках?»

— В чем дело, Зоммер? — спросил Карл.

— Янки лезут, как муравьи! — откликнулся стрелок, снова давя на гашетку.

— Прекрати, болван, стрельбу! — крикнул ему летчик, но пулемет замолчал, лишь когда кончился боекомплект. Выйдя за облака, Карл осмотрелся. Он был один. Ведомая машина осталась где-то в облаках.

«Да он сбил ее! — догадался Карл и пожалел: — Почему я тогда не отдал под суд этого психопата? Вот чем доброта кончается».

Зоммер включил тумблеры радио и переговорного устройства и во весь голос начал орать песню:

Кукушкой одинокойБеспечно я живу,И слышно издалекаМое ку-ку, ку-ку!

В небольшую паузу между воплями сумасшедшего вклинился голос Эрвина:

— Что это за осел забавляется? Кто забил весь эфир?

— Это сольное пение моего стрелка, — удовлетворил Карл его любопытство.

— Что с ним?

— Я полагаю, что произошел гидравлический удар — моча в голову стукнула, — мрачно пошутил Карл.

Было не похоже, что Зоммер симулировал. Военные неврозы стали довольно распространенным явлением. Пришлось возвращаться на посадку. Хохочущего Зоммера в наручниках увезли в военный госпиталь.

Через две недели пришло заключение из психиатрической лечебницы. Сообщалось, что гаупт-ефрейтор Клаус Зоммер находится у них на излечении по поводу расстройства нервной системы.

Глава седьмая

Почти месяц шли бои за Крымский полуостров. Войска 4-го Украинского фронта, в состав которого входила и 8-я воздушная армия генерала Хрюкина, ворвались в Крым с севера через Сиваш и Перекоп. Отдельная Приморская армия, громя врага, наступала с Керченского полуострова.

Зажатые с двух сторон немецко-румынские войска, неся тяжелые потери, пытались укрыться за севастопольскими оборонительными рубежами. Но дни 17-й полевой армии были сочтены, и ничто не могло спасти ее остатки от окончательного разгрома.

Майор Рогачев в паре со своим ведомым совершал полет на свободную охоту. Обойдя стороной руины разрушенного Севастополя, откуда по нему могли стегануть зенитным огнем, он ушел в сторону моря, пытаясь подловить какой-нибудь транспортник Ю-52, на которых немцы летали из Румынии для поддержки связи с окруженной в Севастополе группировкой.

Но, насколько хватало глаз, небо над морем было пустынно. Наученные горьким опытом, немецкие транспортники не рисковали летать днем в хорошую погоду.

На бреющем полете, прижимаясь к невысоким волнам, вышли к мысу Херсонес и, сделав горку, просмотрели аэродром. На взлетной полосе и в воздухе над Херсонесом было пусто, но над аэродромом еще не рассеялась пыль, поднятая взлетевшей группой.

— Где-то недалеко должны быть «худые», — сказал Андрей по радио своему ведомому.

Обстреляв стоящие в капонирах «мессеры», они направились на восток вдоль береговой черты.

Видимость в этот день над морем, как говорят летчики, была — миллион. Четко просматривалась линия горизонта, что бывало совсем не часто. Голубая морская вода на прибрежных отмелях, смешиваясь с желтой окраской песка, отливала изумрудной зеленью.

— Ноль один, — окликнул Рогачева ведомый, — впереди по курсу на бреющем четверка самолетов!

Андрей присмотрелся и заметил, как по воде быстро мчатся четыре четких крестика-тени, и уже после этого его глаз различил размытые очертания камуфлированных «Мессершмиттов-109Г».

И сразу же стало ясно, куда направляются «худые». Прямо по курсу над морем выполняла сбор после бомбометания девятка «петляковых».

«Не успеем!» — с болью в душе подумал Рогачев, видя, что расстояние между ними и четверкой Ме-109, идущих на большой скорости, сокращается очень медленно.

— «Петляковы», — передал он в эфир, — смотрите внимательно! К вам подходят «худые».

Но пикировщики были, вероятно, на другой волне и не услышали предупреждение истребителя.

Разделившись на пары, «мессершмитты» одновременно атаковали два звена Пе-2 снизу на крутых горках.

Рогачев дал предупредительную очередь, но дистанция была слишком велика. Трассы загорелись и погасли, не долетев до «мессеров». Те ее просто не заметили.