Кириньяга. Килиманджаро - Майк Резник

– Если твой сын спросит про тебя, что мне ему ответить?

– Правду, – сказал я. – Он не явится сюда.

– А что же его остановит?

– Страх, – сказал я, – что он может меня тут найти и будет обязан забрать с собой.

На лице Камау отражалась его внутренняя битва: ужас вернуться одному боролся с боязнью трудностей жизни на горе.

– Да, мой сын наверняка будет за меня переживать, – произнес он нерешительно, словно полагая, что я стану возражать, или даже надеясь на это. – И я никогда больше не увижу внуков.

«А ты последний кикуйю, скорее даже последний человек, которого я вижу в своей жизни, – подумал я. – Я позволю себе последнюю ложь, замаскированную под вопрос, и если ты не распознаешь ее, значит, уйдешь с чистой совестью, и это будет означать, что я сотворил последний в своей жизни акт милосердия».

– Возвращайся домой, друг мой, – сказал я. – Что в жизни может быть важнее внуков?

– Кориба, – взмолился он, – вернись со мной. Они не накажут тебя, если ты объяснишь, почему ты похитил слона.

– Я не вернусь, – сказал я прямо. – Ни сейчас, ни когда-либо еще. Ахмед и я – мы оба пережитки прошлого. Нам лучше доживать свой век тут, вдали от мира, который мы перестали узнавать, где нам нет места.

Камау посмотрел на гору.

– Вы срослись с ним душами, – произнес он.

– Наверное, так, – согласился я. Положил руку ему на плечо. – Квахери, Камау.

– Квахери, мзее, – неохотно ответил он. – Пожалуйста, помолись Нгаи, чтобы простил мне мою слабость.

Казалось, что он целую вечность заводит двигатель и разворачивает машину в сторону Найроби, но в конце концов он пропал из виду. Тогда я развернулся и начал подниматься по склону.

Я потратил впустую много лет, поскольку искал Нгаи не на той горе. Люди более слабой веры, чем я, могли бы решить, что Он умер или утратил интерес к делам мира, но я-то знал, что если Ахмеда смогли возродить спустя много лет после смерти всех из его племени, то Нгаи обязательно где-то близко, надзирает за этим чудом. Я намеревался провести остаток дня, восстанавливая силы, а утром снова начать поиски Его, теперь уже на Марсабите.

И в этот раз я был уверен – я найду Его.

Килиманджаро

Утопический миф

Как обычно, посвящается Кэрол, а также Дженис Йен, младшей сестре, которой у меня никогда не было, и Лесли Эндж, внучке, которой я никогда не увидел.

Пролог

2234 год

Нет в Африке зрелища величественнее, чем укрытая снегами вершина Килиманджаро, самой высокой горы на континенте. На южных склонах Килиманджаро был убит крупнейший из когда-либо живших слонов; мой народ верил, что на этой же горе живет Энкаи, наш бог. В ясный день Килиманджаро виден более чем за семьдесят миль. Некогда гора служила домом миллионам зверей и людям племени масаи. Там терлись плечами о стволы акаций слоны, носороги и буйволы, а львы и леопарды ждали беспечных антилоп в засадах у водопоев. А на пологих склонах стояли наши маньяты.

Эти дни давно миновали. На горе больше нет животных, да и людей немного. Масаи ныне живут на другом Килиманджаро, и именно об этом Килиманджаро меня попросили рассказать. В 2122 году эвтопические миры терраформировали на орбитах вокруг Земли, и Эвтопический Совет позволил семидесяти трем группам, стремившимся создать собственную культурную утопию, создать хартии для одного из семидесяти трех миров. Не у всех основателей дела пошли так, как они планировали. Коммунистическая Утопия обанкротилась; на мусульманской вспыхнула жестокая гражданская война; христиане-фундаменталисты ждали, что их Бог подаст им пропитание с небес, и посчитали ниже своего достоинства возделывать поля и собирать урожаи, и не просили о помощи, пока большинство не умерло голодной смертью. Другие миры сталкивались с другими проблемами. Некоторые их преодолели и процветают; некоторые разорились и были покинуты. Один искусственный мир вызывал у моего народа особый интерес – Кириньяга, единственная эвтопическая планета, где поселились африканцы – представители народа кикуйю. Поскольку масаи много веков делят с ними Кению, то, стремясь извлечь урок из ошибок кикуйю, мы изучили всю доступную информацию об этом мире и его обществе – все их триумфы и провалы. В ранние дни колонии, когда народом кикуйю руководил человек по имени Кориба, неудач было значительно больше. И только когда Кориба вернулся в Кению, Кириньяга начала функционировать сплоченно… а затем в какой-то момент совсем позабыла об истинном назначении эвтопических миров: создании подлинной культурной Утопии. На Кириньяге минуло сто двенадцать лет от момента заселения планеты, и мир этот по-прежнему обитаем. Однако, по правде говоря, Кириньяга – просто продолжение Кении. Ей не удалось стать независимым миром, исправившим ошибки, допущенные кенийским обществом – или хотя бы обществом кикуйю. Спустя много лет, даже десятилетий, использования административного ресурса мой народ также добился права на собственную эвтопическую планету; это случилось в 2234 году. Кикуйю назвали свой мир в честь горы, где обитал их бог; мы решили поступить так же – ведь никто не посмеет отрицать, что из двух гор Килиманджаро более впечатляющая, подобно тому, как Энкаи превосходит могуществом Нгаи, бога кикуйю. Получив хартию, мы взяли в оборот терраформистов, наметили контуры будущих ландшафтов, выбрали, каких животных и птиц будем клонировать, какой растительностью засадим поверхность. Я уже упомянул, что мы решили отправиться на Килиманджаро только после того, как старательно изучим историю Кириньяги, чтобы избежать всех их ошибок.

Моя работа – указывать на эти ошибки и разбирать их. Я – Дэвид оле Сайтоти, что означает Дэвид, сын Сайтоти, историк по профессии. Мне, в числе полудюжины специалистов, доверили всестороннее изучение Кириньяги, и, поскольку из них только я выбрал эмиграцию на Килиманджаро, на меня была также возложена обязанность вести записи об истории Килиманджаро. Даже просто заселить пустой мир – грандиозная задача. А преобразить его в Утопию масаев – еще тяжелее. Вряд ли у меня будет возможность вести дневник ежедневно, но самые важные эпизоды нашей ранней истории я зафиксирую.

Я еще не знаю, какую форму обретет наша Утопия, однако в одном – располагая всеми примерами, а особенно – из истории Кириньяги, – не сомневаюсь. На этот раз у нас все получится.

1. Рассвет на Килиманджаро

2234 год

Кикуйю были рабами своих традиций, и мы твердо вознамерились избежать этой ошибки. Одежда одного и того же размера подходит не всем, с одним образом жизни то же самое. Масаи сохраняли верность обычаям чуть ли не дольше всех народов Земли, и для тех, кто до сих пор предпочитает традиционный пасторальный уклад жизни, мы отвели половину Килиманджаро, превратив ее в бескрайнее пастбище. До прихода европейцев почти все африканские племена использовали скот в качестве денег. Выкуп за невесту исчисляли