К чужому берегу. Предчувствие. - Роксана Михайловна Гедеон

— Вот единственный ответ, который заслуживает это письмо. Министерства полиции сейчас нет, а то бы я отправил его туда. Конечно, это может быть ловушка, и я вовсе не так глуп, чтоб бросаться на приманки.

В глубине особняка раздался бой часов. Генерал вздрогнул.

— Черт возьми! Уже шесть! — сказал он. — Прощайте, мадам де Ла Тремуйль!

Он подошел к моей постели, собрал раскиданные по ней бумаги и мимоходом ущипнул меня за ногу через одеяло так чувствительно, что я вскрикнула.

— Кстати, — добавил генерал, — почему вы спите с открытым окном? Говорят, от этого портятся зубы. А ведь у вас чудесные зубы, настоящие маленькие жемчужины. Не боитесь их потерять?

Я ничего не ответила, подумала только, что он успел даже в рот мне заглянуть. Усмехнувшись, первый консул вышел — теперь уже не через комнату служанки, а через мою дверь, повернув мой ключ в замке и напевая при этом фальшивым и тонким голосом, совсем не тем, которым обычно говорил, популярную арию Камиллы. Вскоре эта песня затихла в глубине коридора.

Потрясенная, я некоторое время сидела не двигаясь. Потом опрометью бросилась в комнату, где спала горничная. Адриенна, конечно, тоже давно пробудилась. Я обрушилась на нее с бранью.

— Что это такое, ко всем чертям? Как он вошел?!

— Мадам, я совсем не ожидала этого! Первый консул слегка стукнул в дверь и…

— Так ты даже не заперлась, дуреха? Как это возможно?

Из глаз Адриенны брызнули слезы.

— Я заперлась только на засов. Но он стучал… Разве можно было не открыть первому консулу?

Меня обуяла ярость.

— Можно ли было не открыть? По-твоему, первый консул имеет право входить ко мне в любое время ночи? Что ему вообще делать у нас, ты подумала? Это право мужа… ты, наверное, знаешь, что первый консул — не мой муж?

— Да, — подтвердила она, размазывая слезы по лицу. — Знаю.

— Так вот, — сказала я задыхаясь, — ты будешь впредь запираться и на засов, и на ключ, и не будешь отвечать ни на какие стуки. В пять часов утра мы не принимаем посетителей. И я вообще никого не принимаю в постели! Ты поняла меня?

— Поняла, мадам герцогиня.

— Надеюсь, что так. Потому что если подобное повторится, ты будешь лететь назад в Бретань со скоростью пули!..

Я ушла к себе, хлопнув дверью. Все у меня внутри вибрировало. Нужно было время, чтобы привести мысли в порядок и понять значение случившегося.

Субботний день, конечно, после этого визита не клеился. Подавленная подобным поворотом событий, я утратила интерес к нарядам и к любым появлениям на публике. Я постаралась провести время, будучи как можно более незаметной, считала часы до приезда Брике и постоянно думала: что ждет меня следующей ночью? Не вздумает ли крайне любезный хозяин дома атаковать меня напрямую? Всего можно было ожидать от человека, который ставит себя выше обычных норм морали и даже, как я убедилась, выше норм приличий.

«Завтра отбуду эту охоту и сразу после нее уеду, — думала я, мрачно поглядывая на дверь своей комнаты и оценивая, насколько она прочна. — Перед охотой, наверное, он не станет безумствовать, а потом меня здесь уже не будет. И совершенно наплевать, что он об этом подумает, я даже не буду прощаться!»

Ни в какие консульские милости я больше не верила и ощущала себя крайне глупой женщиной, погнавшейся за миражом и саму себя заманившей в западню.

Адриенна, понимая, что мы оказались в глупом положении, будто угадывала мои мысли. Как и все в замке, она боялась первого консула, поэтому я не уверена была, что она в точности исполнит мои указания. Однако остальными своими действиями она точно предвосхищала события: перетряхивала и укладывала в дорожный баул мои платья и шали, раскладывала по местам мелочи из дорожного несессэра, наводила порядок в ларчике с драгоценностями и заколками. К сумеркам в шкафу осталась только амазонка для завтрашней охоты и шляпа к ней.

— Не говори никому, что мы можем уехать, — предупредила я, решив, наконец, озвучить господствовавшее в душах нас обеих настроение.

— Конечно, госпожа герцогиня!

Я решила не раздеваться и легла в постель в домашнем платье. Мне долго не спалось, но когда, наконец, я уснула, мне приснился странный сон — тот самый, что часто повторялся в годы революционного террора, но вот уже несколько лет меня не беспокоил. Жена моего далекого предка, Эстелла де Ла Тремуйль, прекрасная и русоволосая, коснулась моей щеки и задала свой всегдашний вопрос: «Что ты делаешь тут, дитя мое? Беги! Твое место не здесь… оно на западе, отправляйся туда!»

Тяжело дыша, я вскинулась на постели. У меня сдавило горло. В этом сне не было ничего страшного, но я давно, со времен Робеспьера, привыкла считать его пророческим. Тогда, в 1794 году, Эстелла де Ла Тремуйль, жена коннетабля, гнала меня в Бретань, уверяя, что там я встречу любовь и буду счастлива. Так и случилось. Но сейчас? Запад? Что это значит?

Была уже глубокая ночь. Или утро? Спросонья я не могла разобрать времени, но меня пронзила страшная мысль: я же заснула, так и не проверив усердие Адриенны! Вскочив на ноги, я бросилась в смежную комнатку, где спала служанка.

— Так и есть! — прошипела я, едва взглянув на замок. — Вот как меня слушается эта дуреха!

Она то ли забыла повернуть ключ в замке, то ли побоялась это сделать. Видит Бог, эта Адриенна порой заслуживала пощечин за своеволие! Зачем мне служанки, которым приказывает кто-то еще? Чертыхнувшись, я заперла дверь на два оборота, потом с силой, до упора, задвинула засов и ушла к себе, унеся с собой ключ. Теперь мне нечего было бояться: Бонапарт прошлой ночью вошел через комнату Адриенны, но теперь этот путь был для него надежно закрыт.

Что касается моей собственной спальни, то она была заперта давно. Я положила оба ключа на стол, легла, но уснуть уже не могла.

Медленно тянулось время. Стрелка часов подле меня неспешно ползла к шести. Я вспомнила свой сон и снова вздрогнула. Что он значил? Не дай Бог, вернутся ужасные времена? Или что-то случилось с Александром? Точных сведений я не имела, знала только, что бретонские роялисты все так же обитают в отеле «Нант», а переговоры с ними все еще продолжаются, хотя и не радуют первого консула. Бонапарт в последнее время никогда не говорил мне о моем муже. Но, даже не имея сведений, я полагала, что ничего страшного с герцогом произойти не может. К