Цена свободы. Дверь через дверь - Андрей Александрович Прокофьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сейчас – прошептал Егор.
– Сейчас – повторила Лена.
А когда два красных трамвая встретились, создав еще больший грохот, Егор и Лена слились в том самом поцелуе.
Хотелось подумать, хотелось опередить небольшой отрезок, использовав сумасшедшую мысль о том, что, но не успело желание оформиться, как кто-то неизвестный сделал то, чего так сильно хотелось, нажав незримую кнопку, поставив волшебный миг на паузу, и два встречных трамвая застыли на месте. Укрывшись за ними, в остановленном фрагменте, целовались, оставив в стороне, как прошлое, так и будущее, Лена и Егор. Старый клен, две его подруги – черемухи, притихли, ниже опустив свои ветви. Солнце сместилось еще на пару метров, чтобы отблеск лучей лишь краешком касался распущенных волос Лены, но не беспокоил, но не вмешивался в магию происходящего, так и в планы того, кто, не выдержав всё же пошел влюбленным навстречу, превратив чарующее волшебство в самую дорогую на свете фотографию, в застывший момент, которому суждено было состояться дважды.
Быстро двинулись и разошлись в разных направлениях трамваи. Порыв прохладного ветра разбудил деревья. Лена и Егор разомкнули продолжительный поцелуй.
– Что было дальше? – с искрящимися от восторга глазами, спросила Лена.
– Еще целых два часа, еще берег реки, еще потерявшаяся в летней духоте странная улица, где каждый дом история, о которой ты будешь строить предположения, а я буду молчать, буду любоваться тобой, ощущая безмятежность нерушимого счастья – ответил Егор.
– Да, я всё помню. Мы с тобой заменим целую вселенную, она перестанет существовать, исчезнет, чтобы не мешать нам. Так ты скажешь. Так я буду ощущать каждое подаренное нам мгновение, и еще, невероятным сжигающим пламенем станет уходить от нас за горизонт солнце, когда первые признаки вечерней прохлады заставят еще сильнее закружиться голову – говорила Лена, Егор её обнимал, их тела были плотно прижаты к друг другу, а последний день застывшего лета никуда не смел торопиться. Наверное, странно, но ему самому не хотелось нарушить нечаянно пришедшую идиллию.
Несколько минут растворились, окончательно покинув пространственный контур. Лена и Егор спустились с моста, по тропинке вниз. Долго стояли, вслушиваясь в голоса птиц, в жужжание насекомых, и в звук накатывающей на отмель воды.
– Нужно идти – произнес Егор, Лена согласилась, кивнув в знак одобрения головой.
Но при этом они еще долго оставались в неподвижном состоянии, любуясь друг другом, не отпуская друг друга ни на единую секундочку, готовясь использовать последние отведенные им минуты, свидетелем которых станет та самая улица, спускающаяся вниз, дарящая вид на уходящее, за последний горизонт счастья, солнце.
3
Сейчас уж точно не стоило углубляться в размышления о последних годах семейной неустроенности, которые, к этому моменту, можно было обозначить числом два, да, два полных календарных года, как странным образом испарилось всё то, что виделось нерушимым и четко определенным. Как случилось? Просто пришло, родилось из недосказанности, усталости, привычки. Ровно так, как бывает со всеми остальными людьми. Нужно было бы объясниться, выяснить причину и как можно скорее найти необходимые точки соприкосновения. И, кажется, что каждый из них это прекрасно осознавал, но ничего не делал, не хотел переступить черту, сделать первый шаг. Пару месяцев ждали, испытывали нервы – этим упустили главное время, а затем успокоились. Игра в молчанку прекратилась еще месяц спустя. Следующий месяц вернул всё на свои места, и могло показаться, что все противоречия остались в прошлом, но это было не так. Внутренний надлом сделал своё дело. Отчуждение приняло законную форму. Недосказанность и безразличие прочно пролегло между Возковым и его женой Ириной. Теперь каждый из них с полным правом считал, что может жить, в первую очередь, с оглядкой на собственные планы, а лишь затем участвовать в общем, семейном проекте. Тем более, дети уже успели стать, относительно, самостоятельными гражданами.
Сыну было шестнадцать. Дочери четырнадцать. Тяжелый период, разве не это тут же приходит в голову, когда подумаешь о подростковом возрасте. Очевидно, что так, и это никого удивить не сможет, и можно, с полной уверенностью, продолжать до бесконечности, но в семье Возкова всё выглядело иначе. Дети особых хлопот не доставляли. Жили своей, огороженной от родителей, жизнью. Без эксцессов, без истерик, без излишних требований. Жизнь детей как бы способствовала отчуждению между родителями, не подозревая о том, убирая важную точку соприкосновения.
Очередное излишнее отступление, а все лишь для того, чтобы обрисовать состояние Возкова, который размышлял в полном одиночестве, которому никто не мешал этим заниматься, и самое главное, его совершенно не отвлекали посторонние мысли. Слышал звуки. Воспринимал движение и присутствие бытового порядка. Осознавал себя определенной частью всего этого. Но при этом не участвовал. В этот период вообще никто из них ни в чем не участвовал. За исключением себя любимых. Остальное молча. Остальное, в соответствие, с давно устоявшимися правилами. Первый оплачивает счета. Второй позаботился о наполнении продуктовой корзины, выполнил обязанности по приготовлению пищи. Первый перевел на счет второго обозначенную сумму. Всё без лишних слов, всё без возникновения особых вопросов, так иногда, так, в виде исключения.
Значит можно спокойно погрузиться во что-то куда более важное. Куда более? Это ли определение уместно. Нет, конечно, нет. То, что занимало Возкова не определяется подобным образом. Ведь речь о том, что должно изменить всё, что возможно, что даже не поддается воображению. Какая семья? И что с ними будет, включая его самого, хотя собственное положение он уже знал, уже был в этом уверен. А они?
Мысль о том, что положение семейных не ухудшится, останавливала дальнейшие размышления. Дальше, о самом главном, которое имеет имя, и это еще не осознание и принятие нового мира. Не размышления о том, каким образом эта еще плохо изученная сущность, примет своего владельца. Могло бы показаться странным, но об этом думать было необходимо, ведь Возков не автор, даже не соавтор, а тот человек, который всего лишь был там прописан. Только изучение самого себя на страницах учения Свиридова не помогало. Там не было ничего о взрослом мужчине, о председателе верховного совета Возкове Владиславе Викторовиче, ничего такого представлено не было. Мальчишка, соучастник, имеющий право быть и участвовать. Особенный, конечно так, но величина неопределенная. Поэтому, не стоило даже
