Православные христиане в СССР. Голоса свидетелей - Ольга Леонидовна Рожнёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тушенку в макароны бросили, сварили, наелись – и песни и танцы у костра, почти до утра. Очень часто мы выезжали. Берега по Волге красивые, места замечательные. Ветер дует, а Волга в том месте, где мы бывали, очень широкая. А ближе к Камскому устью Волга уже двадцать шесть километров шириной. Это уже Камское море. Очень красиво, и воспоминания такие красивые.
Как увижу орехи, вспоминаю бурундучка
Папа у меня был очень добрый, чуткий и тонкий человек. Он воспитывал меня правильно – воспитывал во мне доброту, какие-то человеческие качества. Учил делать добро, сострадать. Сам он из Сибири, из Благовещенска родом, и вот, я вспоминаю, он мне рассказывал.
Они в Сибири ходили в тайгу. Собирали там грибы, орехи, и большим счастьем для охотника было найти бурундучье гнездо. Бурундук собирал орехи на зиму и зимой их ел. Орехи собирал – ни одного червивого. И набирал этих орехов в гнездо на зиму килограммов по пять-шесть, а иногда даже по десять. Чтобы не собирать эти орехи самим, искали бурундучье гнездо и забирали орехи. А что же бурундучок?
Этот зверек – папа подчеркивал, что это же не человек, а зверек – подходил к своей норке, обнюхивал ее, осматривал: разорили, забрали орешки. И что-то у него было внутри, какие-то природные часы. Если он смотрел вокруг и чувствовал, что успеет еще собрать орехов на зиму, еще не так поздно – он быстро бегал, рыл новую норку и собирал усиленно орешки на зиму.
А если время было уже позднее, приближалась осень, бурундучок понимал, что времени-то не осталось собрать орешки и ждет его зимой голодная смерть, и тогда он шел по тайге грустный, искал в кустах какую-нибудь рогатинку, забирался на эти кусты, просовывал свою шейку в рогатинку и вешался. Вешался, потому что знал, что все равно умрет голодной смертью.
И вот, когда мне папа рассказывал эту историю, я долго плакал вечером. Жалко мне было бурундучка. Очень жалко. А папа мне рассказывал это для чего? Для того, чтобы я понял, как легко можно обидеть кого-то, как легко можно отобрать что-то и какие последствия от этого будут. Я помню, наверное, целый год орехов не ел после этого. Как увижу орехи, вспоминаю бурундучка. Вот папа. Как сказать, верующий или неверующий? Он был глубоко нравственный человек.
Четыре призыва в одном сроке
В армии, я помню, были сложные взаимоотношения. Четыре призыва в одном сроке. Будучи уже немолодым солдатом, я всегда говорил: «Ребята, служить надо так, чтобы после службы, когда вы случайно увидите своего сослуживца, вы не отворачивались и не делали вид, что вы его не знаете, а подошли, обняли и спросили, как у него жизнь. То есть не пакостничайте сейчас, пользуясь своим положением – мнимым и временным. Живите порядочно и честно».
Я всегда заходил в церковь
Священного Писания я не читал, но в душе прорастали зерна, посеянные моей бабушкой Натальей. Вера внутри меня была, и при всяком удобном случае, будучи один в любом городе, я всегда заходил в церковь. Если мне попадалась какая-то церковь, я туда заходил. Молитв не знал, но по-своему, своими словами молился. Было много негативного в советской власти, но много и позитивного. Я, из простой семьи, без всяких связей, после армии поступил в МГУ имени Ломоносова. Я долго выбирал факультет, на который хотел бы поступить: юридический, экономический и т. д. Поступил на философский. Почему поступил на философский факультет? Думаю, потому, что бабушка заронила во мне это зерно поиска истины.
Как я хотел быть вместе с ним!
Помню, на четвертом курсе один из студентов был отчислен по собственному желанию из университета и зачислен в Загорскую духовную семинарию (тогда город назывался не Сергиев Посад, а Загорск). У нас это было как ЧП воспринято.
Помню очень хорошо и отчетливо, как я хотел быть вместе с ним! У меня было такое внутреннее желание, такое стремление быть с ним рядом, но я думал о маме и папе, о том, как это отразится на них… Не хватило у меня сил и мужества преодолеть эти оковы, вырваться из этого плена. Парня этого я помнил всю жизнь.
Заходил в Елоховский собор, молился, а потом шел читать лекции
Я окончил МГУ с отличием, и распределили меня преподавателем философии в МГТУ имени Баумана. МГТУ находится рядом с Елоховским кафедральным собором. И, выходя из метро «Бауманская», я заходил в Елоховский собор, молился, а потом шел читать лекции по философии студентам московского вуза.
Даже, помню, был какой-то праздник, и после лекции я предложил студентам: «Ребята, вы ýчитесь рядом с таким местом и никогда туда не заходили. Давайте зайдем?» Я их завел в собор человек двенадцать.
Там шла служба, и вел эту службу Патриарх Московский и всея Руси Пимен. Ребята вошли, народу было в соборе мало. Это сейчас много, тем более когда патриарх службу ведет, а тогда народа было мало. Мы все вошли, молодые, простояли часа, наверное, полтора. Никто не шелохнулся. Кто-то перекрестился. Большинство не крестились. Просто стояли и слушали. Потом разошлись кто куда.
Правда, через неделю меня вызывали в партком и спрашивали: «Александр Иванович, что вы делаете?» А я отвечал: «В рамках спецкурса рассказывал студентам о мировых религиях, о христианстве, и в качестве ознакомления привел в храм – показать службу патриарха Пимена, который является участником Великой Отечественной войны, имеет ордена и медали от государства, светские, не церковные».
Патриарх молчал и молился за ту страну, которая на него нападала
Когда я только начинал преподавательскую деятельность, был еще человеком молодым, и меня даже путали со студентом. Были такие случаи.
Помню, как я ехал в Загорск. Рано утром вставал, ехал в лавру, молился там, пил святую водичку, а вечером возвращался обратно. Когда приезжала ко мне мама, я ее тоже вез с радостью в лавру. Ловил себя на мысли: когда патриарх ведет службу, то перед ним тысячи верующих, и он не может их дифференцировать, воспринимает их как паству, а я воспринимал его как личность, смотрел в его глаза, и мне казалось, что он тоже смотрит на меня, и от
