Подвиг продолжается - И. Глебов

Да, они очень разные, авторы этих писем! Если б они были одинаковы, как, наверное, легко и просто было б работать Раисе Сергеевне и ее коллегам — людям, про которых говорят подчас сухим языком протоколов, что задача их бороться с «проявлением преступных случаев среди несовершеннолетних». Но сами они никогда не говорят, что борются против кого-то. Только «за» идет здесь борьба. За человека.

Возможно, поэтому очень не любят здесь слово — «трудные», когда речь идет о детях. Казенное это слово, мутное, как непромытое окошко. Приклеят его порой к маленькому запутавшемуся человечку, и недосуг смыть грязь, наносы пыли, чтобы увидеть чистую, здоровую сердцевинку, дать ей рост.

Вот Славка Песковой, автор письма в конверте с воинским штемпелем. Учился парень в школе благополучно, в общем, шел из класса в класс. Только, может, больше других подраться любил. Поэтому и стал «трудным». А то, что мог Славка часами читать книгу про Чапаева или про Робина Гуда, словно бы не замечали. И вдруг — тревожные звонки в милицию, побледневшие лица:

— А вы знаете, Песковой-то целую банду организовал. Вооруженную...

Хуже всего, что было это правдой. Не банду, разумеется, а «чапаевский полк». Не только настоящие штыки, чуть ли не настоящие винтовки нашли у ребят. Из-под земли, что ли, выкопали? Вот именно, из-под земли. Много еще на окраинах района — в Спартановке, Рынке, Орловке — балочек, полузасыпанных окопчиков, поросших терпкой степной полынью. Спит в них война, грустные, порой коварные ее остатки. Там не то что ржавый клинок, там целый пулемет можно отрыть. Сюда и проторили мальчишки тропку — романтичнее не придумаешь! Зловещие игрушечки попали в ребячьи руки.

Да, с оружием не шутят. Кое-кто уже и вывод подсказывал — быстрый и легкий. Зачинщиков — в колонию, с остальными — беседу построже, вот и нет «чапаевского полка».

А Раиса Сергеевна вместо этого вновь и вновь звонила своим:

— Ужинать не ждите, опять задержусь.

И в домах далекой Спартановки неожиданно раздавался легкий стук. Женщина в синем берете долго-долго говорила с настороженными подростками, с изумленными родителями. И отстояла своих подшефных. Вячеслав Песковой успешно окончил десятилетку. И мечта его, которую разгадала женщина в синем берете, скоро сбудется. Солдат Песковой готовится поступить в военное училище.

Из той же части приходят письма и от Володи Суханова.

А тут, в районе, подрастают новые Славки и Володьки, и снова тревожные звонки в милицию:

— Да заберите вы этих хулиганов, все заборы на «автоматы» повыломали...

Можно понять хозяев заборов. Но нужно понять и «хулиганов». Им четырнадцать-шестнадцать. И им совсем не просто. Им говорят: «Вы счастливые, вы не знали ужасов войны». Это правда, но в пятнадцать лет, выучив наизусть «Нас водила молодость в сабельный поход», трудно чинно шествовать на сбор «Цветы родной природы».

В маленькой детской комнате милиции часто можно встретить Светлану Лисицину, заведующую школьным отделом райкома ВЛКСМ. А то и сама Раиса Сергеевна подолгу засиживается в райкоме: идет большой разговор единомышленников, союзников — чем по-настоящему заинтересовать, не просто занять, а именно увлечь десятки этих Валек, Сережек, Генок? Чтобы навсегда ушло даже из лексикона это черствое слово «неподдающиеся».

Вновь и вновь уточняются списки ребят, которых надо обязательно, непременно взять на каникулы в районный экспедиционный отряд. Под настоящим командованием настоящих командиров-фронтовиков пойдет экспедиция в поход по местам боевой славы. Заметьте: здесь уточняются списки — в детской комнате. Конечно, с ними, давними посетителями этой комнаты, будет в походе потруднее, чем с завзятыми школьными активистами. Но убежденность Раисы Сергеевны, ее бессменных коллег Александры Васильевны Конновой, Галины Павловны Богатыревой, с каждым днем прибавляет им новых союзников: нет, не подведут в походе мечтающие о настоящем деле «трудные» мальчишки. Только бы сердцем поверили в нужность, в пользу того, что они делают, почувствовали, что в них верят, им доверяют по-взрослому, без сюсюканья. И тогда не будет помощников надежнее, товарищей преданнее.

Есть в детской комнате и такой уголок, где странно видеть синий милицейский берет, строгий китель.

— А я снимаю тогда форму и вот сюда, за дверь, на гвоздик вешаю, чтоб даже не видно было, — улыбается Раиса Сергеевна и берет с этажерки пеструю детскую книжку. — Кольки Чесновского письмо вы читали, где «шесть книг за месяц прочитал». А самую первую, наверное, здесь, у нас раскрыл. Как сейчас помню, хотя и давно было. Привели его откуда-то с улицы. Замерзшего. Садись, говорю, грейся. Протягиваю книжку: на, погляди, сыночек... А он, смотрю, листал-листал, да вдруг и захлюпал. Я и не поняла сразу, отчего. А его, оказывается, слово это простое — «сыночек» проняло. Ну а потом уж так и стал моим «сыночком».

Трудно сложилась жизнь круглолицего румяного Кольки Чесновского. Посмотришь вскользь на всегда оживленное личико мальчишки, блестящие озорные глаза — никогда не подумаешь, сколько ему, воробьенку, досталось. А он — с шести лет без родной матери. Вскоре отец привел новую «маму», потом третью... Кочевали по всему городу. Кольке тринадцатый год, а где только ни учился: в 12-й школе, в 88-й, в двух интернатах, в Михайловском детском доме. Иная новая «мама» вроде и хороша к нему, а он уже не верит, уже пристрастился к вольной жизни, в городе каждый переулочек знал. Воровать начал по мелочи. А сам — ребенок-ребенком. Устроят его в интернат или детский дом, бежит оттуда. Набегается, сам звонит из автомата: «Тетя Рая, можно, я к вам приду?» Прибежит мокрый, хоть отжимай, ножонки красные, пальцы даже сморщились, как горох моченый... Где же его тут, в детской комнате, отогревать? Везешь домой. Соседи уже знают: у Раисы Сергеевны новый «сынок»... Сейчас, как будто, нравится ему в училище. Будем надеяться. Недавно вот посылочку ему отправила.

Вообще Раиса Сергеевна не любит распространяться о своей работе. Пришла она в милицию по комсомольскому набору, вскоре после войны. Думала — ненадолго. А служит до сих пор. Так уж вышло.

Вроде бы даже и некоторая неохота и усталость слышится в этих словах. Не спросишь — и совсем можешь пропустить самые острые, волнующие подробности. Может, и впрямь устала она от возни со всеми этими «буйными»?

Но чем лучше узнаешь Раису Сергеевну, тем очевиднее истинная причина этой кажущейся сдержанности, суховатости в рассказе. Подлинная заинтересованность немногословна. Особенно, если речь идет о таком тонком предмете, как человеческая душа. Просто эти люди, по-настоящему преданные труднейшему делу воспитания, боятся всякой фальши, сладенького сюсюканья или парадной шумихи.