Сочинения Иосифа Бродского. Том VII - Иосиф Бродский

Ха-ха.

Не могу, г-н Президент. Национальное достояние.

Густав, вы — душка. Национальное!

Вон нация твоя — к дворцу идет.

Может, он сам их и подговорил.

Как вы можете так думать, Базиль Модестович!

Что слышно, Петрович?

В полиции занято.

Как? Они уже полицию заняли?!

Да нет, телефон.

Телефон и телеграф?

Успокойся, Цецилия. Просто занято. Короткие гудки.

А-а-а...

Торт возьми. Чудный. Густав тебе отрезал.

Сначала дозвонюсь.

Да не волнуйся ты! Вон Топтыгин на стреме.

Торт-то торт, а как насчет этого? (Кивает на портфель).

Тем более, к дворцу идут.

Густав говорит: нельзя. Национальное достояние.

Чегоооо? Опять, сука, за свое?

Всего два миллиона.

А остальные где?

Десять процентов займа, г-н Президент, наличными. Чтобы ускорить закупку стекла в Швеции.

Какого стекла?

В какой Швеции?

Ты что — спятил?

Стеклотара для фабрики газированной воды. Посуда по-вашему.

Да мы свою сдадим.

Да на мои бутылки денщик мой уже троих детей в люди вывел. С высшим образованием.

А я собираю. Наклейки красивые. «Мартель»...

В самом деле, Густав: объявим кампанию по сбору. В национальном масштабе.

Чего-чего, а бутылок в стране навалом.

Швецию за пояс заткнем.

Да они же разнокалиберные.

Гуууустав! Не валяй дурака!

К дворцу же идут!

Времени мало!

Давай сюда портфель.

Цецилия, медведя загороди.

Он все равно в другую сторону смотрит.

Тем более.

Я не могу! Я протестую!

Держи пятьсот косых и заткнись.

А это — мне.

Это, Базиль Модестович, ваши.

Спасибо. (Пауза.)

Это нарушение...

Вот зануда!

Говорил я: не надо ему давать.

Независимо от его взглядов, Петрович, он тоже не мальчик.

Ну да — христианские чувства...

Скорей — дело принципа.

Да, в конце концов — демократия.

Так мы никогда в Общий рынок не вступим.

Кончай нудить.

Тем более, к дворцу идут.

В самом деле, Петрович. В чем там дело? Позвони.

Сейчас.

Петрович идет к телефону и набирает номер. Медведь отворачивается от окна.

А? Чего? Сколько тысяч? Двадцать-тридцать? Молодежь, говоришь? В коже? Чего? Возбужденные? Поддатых много? Транспаранты и лозунги? Ага. Не понимаю, повтори. Не понимаю, повтори по буквам. Что значит — иностранные? Го хоум, что ли? Повтори, говорю, по буквам. Так. Хэ. Е. Вэ. И. Эм. Е. Тэ. А. Эл. Опять Эл? Да, записал. Нет, не понимаю. Абракадабра. ХЕВИ МИ ТАЛЛ, что ли? Цецилия! ХЕ-ВИ-МЕ-ТАЛ. На лекарство похоже. На каком хоть языке?

Точно, что не немецкий.

И не русский тоже.

Тогда не страшно.

Английский, что ли?

Матильдаааа!

Медведь настораживается. Входит Матильда в одних чулках пятнистой, а-ля леопард, расцветки.

Взгляни-ка, Матильда, что Петрович тут записал.

Требования демонстрантов.

Вернее, лозунг.

Наверное, «долой», но на каком языке?

Минутку-минутку.

Скорей!

—Да они к дворцу подходят. -ХЕ-ВИМЕ-ТАЛЛ.

А-аа, это по-английски. ХЕВИ МЕТАЛЛ.

Что это значит?

ХЕВИ МЕТАЛЛ значит ХЕВИ МЕТАЛЛ. Рок-музыка такая. Телодвижения.

Видаль Сассун?

Видаль Сассун.

Матильда выходит.

А-а, у них концерт сегодня на стадионе.

Да, по культурному обмену.

А ты, Цецилия, нервничала!

Так ведь толпа!

Толпа, говорят тебе, Цецилия, всегда в форму отливается. То ли улицы, то ли площади, то ли стадиона. На то они и существуют. Чтоб выбор был.

Я думала — площадь.

Когда площадь, это демонстрация.

Или — митинг.

Или революция.

Революция это когда во дворец врываются.

Во дворец врываются, когда стадиона нет.

А у нас есть.

Да. Сразу же за дворцовым парком.

Это тебе не 17-й год.

Тем более, что история кончилась.

В градостроительстве мы чего-то все-таки добились.

Да, не стыдно.

Тогда, может, деньги вернуть?

Гууустав?!

Они же на стадион валят. -Ну и?

ХЕВИ МЕТАЛЛ слушать. -Ну и?

То есть во дворец не врываются.

Продолжай свою мысль.

Значит...

Значит, Густав, что им не до газированной воды. И не до займа. Верней, не до 10 его процентов.

А нам — до!

До десяти процентов, во всяком случае.

Мы же на стадион не несемся.

Даже Цецилия. Хотя и министр культуры.

Не тот возраст, Густав.

Не та — музыка.

Даже не джаз.

Да, не Армстронг.

С какой стати деньги им отдавать!

Так ведь — национальное достояние!

Да это же толпа.

Они только бум-бум понимают.

Децибелы.

Дебилы и децибелы!

Им ХЕВИ МЕТАЛЛ подай!

А это — ассигнации.

Дикари.

Не говоря — свергнуть готовы.

Так мы в Общий рынок никогда не вступим.

Заладил!

Да и что в нем хорошего?

И в каком-то смысле даже вступим.

Вернем им у них же взятое.

Да, приобретя недвижимость.

Некоторые уже вступили.

Густав, как вы смеете!

А у кого дом в Биаррице и ферма в Провансе?

Клевета!

Не клевета, а вырезки из газет.

Желтая пресса!

Да, была красная, а стала желтая.

«Фигаро» и «Ле Монд»?

Да хоть «Нью-Йорк Тайме».

Господа министры! Ты, Густав, особенно...

А кто устрицы и разносолы китайские хрупает? Бургундским запивает?

Так на Западе, Густав, весь пролетариат питается.

В этом смысле действительно вступили.

Верней, соединились.

С пролетариатом одной страны, по крайней мере.

Да, с французским.

Но это — коррупция! Грабеж! Расхищение национального достояния! (Угрожающе.) Народу это может не по-нра-вить-ся. Западу — тоже.

Ты на что это, гнида тевтонская, намекаешь? Базиль Модестыч, его надо брать!

Господа министры! Успокойтесь. Ты, Петрович, особенно. Брать никого не надо. Иначе — правительственный кризис. В другой раз, Густав, сосиски закажем и пиво из Дортмунда. Устраивает? «Мерседес», на худой конец, купим — хотя дороги, конечно, не ахти. У Густава, господа министры, расхождения с нами прежде всего гастрономического характера. Плюс естественная при его происхождении франкофобия. Коробит его, когда марки во франки превращаются. Не говоря — в доллары. Как от чеснока. Протестантская закваска; восходит к Лютеру. Скуповат и предпочитает постное.

Поэтому и финансовых дел.

Да просто Бундесбанк представляет.

А говорит — национальные.

Теперь это одно и то же.

Поэтому домик тебе, Густав, надо покупать не в Провансе, а, скажем, в Баварии. Небольшой такой, двухэтажный, с участком. Флоксы с георгинами; летом пчелы жужжат, Альпы вдали синеют...

Белеют.

Ну, если хочешь — белеют. Можешь его даже Бертесгаде-ном назвать...

Лучше в Тюрингии.

Может, ты и прав: лучше в Тюрингии. Климат более умеренный, да и ландшафт помягче, а то знаешь, как в нашем возрасте в гору...

Да там у всех «мерседес»!

Так-то оно так. Но, честно сказать, я бы лично в Шлезвиг-Гольштейне купил. Море, во-первых; потом — архитектура ганзейская. Театры в Гамбурге хорошие, не говоря — порт. Улицы тоже для моциона длинные. Утром Дитриха Фишер-Дискау по радио слышно...

В Гамбурге все-таки цены высокие. Тогда уж лучше в Любеке. Тем более, там Томас Манн жил.

Да, он там «Будденброки» написал.

Молодец, Цецилия!

Хотя я «Доктор Фаустус» предпочитаю.

А я, знаешь, «Волшебную гору».

А я все-таки «Будденброки» и «Верноподданный».

Н-да, «Будденброки»...

—То-то и оно... -Эх...

Вот свергнут нас или, там, не переизберут... Разъедемся мы по белу свету, будем письма друг другу писать... Приятно все-таки будет от Густава весточку из Любека получить? А, Цецилия? Или из Тюрингии?

Да уж конечно. Как в старые времена. В девятнадцатом веке. До всего этого. Правда ведь, Петрович?

Да чего уж там. Хоть из Баварии...

Пауза.

Нет, я уж лучше из Любека... (Пауза.) Но если не свергнут... Если, грубо говоря, переизберут? Мы все-таки демократию ввели. Петрович — он вон людей из-под замка выпустил. И Цецилия ХЕВИ МЕТАЛЛ разрешила.

И в Рынок в каком-то смысле вступили...

В конце концов, кто-то должен сказать «а»...

Да? И что тебя беспокоит, Густав?

Что фининспектора пришлют. Проверять приедут. Не говоря — войска введут...

Да на кой им это, Густав. Страну в долг загнать — куда более надежная форма оккупации, чем войска вводить.

Да, они не как славяне.

Не отсталые.

Передовая технология.

Тем более — история кончилась.

Устала повторяться и кончилась.

А фининспектора мы с Матильдой познакомим.

На «Лебединое» контрамарку дадим.

Водные ресурсы все-таки.

Да, в рамках ознакомления.

Матильда его и ознакомит.