Дневник - Генри Хопоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В свой первый день после пожара я окончательно проснулся ближе к вечеру и только из-за того, что во сне Поля, когда мы ехали на дачу, заговорила голосом Вики, а потом перевоплотилась в нее. Позже папа стал Витькой, а мама… Мама была смайлом, на которого я никак не реагировал, словно на ее месте никто иной и не мог находиться. Наконец я открыл глаза.
Как только у Вики закончились занятия в школе, она приехала навестить больного друга — меня. Сказала, что с трудом отпросилась у матери. Та, как и всегда, хотела… желала подвезти ее на автомобиле, потому что: «Мало ли что…» Витька же все это время находился рядом со мной. Наблюдал не смыкая глаз. По его синим мешкам под глазами и частым зеваниям я понял, что он не обманывал.
— Так и будешь молчать? — спросил он, когда я утолил жажду глотком холодной воды из полулитровой банки, которую он же мне и подал.
Желудок жидкость не принял. Меня вырвало в ту же банку.
— Он слишком слаб для разговоров, не видишь? — обратилась к нему Вика. Потом повернулась ко мне: — Отдыхай, Илюша.
Я благодарно кивнул. Мне и вправду было не до разговоров. Мы молча смотрели друг на друга, и с каждой минутой, даже с каждым часом я понимал, что они как будто знают то, чего не знаю я.
Затянувшуюся паузу прервали шаги хромого Аварии, вернувшегося с работы. Тогда они действовали мне на нервы.
— Друзья… — начал я и прослезился, боясь даже думать о случившемся, боясь найти то, что не хотел искать, но было нужно. — Друзья… Мне нужно побыть наедине с самим собой… Извините.
— Правильно. Мы все понимаем. — Вика ушла в темноту подвала. Я проводил ее взглядом.
За ней, не оглядываясь, ссутулившись, повесив нос, направился Витька. Он обиделся. Расстроился.
— Витька, подожди! — я попросил его не торопиться, когда он почти вышел из освещенной комнатушки, из палаты больного.
Он оживился:
— Чего тебе?
— Что это? — На картонном полу, поверх писечной мозаики, черным маркером, жирными линиями были начерканы каракули. Другого названия я им дать не могу. Они находились в аккурат возле моей больничной койки.
— Твои художества. — Он пожал плечами.
— Не обижайся на меня. Мне правда нужно побыть одному… хоть какое-то время.
— Вот и побудь… — Он шагнул назад и развернулся. Окликнул Вику.
Та ждала его за стенкой. Она, как и я, еще не знала маршрута в темных лабиринтах к выходу из подземелья, из его владений.
— Витька… — промолвил я, чувствуя себя виноватым.
— Что — Витька? Мы ночь из-за тебя не спали. Переживали.
— Витя, ему правда нужен отдых, — вступилась Вика, не высовываясь из темноты. Она точна была бы рада поскорей покинуть Курямбию. Это было понятно по ее нежному, переживающему голосу. Он — ее голос — очаровывал меня, как, впрочем, всегда.
— Вика! — вскрикнул он по-хозяйски, словно грозя пальцем.
— Витя! — вскрикнула она по-матерински.
Тот опустил голову, покраснел.
— Ладно… Друг, извини меня. На мне сказывается бессонная ночь. Последний раз я так долго не спал, когда…
— Ничего страшного, дружище, — перебил я. — Так что это за художества?
В глубине души я предполагал, что сам нарисовал их, да и Витька назвал их моими. А еще я помнил, как ухватился за маркер, а потом вырубился.
— Я просидел с тобой всю ночь, утро и большую половину дня. Я наблюдал за тобой, и наблюдения эти мне не понравились. Твой сон… он был каким-то нервным что ли… Ты то и дело просыпался, бубнил себе под нос и почти до хруста в костях сжимал маркер, с которым, кстати, вырубился. Ты не выпускал его. В один момент я начал подозревать, что ты не спишь, а бодрствуешь, находясь в состоянии… транса… гипноза… Не знаю… Я думал, ты умираешь. Думал, у тебя предсмертные конвульсии… Припадки… Я ждал пены изо рта, крови из ушей, глаз, носа. Я не силен (пока что) в медицине, но вел ты себя не как здоровый человек.
— Мне снились кошмары.
— Я остановился на той же гипотезе, но все равно переживал как никогда. Я отлучился от тебя всего один раз — отлить — а когда вернулся, эти каракули уже были на полу, а маркер — под подушкой (торчал колпачок). Твое состояние, насколько могу судить, вроде как, нормализовалось, но время от времени ты все равно подергивался, подскакивал, бубнил. Не замечал меня, хоть я и сидел рядом, положив руку тебе не плечо. К слову, я больше не отходил от тебя ни на шаг и ссал в бутылку.
— Последнего мог не говорить. — Я хотел улыбнуться, но не смог.
— Уже сказал.
— Уверен, что это я нарисовал?
— А кто еще? У меня что ли руки измазаны уликами?
И действительно… Я посмотрел на руки: на левой кисти было несколько смазанных черных черточек.
— Как думаешь, что я пытался нарисовать? — Я не отрывал глаз от каракулей и в каждой загогулине видел части смайлика: глаза, язык, зубы, даже скобка походила на рот.
— Не думаю — знаю… Своими мыслями я уже поделился с Викой.
Она выглянула из-за стены, но все еще оставалась в тени. Она кивнула.
— Что я нарисовал? — спросил я.
— Чтобы разобраться, у меня было предостаточно времени. Поначалу я тоже видел только каракули, но потом… Если смотреть целиком, можно подумать, что ты нарисовал… муравейник или… паутину… или груду веток… либо все вместе. Если же рассматривать каждый фрагмент… Вот, посмотри. — Он подошел к рисунку. Наклонился. Обвел пальцем сначала одну закорючку, потом другую и так далее. — Если очень сильно пренебречь, если представить, что это писал я левой рукой, если в некоторых местах добавить пару штрихов и разложить все по полочкам… нет… выстроить в линию, то из твоих каракулей можно составить целое предложение.
— Предложе-е-е-ние? — протянул я.
— Да. Ты нарисовал стенограмму. Уж не знаю как, но это она. Если, конечно, у меня не поехала крыша от бессонной ночи и нервяка.
— Что она означает?
— Она означает, что нам нужно идти, а тебе отдыхать, — протараторила Вика, вбежала в комнатку и потащила Витьку.
— Ответь! Скажи! — потребовал я.
— Молчи! — Вика заткнула Витьке рот раньше, чем он успел что-то понять. Воистину — мать.
— Вика, пожалуйста, дай ему сказать! — умолял я.
Она сжалилась.
— Я сама тебе скажу, если пообещаешь, что не будешь зацикливаться на этой фигне и наконец-то отдохнешь. Договор?
— Договор.
— Там написано: «Я убью всю твою семью», — если, конечно, наш переводчик со стенаграфического
