Монах - время драконов - Роберт Ши

- Ты заронил в голову Согамори эту мысль, - произнесла Танико, обуреваемая желанием броситься на мужа и задушить его.

Хоригава развел руками.

- Наоборот. Я пытался убедить господина Согамори, что отпрыск душевнобольной женщины низкого происхождения вряд ли заслуживает его внимания. Но он настаивал. Я здесь только для того, чтобы убедиться, что его желания выполняются. По закону ты - моя жена, а этот мальчик - мой сын. Он будет усыновлен господином Согамори, а ты, начиная с этого момента, будешь жить у меня.

"У него. Меня посылают назад, к Хоригаве". Ее разум помутился от потрясения. На мгновение ей действительно захотелось покончить с собой. Все, что приносило ей счастье в последние годы, ушло, как будто проглоченное землетрясением.

Она встала на колени и прижала к себе Ацуи.

- Мы не поедем.

- Этот человек - не мой отец, - хныкал Ацуи.

- Конечно, нет, - сказала Танико сквозь сжатые зубы. - Он не способен быть чьим-либо отцом.

Риуичи умолял Хоригаву:

- Она вам не нужна как жена, ваше высочество. Я позабочусь, чтобы она не тревожила господина Согамори.

Выражение лица Хоригавы изменилось. Его щеки покраснели под белой пудрой придворного. Глаза сузились, тонкие губы растянулись, обнажая черные зубы. Хриплым от ненависти голосом он произнес:

- Она моя жена. Моя. Я поступлю с ней так, как считаю нужным. Не вмешивайся в это, Риуичи. - Хоригава отвернулся от Риуичи и сквозь ставни позвал своих людей, стоявших на террасе.

- Танико, - сказал Риуичи, - быть может, если ты позволишь забрать мальчика безо всяких сцен, нам удастся уговорить князя Хоригаву разрешить тебе остаться с нами.

- Не вводи себя в заблуждение, дядя, - холодно произнесла Танико. - У князя со мной старые счеты. Что касается тебя, ты подвел меня, когда я более всего в тебе нуждалась. Теперь я не хочу оставаться у тебя.

- Постарайся понять, Танико. Весь мир сгибается перед господином Согамори, как трава под ветром. Я не мог вынести этого.

- Я думала, что самурай может вынести все.

Двое мужчин в красных шелковых куртках и штанах по щиколотку длиной, с длинными мечами на поясе ввалились в комнату. Они выглядели немного робко, попав в комнату женщины, не защищенной ширмой. Встав у стены и отведя глаза от Танико, они вопросительно смотрели на Хоригаву.

- Право, ваше высочество, это совсем не обязательно, - сказал Риуичи. - Вы оскорбляете меня, позволяя самураям войти в мой дом.

- Ты уже доказал, что не можешь заставить членов своей семьи исполнять приказы господина Согамори, - сказал Хоригава. Он повернулся к самураям: Возьмите у нее мальчика и посадите в повозку господина Согамори.

Танико оставалась на коленях, не отпуская от себя Ацуи. Риуичи протянул к ней руки:

- Пожалуйста, Танико, не позорь нас.

- Ты сам опозорил себя, дядя.

- Возьмите мальчика, - рявкнул самураям Хоригава.

Старший из двух подошел и остановился рядом с Танико.

- Простите, моя госпожа. Вы отдадите нам мальчика?

- Мне очень жаль, но я не могу сделать этого.

- Мы знаем вас, моя госпожа. Это вы помогли нашему товарищу уйти в другой мир. Вы пользуетесь огромным почтением у всех самураев. Но мы должны подчиняться приказам. Не заставляйте нас позорить вас.

Танико закрыла глаза и склонила голову.

- Простите меня. - Она еще крепче прижала к себе Ацуи.

- Это вы должны простить нас, моя госпожа. - Самурай наклонился и взял ее за руки. Ацуи закричал. Риуичи стонал и заламывал руки.

Внезапно Танико отпустила Ацуи и бросилась к младшему из самураев, пытаясь схватить его меч. Она наполовину вытащила его из ножен, когда самурай ладонью ударил ее по голове. Она упала, оглушенная, потеряв способность двигаться.

- В прошлой жизни она, видимо, была воином, - сказал старший из самураев.

- Мама! - закричал Ацуи. Танико открыла глаза И увидела своего сына во власти, молодого самурая. Она протянула к нему руки, он пытался вырваться.

- Уведите мальчика, - сказал Хоригава. Самурай утащил Ацуи из комнаты.

Закрыв свой разум для криков Ацуи, Танико повернулась к старшему из самураев. Ей пришлось говорить очень медленно, чтобы сдерживать рыдания.

- Прежде чем уйдете, попросите слуг принести его флейту, кото и сямисен и возьмите их с собой в Рокухару. Флейта Маленькая Ветвь - реликвия семьи Такаши - была подарена Ацуи его отцом. Упражнения мальчика не должны прерываться. Он очень хороший музыкант. - Она вспомнила, как несколько лет назад госпожа Акими сказала о сыне Домея Юкио: "Его игра на флейте очень приятна для слуха". Юкио, из-за которого погиб Кийоси. Юкио, жизнь которого она помогла спасти. До этого момента эта мысль не приходила ей в голову. Сейчас она ошеломила ее.

- Почтение Амиде Будде, - прошептала она. Только Бог Бесконечного Света мог понять то, что делало ее каким-то образом ответственной за смерть Кийоси.

Танико встала и повернулась к Хоригаве.

- Возьмите меня и делайте все, что хотите.

Маленькими шажками, как подобает настоящей госпоже, выпрямив спину, Танико покинула рыдающую семью Шимы Риуичи. Она понимала, что, вероятно, никогда не увидит никого из них, но молча прошла мимо, не попрощавшись. Ее семья подвела ее на один раз больше, чем это было возможно.

Хоригава приказал одному из самураев сесть в повозку вместе с ним и Танико.

Когда они уже катились по улицам Хэйан Кё, Танико спросила:

- Вы всегда будете вызывать охранника, оставаясь со мной наедине, ваше высочество?

Хоригава улыбнулся ей, улыбка была пропитана ненавистью.

- Ты не можешь представить, что я придумал для тебя. Будет очень интересно посмотреть, как слабая, хорошо воспитанная женщина, привыкшая, жить в столице, выдержит трудности поездки в Китай.

Танико, широко раскрыв рот, уставилась на Хоригаву. Китай? Но если Юкио, как она слышала, отправился в Китай, значит, Дзебу тоже там. Невозможно было поверить, что это не странный сон.

- Да, моя дорогая, Китай, - продолжал Хоригава. - Но это только начало. В конце путешествия ты окажешься в аду.

В доме Хоригавы к Танико относились скорее как к гостье. Дом для женщин некоторое время не использовался, был грязен, крыша текла. Но слуги Хоригавы, очевидно по приказу князя, работали быстро, и к ее приезду все было готово.

Она была полностью отрезана от остального мира. Слуги избегали разговоров с ней. Она стремилась узнать хоть что-нибудь об Ацуи. Иногда, проснувшись после ночного сна, она несколько мгновений не вспоминала, что Кийоси мертв, а Ацуи забрали от нее. Потом она плакала часами, прежде чем могла найти в себе силы одеться и принять утреннюю пищу. Вечером она плакала, пока ее не побеждал сон.

Делать было абсолютно нечего. Она пыталась писать стихи, но сердце ее не лежало к этому. Она пробовала писать в свою подголовную книгу, привезенную из особняка Шимы вместе с одеждой и другими личными вещами, но писать было нечего. Иногда она думала, каким пыткам мог подвергнуть ее Хоригава, какую мучительную смерть выбрать для нее, и ее охватывал ужас. Но понимание, что она потеряла и каким безнадежным будет ее будущее, делало ее невосприимчивой к страху. Когда печаль и страх становились невыносимыми, она находила успокоение в обращении к Будде.