Гадюки в сиропе или Научи меня любить - Тильда Лоренс

 Первый опыт был неудачен. Девушку долго рвало, она ходила вся зеленая, никак не могла оправиться. Потому надолго отказалась от табака. Вновь вернулась к дурной привычке уже после того трагического случая, что произошел в её жизни чуть более полугода назад.

 Грант никак не могла вычеркнуть произошедшее событие из памяти.

 По ночам она просыпалась от собственного воя, а потом долго не могла уснуть. Прошлое не отпускало. Оно всегда приходило к ней в кошмарных снах, заставляя захлебываться криком и слезами. Оно мучило девушку, разрушало её, уничтожало, превращая из цельной личности в марионетку.

 Справляться в одиночестве со своими эмоциями не получалось. На помощь, как всегда, приходил Эштон. Он утешал девушку, он успокаивал её, как мог. Баюкал по вечерам, даже пел колыбельные. Аманда закрывала глаза, натягивала повязку для сна и пыталась провалиться в безмятежный сон. Раньше она не видела снов, они обходили девушку стороной, а, если и снились, то были легкими, ненавязчивыми. Теперь все были похожи друг на друга, словно срисованы под копирку. Все темные, мрачные, опутывающие сознание, как тонкая паутина, сплетенная трудолюбивым пауком. Одна за другой возникали эти ниточки, пока не опутывали с ног до головы. Девушка запуталась в этой паутине, как глупая муха. Без надежды выбраться и начать новую жизнь.

 Раз за разом возвращаясь к воспоминаниям того вечера, она бессильно сжимала руки в кулаки, понимая, что пока что-то изменить – не в её компетенции. Но точно знала, что однажды настанет её время.

 Аманда стала бояться снов. Они не приносили облегчения. Окончательно доламывали изрядно расшалившуюся нервную систему.

 Грант ненавидела грозы.

 По утрам она чувствовала себя разбитой. Такие ночи были для девушки испытанием на прочность.

 Она ворочалась с боку на бок, слушая стук капель о стекло. Потом начинал греметь гром, молнии ударяли. Ветки деревьев били по стеклу. Аманда сидела на кровати, обняв колени руками, натянув на глаза спасительную маску, пыталась избавиться от своих воспоминаний. Особенно яркими они становились именно в дни непогоды. Тогда тоже шел дождь.

 Она срывалась с места, шла к окну. Срывала с глаз маску, отбрасывая её на прикроватную тумбочку, а рука сама собой тянулась к сигарете и зажигалке. Девушка курила две сигареты подряд. Одной явно было недостаточно. Ей всегда после грозы хотелось курить до одури, словно в никотине она черпала живительные силы. Трясущимися руками доставала из пачки сигарету и прикуривала. Иногда воспоминания накрывали с головой, девушка даже не курила, просто держала сигарету в руке, возвращаясь из мира своих мыслей  в мир реальный, лишь почувствовав, что сигарета догорела до фильтра и обжигает пальцы.

 Время от времени затягивалась, стряхивая пепел вниз. Стояла босыми ногами на полу. Куталась в легкий халатик, который нисколько не согревал, а служил, скорее, для эстетических целей, задумчиво смотрела вдаль, продумывая разные способы мести, но все равно так до сих пор и не решилась совершить поступок. Настоящий поступок, с большой буквы, который надолго запомнят все участники тех событий.

 Месть...

 Аманда время от времени произносила это слово, иногда неосознанно писала его на полях своих тетрадей, стараясь постоянно держать перед глазами напоминание о своей истинной цели. Когда-то она думала, что её предназначение – актерское мастерство, теперь решила, что смысл её жизни заключен именно в мести. Она должна отплатить всем, кто заставил её плакать, той же монетой. Она должна заставить их рыдать. Она обязана увидеть в их глазах дикий страх, должна почувствовать испуг, который заполонит их души. Отомстить, почувствовав на языке сладкий привкус мести, смешанной с моральным удовлетворением от совершения этой самой мести.

 – Мэнди, – вновь окликнул её Эштон.

 Девушка вздохнула, повернулась лицом к брату, предварительно нацепив одну из своих самых сладких улыбок. Улыбка была фальшива до безобразия, но Аманда уже столько раз примеряла на себя этот аксессуар, что он стал одним целым с ней. Никто при всем желании не смог бы отличить улыбку настоящую от фальшивой. Аманда умела вводить всех в заблуждение, но в то же время понимала: Эштон обязательно её раскусит. Как бы она не старалась выглядеть счастливой, он почувствует её истинное настроение.

 – Ты снова пришла сюда, – со вздохом констатировал Эштон. – Зачем?

 – Мне просто хочется побыть наедине с собой. Разве это запрещено?

 – Нет, Мэнди, конечно, нет. Но ты можешь побыть наедине с собой и дома. Я же знаю, что общество тебя угнетает...

 – Сейчас день. Можешь не волноваться за меня.

 – Аманда, – позвал девушку брат.

 Она подняла глаза и недоуменно вскинула брови. Будто не понимала причину его задумчивости и настороженности. Эштон пропустил волосы сквозь пальцы, стараясь отвлечься от своих мрачных мыслей.

 Состояние сестры его беспокоило. Даже пугало. Он никак не мог смириться с тем, что его всегда веселая, озорная, дерзкая сестра превратилась в колючего ежа, чьи иголки постоянно готовы впиться в кожу, без разговоров, без предупреждений. Молниеносно, если она будет чем-то недовольна.

 Хотя, в этом не было ничего удивительного.

 Вполне закономерное явление.

 – Всё хорошо? – спросила она, пряча руки в карманы.

 Она все никак не могла согреться. На руках кожа слегка посинела, видны были голубоватые венки. Кончик носа покраснел, кожа обветрилась и шелушилась,  губы потрескались. После всего случившегося Аманда перестала следить за собой. Просто не видела в этом смысла. Если раньше у нее хоть изредка просыпалось желание блистать, то теперь оно испарилось в неизвестном направлении, не оставив о себе никаких напоминаний. Прежняя Аманда Грант умерла. Новая Аманда, занявшая её место, оказалась куда более циничной и ожесточенной. Главенствующим чувством в её жизни стала ненависть. Всепоглощающая. Та, что не умеет капитулировать под натиском любви. Только ненависть, только жестокость, только желание причинить боль.

 – Я хотел спросить тебя о том же.

 – У меня все хорошо, – кивнула она. – Не переживай, я не собираюсь прыгать с моста. Мне просто нравится смотреть отсюда на город, не более того.

 – Я и не думал. Ты же умная девочка, – хмыкнул Эштон, потрепав сестру по волосам.

 Она зашипела, как разъяренная кошка. Терпеть не могла, с ней обращались, как с маленьким ребенком, но это был не кто-то посторонний. Это был Эштон. Её вечное отражение. Вторая половина её души, продолжение её самой. Он понимал её так, как никто другой.

 – Кстати, как ты здесь оказался? – поинтересовалась Аманда, шагая по мосту.