50 знаменитых любовников - Елена Васильева

Уэллс вернулся к жене, и та его вновь приняла. Кстати, Джейн никогда и словом не попрекнула мужа за подобные истории: она давно решила для себя, что их отношения строятся на такой духовной близости, какую ничто не разрушит, а его частые увлечения другими женщинами рассматривала как вспышки какой-то хронической болезни. Так было и на сей раз. Уэллс же объяснил жене (кстати, в это он сам искренне верил!), что продажу дома и переезд в Лондон затеял ради нее самой: она, дескать, любит музыку и сможет там ходить на концерты.

Впрочем, на этом его отношения с Эмбер не закончились. Так как ее мать отказала дочери в материальной поддержке, то о молодоженах пришлось заботиться самому Уэллсу. Он снял для них домик, стал их навещать… и снова между ним и Эмбер вспыхнула страсть. В конце концов, собравшись с духом, Бланко Уайт просто запретил Уэллсу появляться где-либо поблизости, и Эмбер на этот раз во всем его поддержала. Но и после того, как она родила дочь от Уэллса, которую назвала Анна-Джейн, писатель несколько раз демонстративно гулял с ними в парке, шокируя знакомых. И все же «групповой брак» на практике выглядел несколько иначе, чем в романах. Да и сам Уэллс не был таким уж героическим борцом против условностей, каким временами хотел себе казаться. Он расстался с Эмбер и несколько лет вообще ничего не знал о ней. Встретились они уже тогда, когда чувства совсем угасли.

Надо заметить, что Уэллс всегда был неравнодушен к женщинам, склонным к сочинительству. В ноябре 1910 г. его очередной литературной пассией стала графиня Элизабет (Беттина) фон Арним, преуспевающая немецкая писательница. Это была хрупкая, прекрасно сложенная женщина, обладавшая ровным характером, воркующим голосом и вкрадчивыми манерами. Она была так мила, что Джейн как-то сказала: «В ее устах даже немецкий язык кажется приятным».

Ну разве мог Уэллс не поддаться ее чарам! К тому же со временем у него выработался какой-то удивительный рефлекс: непременно добиваться взаимности красивой женщины, которая встречалась на его жизненном пути. Правда, Элизабет, хотя и выглядела на редкость молодо, была его ровесницей и опыт в общении с мужчинами имела большой. Поэтому ей не составило труда сначала заставить Уэллса помучиться, поревновать. И лишь после того, как он неожиданно приехал в ее швейцарское поместье, Элизабет уступила.

Эта связь продолжалась весь 1911, 1912 и до начала 1913 года. Но назвать ее, в отличие от других увлечений Уэллса, «романом» весьма проблематично. Его чувства, по сути, оставались незатронуты, ее, кстати, тоже. Ко времени знакомства с Уэллсом Элизабет была уже вдовой, считала себя самостоятельной и независимой женщиной. Отбивать Герберта у Джейн она не собиралась, ибо считала, что в мужья он ей не годился. Она считала Уэллса требовательным, капризным, непостоянным в любви. Да и любовником-то, по ее мнению, он был далеко не идеальным: каждый день писал жене письма, искренне радовался, когда получал ответные. К тому же Элизабет понимала, что, несмотря на все знаки внимания к ней, на первом месте у него всегда будет работа. А ей хотелось совсем другого: «Я тоже хочу быть любимой или быть понятой — что одно и то же».

После двух лет общения с Элизабет Уэллс охладел к ней так же, как и к другим любовницам. Дело закончилось тем, что в один прекрасный день он упаковал свои вещи и после короткого объяснения вернулся домой. Ни от любви, ни от страсти не осталось и следа.

С Элизабет, которая вышла замуж за графа Джона Рассела, брата известного английского философа Бертрана Рассела, Уэллс встретился во Франции, где в 1927 г. он построил дом. Оказалось, что графиня Рассел с семьей живет по соседству. Они изредка виделись и вели чинные беседы на литературные и политические темы. Между прочим, Уэллс именно тогда признался Элизабет, что изменял ей с поклонницами своего таланта, чьих имен он уже и не помнил.

Да и скрывать-то было уже нечего. Все давно обо всем знали и, что хуже всего, — не восхищались Уэллсом и даже не возмущались, а просто жалели. Выражение «помешан на женщинах» звучало применительно к нему отнюдь не преувеличением. Это было уже нечто большее, нежели еще одно проявление эксцентричности. Хладнокровным англичанам, как известно, к эксцентричности не привыкать. Но вот к страстям Уэллса они так и не смогли до конца привыкнуть.

Жалела его и давно уже ничему не удивлявшаяся Джейн. Она знала о слабостях мужа, но знала и другое: при любых обстоятельствах он ее не оставит. Джейн была единственной женщиной, с которой мог жить Уэллс. История с Эмбер была случайным срывом. После этого он и помыслить не мог о том, чтобы оставить жену, хотя так и не остепенился. Уже в конце сентября 1913 г. в его жизнь вошла еще одна замечательная женщина — Ребекка Уэст.

Как-то Уэллс прочел в еженедельнике «Свободная женщина» разгромную рецензию на свой роман «Женитьба» и, вопреки своему обычаю, нисколько не обиделся. Рецензия была подписана псевдонимом «Ребекка Уэст». Статьи под этой фамилией писатель встречал не раз, и они очень нравились ему остротой и смелостью мысли. Теперь, когда Ребекка Уэст избрала объектом своей критики его самого, появился повод для знакомства. Уэллс послал ей письменное приглашение на обед. В назначенный день и час Ребекка пришла и сразу же очаровала и Герберта, и Джейн.

Настоящее имя Ребекки было Уэст Сесили Фэрфилд. Ей едва исполнилось двадцать лет. Она была хороша собой, умна, весела, остроумна, не по возрасту начитанна и обладала прекрасной памятью. Сесили хотела стать актрисой, некоторое время безрезультатно пыталась устроиться в какой-нибудь лондонский театр, но, в конце концов, решила избрать другой путь. Она послала статью в журнал «Свободная женщина», где ее сразу опубликовали. Вскоре Ребекка стала журналисткой, а позже писательницей, причем довольно известной.

Как оказалось, новый роман с Ребеккой Уэст стал для Уэллса одним из самых серьезных в его жизни. Важен он был и для самой Ребекки. Сверстников своих она презирала и поскольку была твердо уверена, что ей предстоит стать знаменитой писательницей, не могла даже представить себе связь с человеком меньшего масштаба, чем Герберт Уэллс. Что, впрочем, не мешало ей сохранять по отношению к нему независимость.

Правда, некоторые черты характера Уэллса при более близком знакомстве показались ей не совсем интеллигентными. Уже в старости Ребекка рассказывала, каким комическим самоуважением он проникался, ощутив себя в очередной раз значительной общественной фигурой. После встречи с Лениным, вспоминала она, Уэллс ходил, раздувшись от важности, а когда во время очередной своей поездки в Америку увидел, как при всяком его появлении перед слушателями весь зал дружно встает, сделался просто невыносимым. Дело доходило до смешных казусов. Однажды, когда они были на Гибралтаре и у Герберта случился сильный насморк, он потребовал, чтобы хозяин гостиницы (местный врач был в отпуске) немедленно связался с командующим британским флотом, базирующимся в Гибралтаре, и сказал ему: «Уэллс заболел. Немедленно вышлите врача». Ребекка, по ее словам, тогда чуть не сгорела со стыда.