50 знаменитых любовников - Елена Васильева

Надо отметить, что в донжуанском списке Д’Аннунцио оказалось немало женщин из артистической среды. Кроме Элеоноры Дузе в разное время его вдохновляли Ида Рубинштейн и Тамара де Лемпика, великолепная Сара Бернар и не менее знаменитая Айседора Дункан. Впрочем, что касается Дункан, то она оказалась единственной женщиной, которая сумела устоять перед чарами Д’Аннунцио. Да и то только потому, что, как она сама признавалась: «Я оказала ему сопротивление из-за своего преклонения перед Дузе».

Свои отношения с художницами, актрисами и певицами Д’Аннунцио рассматривал больше в деловом, нежели любовном плане. Измученному вечным безденежьем писателю они помогали не только материально, но и создавали, как он считал, достойный имидж. Имена же многочисленных танцовщиц, служанок, поклонниц и просто девиц легкого поведения история не сохранила.

Но Д’Аннунцио славился не только своими любовными подвигами. Почти в 50-летнем возрасте он решил стать добровольцем итальянской армии, которая помимо своей воли была втянута в Первую мировую войну. Его самыми известными военными подвигами стали первые в истории ручные бомбардировки с воздуха, которые новобранец осуществлял с биплана. Прославился он и полетом над Веной, во время которого разбрасывал, правда, не бомбы, а собственноручно написанные памфлеты. Вошел в историю и совершенный Д’Аннунцио ночной рейд на 300 миль в тыл врага на шлюпке, снабженной двумя торпедами. Но наибольшую, хотя, скорее, дурную славу принес ему разбойничий захват сербского города Фиуме. Тогда-то и оказалась рядом с ним женщина по имени Луиза Баккара, вероятно, самая некрасивая из тех, кем он обладал. Похоже, отсутствие внешней привлекательности синьора Баккара компенсировала какими-то другими достоинствами. Биографы писателя до сих пор теряются в догадках, каким образом ей удалось на протяжении многих лет удерживать внимание неравнодушного к женской красоте Д’Аннунцио. Своей любовью она заполнила образовавшуюся пустоту в душе храброго воина после боевых сражений и отвоевала себе место «патологической Музы», как называли Луизу фронтовые друзья Д’Аннунцио. В Фиуме, который, как уже упоминалось, захватили итальянские авантюристы во главе с Д’Аннунцио, Луиза почувствовала себя первой дамой при штабе самопровозглашенной городской власти. Она настолько вознеслась в своем желании командовать всем и всеми, что вскоре ее возненавидели все квартировавшие в городе офицеры. Некоторые из них даже строили планы похитить назойливую «Музу», отвезти ее на безлюдный остров близ Далматинского побережья и оставить там навечно. Есть предположение, что Габриэль знал об этих планах и вовсе им не противился.

Д’Аннунцио закончил войну командиром звена бомбардировщиков. Он устал воевать и полагал, что настало время вновь заняться собой, тем более что обустроить быт писателя взялась деятельная Луиза. На вилле Витториале, где они поселились в 1921 г., она развила кипучую деятельность, и вскоре монополизировала все сферы его жизни. Единственное, над чем была не властна Луиза, так это над эротическими страстями своего любовника. И потому ей приходилось закрывать глаза на многочисленных горничных, швей и проституток, с которыми он забавлялся.

События в сербском городе Фиуме сделали Д’Аннунцио национальным героем Италии. И этим поспешила воспользоваться новая итальянская власть во главе с Муссолини, ориентированная на нарождающийся фашизм. Заинтересовался писателем и сам дуче. Он настолько высокого оценил заслуги бывшего бравого воина, что в 1924 г. даровал ему титул князя ди Монтеневозо. Однако позже Муссолини почувствовал, что популярный в народе национальный герой Д’Аннунцио может составить ему серьезную конкуренцию. А кроме того, Муссолини заметил у писателя признаки отрезвления от их идеологически насыщенной дружбы. В этом случае Д’Аннунцио выгоднее было держать на расстоянии и без опасения пользоваться созданным им образом. Муссолини явно лепил свой образ с образа, зафиксированного народной памятью бывшего сотапс1ап1е Фиуме. Особенно удавались дуче речи с балкона, в подражание тому, как это делал сам Д’Аннунцио. Муссолини даже старался походить на него внешне. И это послужило еще одной причиной того, что оригинал желательно было удалить со сцены. Поэтому вилла Витториале еще при жизни Д’Аннунцио была превращена в музей его личной славы и стала пусть и недобровольным, но все же спокойным прибежищем утомленного путника и неутомимого волокиты.

Вот так и получилось, что певца итальянского фашизма власти держали в его вилле в качестве вполне барствующего, но бесправного узника. Государство взяло на себя содержание дома и парка, а также оплату персонала, который состоял из его поклонников и домочадцев. Для автомобиля была установлена скромная норма бензина, дабы хозяин виллы не смог уехать далеко от дома. Наверняка и шофер участвовал в заговоре. Есть даже версия, будто Луиза Баккара играла роль не столько любовницы, сколько надзирательницы над невольным узником.

Говоря о последних годах жизни Д’Аннунцио, необходимо упомянуть о женщине, которая оставалась ему верной на протяжении десятилетий. Речь идет о некой Эмилии Мазуайле, более известной как Алис, служившей у писателя горничной еще с довоенных времен. В 1950 г. она поведала биографам писателя, в чем заключались ее обязанности. Понятно, что Алис должна была заниматься с Д’Аннунцио и любовью, от чего он не освобождал ее до последних дней жизни, при этом постоянно внушая Луизе Баккара мысль о своей мужской несостоятельности. Кроме того, она должна была обслуживать всех гостей, которые по предложению хозяина участвовали в эротическом трио или квартете. Алис же приводила ему на виллу свежих крестьянских девушек, чьими именами сам любовник даже не интересовался.

Женщины приходили и уходили, а Эмилия Мазуайле оставалась, потому что, благодаря своей преданности и верности, так и не смогла надоесть любвеобильному писателю. Ей же довелось присутствовать и при смерти Д’Аннунцио, последовавшей 1 марта 1938 г. от кровоизлияния в мозг. До своего 75-летия он не дожил всего одиннадцать дней.

Любопытно, что навязчивой идеей последних лет жизни Д’Аннунцио было умереть так, чтобы его смерть стала таким же запоминающимся событием, как и его многочисленные подвиги при жизни. То он настаивал на том, чтобы его тело использовали в качестве ядра при выстреле из пушки, то требовал, чтобы умертвили, погрузив тело в резервуар с кислотой. Можно с определенной долей вероятности утверждать, что знай Габриэль Д’Аннунцио о своей более чем прозаической кончине, он наверняка бы испытал разочарование.