Война крылатых людей - Пол Андерсон

— Черт возьми, вы не имеете права!

— Несколько наших атомных пушек нацелены на вас. Понятно?

— Да, — вздохнул Фолкейн.

Он подождал, пока корабли соединились переходным туннелем. Шмидт появился в сопровождении взвода солдат, немедленно направивших ружья на Фолкейна, и потребовал предъявить документы. Потом сказал:

— Очень хорошо, герр Томб. Может быть, вы говорите правду. Не знаю. У нас приказ. Необходимо интернировать вас на Неугейм.

— Что? — выкрикнул Фолкейн. Он сдерживал дыхание, пока не покраснел и не выпучил глаз. — Вы понимаете, кто я? Я полноправный служащий Политехнической Лиги.

— Тем хуже для вас, — сказал Шмидт. — Идемте, — он схватил Фолкейна за рукав.

Фолкейн высвободил руку, выпрямился и мысленно поблагодарил отца за то, что тот научил его аристократическим манерам.

— Сэр, — сказал он, и из каждого его слова изливался жидкий гелий, — если я пленник, то я протестую против беззакония, но вынужден повиноваться. Тем не менее даже на войне существуют какие-то законы и обычаи. К тому же я наследник барона из Объединенного королевства Новой Азии и Радагаха. Вы обязаны обращаться со мной с уважением, подобающим моему происхождению.

Шмидт побледнел. Он щелкнул каблуками, поклонился и отсалютовал.

— Так точно, мой господин, — выдохнул он. — Прошу прощения. Если бы вы только сказали это раньше… Землевладелец фон Лихтенберг имеет честь пригласить вас на чашку чая.

7

Замок Грауштейн был отнюдь не худшим местом в Космосе для содержания пленных. Снаружи он выглядел мрачновато, но был окружен лесами с первоклассной охотой. Пища была грубой, но съедобной, а местное пиво оказалось просто превосходным. Землевладелец Грауштейн делал все, чтобы его выдающийся и невольный гость чувствовал себя как дома. Во время долгих бесед с хозяином и редких поездок по планете Фолкейн приметил интересные торговые возможности, которые можно будет реализовать, если исход событий окажется мирным.

Иначе… Ему не хотелось даже обдумывать альтернативу. Но через несколько недель время начало давить на него свинцовым прессом.

Тем не менее Фолкейн был вполне спокоен, когда слуга постучал в дверь его комнаты и объявил о приходе посетителя. И когда она вошла, он поразился. Он даже не мог представить, что она настолько хороша.

— Ута! — прошептал он.

Она прикрыла за собой дверь и некоторое время смотрела на него. Темное дерево и гранитные панели обрамляли то место, где она стояла в ярком флюоресцентном освещении. Она была в платье, и если Фолкейну она показалась прекрасной даже в мундире, то теперь его восхищение только возросло в астрономических размерах.

— Значит, это действительно вы? — сказала она.

— П… п… пожалуйста, садитесь, — пробормотал он.

Она продолжала стоять. Лицо ее оставалось спокойным, голос — ровным.

— Эти идиоты поверили вашим словам, что вы лишь случайно пролетали мимо и слишком много увидели. Они и не подумали проверить их. Я услышала о вас впервые вчера, после возвращения домой, в разговоре с землевладельцем фон Лихтенбергом. Судя по описанию… — казалось, она разучилась говорить.

Фолкейн осмелел.

— Военная хитрость, моя дорогая, — мягко сказал он.

— Не моя сторона начала военные действия.

— Что вы сделали?

Он заставил себя успокоиться, извлек трубку и принялся чистить и набивать ее.

— Вы разоблачили меня, поэтому я могу рассказать вам все, — улыбнулся он. — Я кое-что понял из ваших слов и отправился для уверенности взглянуть лично…

— Это забавное маленькое существо, то, что улетело одновременно с вами… оно тоже все знало?

Фолкейн кивнул.

— Он уже давно все доложил штабу. Если Лига хотя бы наполовину так реалистична, как я полагаю, военный флот, которому вы не сможете оказать сопротивление, уже на подходе к системе.

Она сжала руки. Слезы стояли в ее глазах.

— И что же произойдет?

— Они должны направиться прямо сюда. Я жду их со дня на день. У вас в системе Бета Центавра осталось только несколько патрульных кораблей, ваш флот разбросан в районе дюжин звезд, верно? Лига не захочет бомбардировать планеты, но в таком случае…

Она гневно отпрянула. Он быстро подошел к ней, взял ее за руки и сказал:

— Нет, нет. Реалистическая политика, помните? Цель войны — не уничтожить противника, а навязать ему свою волю. Зачем нам убивать людей, которым мы можем продавать товары? Мы просто захватим систему Бета Центавра, а потом договоримся об условиях освобождения.

Я не политик, но могу представить, что будет дальше. Лига потребует, чтобы вы сократили свои вооруженные силы до уровня, достаточного для обороны. И, естественно, мы определим свои условия торговли. Но это не все. Теперь, поскольку у краоканцев имеются космические корабли, они смогут лететь куда угодно и объединяться до тех пор, пока они будут делать это мирным путем. Мы надеемся продавать им корабли грузового и пассажирского типов по повышенным ценам, но из-за этого не стоит воевать. Неугейм сохранит у себя любой социальный строй, какой ему угодно иметь. Почему бы и нет? Но если вы все же попытаетесь сохранить эту никуда не годную систему угнетения, вы настолько скомпрометируете себя, что через десяток лет ваш же народ сбросит вас и призовет нас на помощь.

Он потрепал ее за подбородок.

— Я понимаю, — сказал он, — трудно расстаться с мечтой. Но почему вы через всю жизнь должны нести недовольство и зависть вашего отца?

Она расплакалась. Он успокаивал ее, и в глубине его души росла надежда.

Не то, чтобы он хотел жениться. Черт побери! В его-то возрасте! Однако…

Чуть погодя они оказались на балконе… спустилась ночь, яркая заря распростерлась на полнеба, затмевая звезды, из леса внизу струились странные мягкие запахи. В руках они держали бокалы, и она была рядом с ним.

— Можете рассказать, кто я, — сказал он ей, — и доставить мне большие неприятности. Может, меня даже расстреляют.

Бледное в мерцании света, ее лицо утратило выражение счастья, он услышал, как дыхание вырывается из ее груди.

— Это ваш долг, в соответствии с законами войны, — продолжал он. — Но это ни к чему не приведет — уже поздно; разве что Лига в отместку предъявит более жестокие требования.

— Что же мне делать? — спросила она.

Он радостно улыбнулся.

— Держать ваш милый рот закрытым, сказать всем, что вы ошиблись, и что Себастьян Томб не имеет ничего общего с Фолкейном. Когда наступит мир — что ж, вы совершенно независимы у себя дома. Вы сумеете помочь своим людям приспособиться.