Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - Эдуард Эррио

Они выдвинули следующие причины:

1. Будучи против обязательного арбитража, правительство его величества вновь отмечает, что Соединенные Штаты не входят в Лигу, и поэтому, в силу отсутствия некоторых больших держав, было бы неосторожно еще больше увеличивать обязательства, уже принятые Лигой наций. Тем самым экономические санкции сделались бы недейственными; они могли бы в лучшем случае только создавать новые экономические тенденции.

2. Статьи 7 и 8 протокола имеют целью воспрепятствовать государству, втянутому в конфликт, предпринимать в течение всей процедуры мирного урегулирования какие-либо подготовительные меры к войне, производить мобилизацию, увеличивать контингента и вооружение. Подобные мероприятия стеснили бы жертву агрессии больше, чем самого агрессора.

3. Особенно важны те положения статей 7 и 8 протокола, которые касаются морских сил. «Ценность флота целиком зависит от его мобильности». Конечно, не целиком, но отчасти зависит. Остин Чемберлен настаивал на этом аргументе, который производил очень большое впечатление на англичан. «Требовать, – говорил он, – чтобы, как только произойдет конфликт, в какой-либо степени затрагивающий морскую державу, корабли этой державы оставались на своих стоянках, там, где они оказались в силу случая или условий мира, – это значит требовать от государства, находящегося под угрозой, отказа от его неотъемлемого права на индивидуальную защиту, отказа, на который оно, по всей вероятности, никогда не согласится».

4. Статья 15 проекта протокола гласит, «что все расходы по сухопутным, морским или воздушным операциям, предпринятым для обуздания агрессии, как и возмещение всех убытков, будут возложены на государство-агрессора до крайнего предела его возможностей». «Однако в соответствии со статьей 10 Устава Лиги наций нельзя ни при каких обстоятельствах посягать на территориальную целостность или на политическую независимость государства-агрессора». Правительство его величества не согласно с непримиримым характером этого текста; оно считает необходимым предоставить Лиге наций «всю полноту власти», которой располагают все другие трибуналы. Кстати, в этом заключалась ошибка: все трибуналы действуют в соответствии с кодексами.

5. Резюмируя все вышеизложенное, можно сказать, что протокол нарушает равновесие и изменяет дух Устава, настаивая на санкциях и делая упор на военные меры или процедуры. В этом проявился трансцендентный идеализм Макдональда и лорда Пармура. «К сожалению, верно, – заявил Остин Чемберлен, – что можно легко представить себе обстоятельства, при которых война, которую вели бы члены Лиги наций, с ее помощью и при ее коллективном одобрении, станет трагической необходимостью. Однако катастрофы этого рода относятся к области патологии международной жизни и не вытекают из ее нормального состояния. Как для обыкновенного человека нездорово всегда думать о возможности какой-нибудь тяжелой хирургической операции, точно так же и для человеческого сообщества неразумно занимать аналогичную позицию…» Подобному аргументу нельзя было отказать по меньшей мере в образности.

6. Протокол благоприятствует разоружению не более, чем Устав, которого вполне достаточно, чтобы защитить членов Лиги наций против агрессии одного из подписавших его. Он укрепляет возможную оппозицию государств, не подписавших его, возбуждая их «национальную гордость» против подписавших государств, обязанных объявить им войну, если они совершат агрессию.

7. Что касается эвентуальных санкций, то правительство его величества полагает, что «лучшим решением было бы дополнить Устав совместно с Лигой специальными соглашениями, отвечающими специальным надобностям», соглашениями чисто оборонительными, связывающими между собой непосредственно заинтересованные нации.

В заключение г-н Остин Чемберлен отверг протокол от имени Великобритании, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африки и Индии.

Я перечислил здесь его аргументы, перенумеровав их для большей ясности. Никому не запрещено думать, что для британского правительства самым важным был аргумент, касающийся флота. Прочие возражения приводились лишь в дополнение, для эскорта, подобно тому как легкие суда конвоируют мощный линейный корабль. Во всяком случае, верно одно: убив протокол, Великобритания тем же ударом приговорила к смерти и разоружение. Как доказал это с неопровержимой логикой г-н Политис, как указывал на это я сам, нельзя добиться общего разоружения, не организовав безопасности. Нельзя требовать от разумных людей, отвечающих за других, находящихся на их попечении, отказаться от своих стен, от своих дверей, от своих запоров, не обеспечив им защиту хорошо организованной полиции.

И еще раз Франция, привыкшая мыслить мировыми категориями, что она доказала, провозгласив Декларацию прав человека, столкнулась с эмпирическим, прогрессивным и индуктивным мышлением англичан.

В тот же день, когда говорил г-н Остин Чемберлен, от имени Франции выступил г-н Бриан; он напомнил о том «почти неописуемом восторге», который охватил все сорок семь наций, представленных на Ассамблее, когда они рекомендовали протокол разным правительствам. «Я не думаю, – остроумно заметил он, – что, устанавливая на здании громоотводы, можко вызвать грозу». Он доказывал, что решительные действия Лиги наций были лучшим средством привлечь к ней те государства, которые в нее еще не входили. Он утверждал, что Лига не может заявлять о своем бессилии предотвратить войну, если только она не хочет вынести себе приговор. Нужно было обсуждать и усовершенствовать протокол, но не надо было его отвергать. В заключение г-н Бриан зачитал декларацию, в которой французское правительство заявляло о своей верности обязательному арбитражу, международной солидарности и провозглашало, что настало время для распространения принципов частного права на международные отношения. Чтобы достигнуть подобного поистине огромного результата, нужно было нечто большее, чем преходящий энтузиазм на словах: нужны были и горячая воля, и ощущение того, что настало время открыть новую эру и что по сравнению с этим трудности в достижении цели, вполне очевидные, не идут ни в какое сравнение с результатами, которых можно достичь. Нации, согласившиеся в силу статьи 16 Устава с принципом санкций, уже отступали перед последствиями своей смелости. Старая рутина, старая бюрократия возмущались. Франция соглашалась на улучшение протокола, лишь бы не отказывались от его намерений. Протокол погибал под бременем похвал. В Женеве не хоронят, здесь бальзамируют.

Г-н Шалойя от имени Италии присоединился к критике Великобритании и согласился с системой специальных соглашений. Япония попросила отсрочки для дополнительного изучения. Г-н Гиманс, подписавший протокол от имени Бельгии, присоединился к г-ну Шалойя. Последним взял слово г-н Гуани, представитель Уругвая, – он оказался наиболее стойким в своей вере в необходимость установления международного правосудия. «Мое правительство, – заявил он, – намерено остаться верным своим традициям и общественному мнению, господствующему в нашей стране, и еще раз заявляет здесь, что Женевский протокол, даже в том случае, если некоторые его статьи будут подвергнуты изменениям, представляет по своим основным принципам международную систему организованного мира, наиболее полную систему, которую народы смогут отныне использовать для упрочения своей безопасности и осуществления своего материального и морального разоружения, дабы положить начало новой эре согласия и счастья для человечества».