Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - Эдуард Эррио

Г-н Шалойя от имени Италии присоединился к критике Великобритании и согласился с системой специальных соглашений. Япония попросила отсрочки для дополнительного изучения. Г-н Гиманс, подписавший протокол от имени Бельгии, присоединился к г-ну Шалойя. Последним взял слово г-н Гуани, представитель Уругвая, – он оказался наиболее стойким в своей вере в необходимость установления международного правосудия. «Мое правительство, – заявил он, – намерено остаться верным своим традициям и общественному мнению, господствующему в нашей стране, и еще раз заявляет здесь, что Женевский протокол, даже в том случае, если некоторые его статьи будут подвергнуты изменениям, представляет по своим основным принципам международную систему организованного мира, наиболее полную систему, которую народы смогут отныне использовать для упрочения своей безопасности и осуществления своего материального и морального разоружения, дабы положить начало новой эре согласия и счастья для человечества».

Докладчик г-н Бенеш опроверг главные возражения г-на Чемберлена, выступив в защиту протокола и обязательного арбитража, отметил прогресс, который представляет новый проект по сравнению с Уставом, и энергично и справедливо протестовал против теории, согласно которой предложенный текст отводил слишком большую роль военным санкциям. «Мы уточняем эти санкции, – говорил он. – Это так, но мы расширяем арбитраж, и разве ваши специальные соглашения обойдутся без военных санкций?» Учитывая мнение Совета, г-н Бенеш провел решение отложить до следующей Ассамблеи обсуждение заслушанных деклараций. С предвидением, которое грядущие события подтвердили столь ужасным образом, он говорил о том, как опасно оставлять Европу без точных гарантий после всех потрясений, которые были порождены договорами. «Я позволю себе, – сказал он, – указать на факты, значение которых мне кажется, так сказать, пророческим для будущего. Война разрушила в центре и на востоке Европы четыре больших империи, смела старые границы, породила десятки новых государств, низвергла династии, привела к социальным потрясениям, нарушила пути сообщения, денежные системы, выкорчевала господствующие классы и привела к невероятному скрещиванию и столкновению интересов различных государств, наций и классов. Война противопоставила в этих районах одни нации другим и создала проблемы невиданной сложности. Начиная с Финляндии на севере, (затем Балтийские республики, Польша и Германия, Чехословакия и Австрия, долина Дуная) и вплоть до Константинополя и Греции на юге – вот перед вами области, где могут возникнуть тысячи конфликтов, которые могут начаться сегодня с убийства пограничника или сорванного и растоптанного флага, а завтра легко превратиться в опустошительную войну». От имени всех этих стран г-н Бенеш требовал обязательного арбитража и принятия протокола. Он видел далеко. Если бы обязательный арбитраж был установлен до Судетского дела, достаточно было бы пустить его в ход – и не было бы необходимости во вмешательстве г-на Ренсимена.

Протокол был похоронен. Не оставалось ничего другого, как извлечь хотя бы что-нибудь из специального пакта, предложенного Германией, рекомендованного Остином Чемберленом и в принципе принятого Италией и Бельгией. Я встретился с Брианом 16 марта 1925 года. Он дополнил те сведения, которые я получил по административным каналам. Гиманс благоприятно относился к подписанию пакта безопасности Германией, но в два этапа, после предварительного соглашения между союзниками. Бенеш рассуждал, как всегда, «вполне здраво» и выразил доверие нашей инициативе. Что касается вопроса о польских границах, то Чемберлен допускал, что Великобритания могла бы взять на себя обязательства по Версальскому договору; он заявил, что его связывает британское общественное мнение, мало симпатизирующее Польше, несмотря на усилия варшавского правительства урегулировать с Лондоном вопрос о подводных лодках. У Бриана создалось общее впечатление, что отныне Франция является единственным оплотом Лиги наций. Мы пришли к соглашению: 1) что Франция не могла согласиться на перенесение в Соединенные Штаты конференции по разоружению (это была, по всей видимости, мысль лорда Бальфура) и что она должна в этом вопросе защищать права Лиги наций; 2) относительно вступления Германии в Лигу наций без всяких предварительных переговоров с ней. Я вынес из беседы впечатление, что нам необходимо во всех этих дискуссиях склонить на свою сторону Японию.

В тот же день я совещался с 15 до 16 часов 30 минут с г-ном Остином Чемберленом. Я убедился в том, что его, как мне уже говорил Бриан, сильно утомила агитация, проводимая поляками. Он имел объяснение со Скржинским. «У нас, конечно, – сказал он мне, – меньше причин защищать Польшу, чем у вас, связанных с ней специальным договором. И все же я пытаюсь стать на ее точку зрения, смотреть с польской колокольни. Я полагаю, что Варшава была бы не права, пытаясь воспрепятствовать поискам формулы, способной удовлетворить ее. Я объяснил Скржинскому, что гарантийный пакт, обеспечивающий Польшу со стороны Германии, позволил бы ей лучше следить за своими интересами, в том что касается России, и что усиление безопасности Франции усилило бы и ее собственную безопасность». Я снова указал, что Франция разочарована отношением к протоколу. Остин Чемберлен понимал это и не оставался к этому равнодушным. Мое главное усилие было направлено на то, чтобы доказать необходимость заключения франко-английского соглашения по поводу вступления Германии в Лигу наций до какого-либо гарантийного пакта. Оказалось, что мы придерживаемся в этом вопросе одного мнения. Я подытожил нашу беседу формулой, которую Остин Чемберлен принял: «Вступление Германии в Лигу наций может не быть предварительным условием; оно должно быть основным условием пакта безопасности». «Я уже телеграфировал в Женеву, – сказал мне Чемберлен, – лорду д'Абернону соответствующие инструкции». Затем я стал настаивать на предложении, которое я уже однажды делал ему, о возможном сближении предполагаемого пакта пяти с англо-франко-бельгийским пактом, на который мы надеялись. «Я согласен, – сказал он мне, – с процедурой, которая предполагает достижение соглашения сначала между союзниками, не ставя, однако, своей подписи. Нам, несомненно, нужно подвергнуть вопрос углубленному рассмотрению сначала между собой. Эти поиски не лишают нас права давать непосредственные поручения нашим послам по делам, имеющим для нас специальный интерес».

Г-н Остин Чемберлен заявил мне, что Италия откажется присоединиться к англо-франко-бельгийскому пакту, даже если ее пригласят в нем участвовать. «Она мне дала знать, что согласна со мной», – сказал он мне. «Она мне дала, – ответил я, – совершенно такое же заверение». Чемберлен рассмеялся.