Сколько волка ни корми - Карина Сергеевна Володина

Однако.

И, конечно, красиво свет лунный на Лесьяру падает, волосы её сиянием серебристым окрашивая, – но не та это красота, на которую Вран рассчитывал. Ни в какое сравнение с тем, что Вран себе представлял, это не идёт. Всухую проигрывает.

– Вот, – с гордостью Бая говорит.

«Вот»…

Поворачивается Вран к ней медленно, вновь с глазами оленя печальными встречаясь – да, Вран его понимает, тоже не совсем в таком месте он оказаться надеялся.

– Ого, – выдавливает из себя Вран. – И это… это всё?..

– А что ещё тебе нужно? – недоумённо Бая брови поднимает. – Вот дом мой, Вран с Белых болот. Вот дом твой. Что-то не так?

Да как же вы с силами своими в простоте такой жить можете?

Знает Вран, что когда-то и люди в землянках подобных ютились, в земле дома свои выкапывая, – да ведь потому и выкапывали, что ничего другого не знали. Потому что и с деревом работать не научились ещё, и с камнем – но есть же, есть же у лютов и двери, по волшебству какому-то открывающиеся, и полки, и стол Вран у Радея видел – так в чём же дело, что их останавливает? Зачем жить в земле неухоженной, когда просто пожелать ты можешь – и построит тебе Хозяин по желанию твоему городище целое, хоть курган новый возведёт, хоть волков новых, деревянных? Дюже искусными образы предков Баиных на холме были – так куда же здесь вся искусность эта подевалась?

Но видит Вран, что его собственное разочарование в глазах Баи отражается – что чувствует она все мысли его, все сомнения его, пусть и не слышит их. Тускнеют слегка очи её чёрные, загоревшиеся было, – а Врану это разве нужно?

И берёт Вран себя в руки.

– Всё так, красавица, – говорит он, улыбку на губы натягивая. – Просто… смутило меня немного… величие дома вашего. Я-то думал – в лесу вы просто живёте, жизнью волчьей, жизнью беззаботной, а тут… покои какие затейливые, и даже место для собраний, смотри-ка, какое…

Какое…

Какое?..

Из дерьма и палок, в прямом смысле, сложенное?

Усмехается вдруг и Бая – широко, не натянуто совсем.

– Не умеешь врать ты, Вран, – говорит она весело. – Коли думаешь так, так и скажи: это что ещё за дыра одичалая, ты куда меня привела, голуба? Где мои очаги каменные, где мои лавки деревянные, где мои коровы откормленные?

– Ну что ты, какая ещё дыра… – начинает Вран. Ещё насмешливее на него Бая смотрит. – …но от очага я бы не отказался.

– А зачем он тебе – очаг? – голову набок Бая склоняет. – Для тепла, для готовки? Не нужно нам тепло, потому что холод нам чужд – и не готовим мы еду на огне, так едим или сушим. Не спим мы на лавках, потому что и волки на них не спят – и скот мы не разводим, потому что всегда с едой лес нам помогает.

– Но одежду-то вы носите, – замечает Вран. – Не видел я что-то волков в рубахах со штанами.

– Одежду – носим, – кивает Бая. – С той же целью, что и пояса: чтобы помнить, что не полностью мы волки, чтобы не погрузиться безвозвратно в начало своё звериное и человеческое не потерять. Порядок какой-то должен быть – но есть разница большая между обычаями, которые от предков наших мы унаследовали, и излишествами, которые от леса нас отдаляют. Рубаху человеком надеваешь, волком – снимаешь. Всему своё время.

– Ну человеком можно и на лавке полежать, – осторожно Вран говорит. – И коров поразводить. И…

– …и вообще в лес не выходить, – хмыкает Бая. – Можно, конечно – можно. Но коли два начала у нас, равновесие мы должны между этими началами сохранять. Никто с чреслами голыми по лесу человеком не бегает и под кустами не спит, но и никто волком в сапогах к костру не садится и оленину жарить на нём не начинает.

– Что ж, в сапогах тебя волчицей я и впрямь не видел, – соглашается Вран. – Но вот чресла твои обнажённые не раз на моих глазах через лес проходили. Да и я сейчас перед тобой…

– Обстоятельства, – прерывает его Бая. Лукаво глаза сужает: – Ужели поспорить ты со мной решил об устоях наших, Вран с Белых болот? Ты смотри, я не так милосердна, как мать моя – мигом тебя отсюда взашей выставлю, если и дальше перечить правде нашей будешь. Осторожнее.

«Не так милосердна, как мать моя». Умеет Бая шутить.

– Взашей выставишь… – задумчиво Вран говорит. – Куда именно, Бая с Белых болот? Туда, может?

И подхватывает он её здоровой рукой, к груди прижимая, и к полосе лесной, вдали виднеющейся, разворачивает – и издаёт Бая звук удивлённый, но не недовольный.

– Или туда? – на ухо ей Вран шепчет, в другую сторону её мягко поворачивая – туда, где уж никакого леса нет, одна топь бескрайняя, холмистыми наростами своими по всему окоёму расстилающаяся.

– Или, может…

Разворачивает её Вран в третий раз, уже к себе лицом, уже между лопаток ей руку положив, – и снова мешает ему и плащ его собственный, и рубаха её белоснежная, и снова мало, мало, слишком мало Врану прикосновения этого пусть и близкого, но недостаточного.

– …никуда всё-таки выставлять не будешь?

Выдыхает это Вран ей в губы, и улыбаются эти губы, и улыбаются глаза её тёмные – и, возможно, так уж и быть, готов Вран отсутствие теремов с камнями волшебными вытерпеть.

– Может, – так же задумчиво Бая ему в губы отвечает. – Ну что, показать тебе дом твой новый, Вран с Белых болот?

– А может, что-нибудь другое мне покаж…

Смеётся Бая, от себя Врана отталкивает, змеёй юркой из руки его выскальзывает, – и не успевает Вран моргнуть, как уже в десятке шагов она от него, из-под ресниц густых игриво на него глядя.

– Место для собраний? – спрашивает она невинно. – Показала бы, да не в восторге Лесьяра с Радеем будут, если тебя туда приведу: спать я отпросилась, на усталость сославшись – а какая же это усталость, если с волком молодым под светом лунным вместо сна я гуляю?

С волком молодым…

Лесьяра с Радеем…

Снова это чувство странное во Вране вспыхивает: и приятно, до одури ему приятно, как Бая его назвала, и в то же время нехорошее что-то напоминание о собрании этом в душе поднимает – потому что вспоминает Вран, зачем именно Лесьяра всех лютов созвала. Вряд ли просто для того, чтобы о новом члене племени им сообщить. Рассказывает Лесьяра им сейчас о том, при каких