Другие из нас. Восхождение восточноевропейских евреев Америки - Стивен Бирмингем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее, поначалу проецировать имидж «высшего сословия» было трудновато. Вскоре после «отмены» министр финансов США Генри Моргентау-младший, который оказался немецким евреем, заявил, что канадские винокуры, такие как Бронфман, задолжали Соединенным Штатам около 69 млн. долл. пошлин и акцизов на спиртное, которое они нелегально ввозили в страну в засушливые годы. Между двумя странами разгорелся гневный спор, и в какой-то момент Моргентау пригрозил наложить эмбарго на все товары, импортируемые из Канады, до тех пор, пока не будет выплачен предполагаемый долг, который многие считали скромной суммой для уклонившихся от уплаты налогов. В конце концов Оттава согласилась выплатить двадцатую часть этой суммы, или три миллиона долларов, а Сэм Бронфман согласился выплатить половину этой суммы и выписал чек на 1,5 миллиона. Этим он объявил, что выплатил свой долг, хотя прибыль Seagram за годы сухого закона составила почти восемьсот миллионов долларов.
Во время сухого закона мистер Сэм был увлечен евреем американского происхождения по имени Льюис Розенштиль. Лью Розенштиль, казавшийся выше закона, в годы сухого закона смело переправлял контрабандные спиртные напитки из Англии, Европы и Канады через Сент-Пьер, а затем на грузовиках прямо в Цинциннати, родной город и центр деятельности Розенштиля. В процессе работы он создал гигантскую корпорацию Schenley Distillers. Бронфман и Розенштиль часто встречались во время поездок последнего в Канаду и стали друзьями, играющими в джин-рамми.
При этом, Лью Розенштиль отличался еще более деспотичным и неуравновешенным характером, чем мистер Сэм. По сути, он был, возможно, убежденным социопатом. Убежденный в том, что все в его организации находятся в заговоре против него, он прослушивал телефонные линии всех своих руководителей, а его дом был настоящим шпионским центром. В один из моментов своего долгого правления он решил проверить лояльность своих сотрудников. Он попросил секретаршу позвонить своим подчиненным и сообщить им, что ликеро-водочный барон умирает. Люди торжественно собрались в гостиной своего босса. Вскоре появилась секретарша и прошептала: «Его больше нет». Розенштиль в это время находился в спальне с подслушивающей аппаратурой. Подслушав, что о нем говорят, он с удовлетворением убедился, что все его подозрения подтвердились, и услышал, как его руководители ликуют и поздравляют друг друга с тем, что Мрачный Жнец наконец-то сделал то, что каждый из них всегда хотел сделать. Все еще в пижаме, он спустился по лестнице и уволил их всех.
Он пережил один бурный брак, но второй был еще более бурным. Он женился на бывшей Леонор Кон, бледно-красивой женщине значительно моложе его, которая рано пережила травму: во-первых, смерть матери в автокатастрофе в детстве, во-вторых, воспитание у калифорнийского дяди, который оказался легендарным деспотом Columbia Pictures Гарри Коном, и, в-третьих, непродуманный брак с богатым бизнесменом из Лас-Вегаса по имени Белден Кэттлман в юности.
Вскоре Лью Розенштиль снова травмировал ее. Хотя он обеспечивал ей все мыслимые виды роскоши, она была вынуждена расплачиваться за это унизительными способами. Когда она забеременела вторым ребенком — ее первая дочь была от г-на Кэттлмана, — Розенштиль пообещал выплатить миллион долларов за ребенка, когда он родится. Затем, разгневанный тем, что это была еще одна девочка, он отказался от обещания. Когда она попалась на глаза другому очень богатому человеку, которым оказался Уолтер Анненберг, она попросила у Розенштиля развода. Он отказался, а вместо этого за женой и Анненбергом стали следить детективы, пытаясь выведать грязные подробности о личной жизни издателя. Наконец, Ли попросила развода. Разгневанный Розенштиль конфисковал все предметы одежды, меха и украшения, которые он дарил ей во время брака. Когда же она окончательно ушла из его дома, чтобы выйти замуж за Анненберга, ей пришлось пройти через процедуру досмотра и обыска сумочки телохранителями Розенштиля.
Розенштиль и Бронфман часто обсуждали возможность объединения усилий, и в начале 1930-х годов, когда на горизонте замаячил отмена закона, два алкогольных лорда провели ряд встреч на тему слияния, которое, если повезет, обеспечит им верховный контроль над мировым рынком спиртных напитков. Розенштиль должен был привнести в партнерство знание американской торговли, а Бронфман — свои престижные связи с великими винокурами Шотландии. Партнерство должно было быть пятьдесят на пятьдесят, и с этой целью в 1933 г. Seagram's начала покупать акции Schenley.
Но переговоры стали срываться, когда вдруг выяснилось, что каждый из участников хочет получить пятьдесят один процент в предлагаемом слиянии, и, естественно, ни один из них не был из тех, кто согласился бы на сорок девять процентов. А до критической точки дело дошло, когда Сэм посетил один из заводов Schenley и обнаружил, что по крайней мере одна марка Schenley, Golden Wedding, разливается в бутылки «горячим» способом — прямо из печей, без выдержки. Сэм, конечно, делал это и в прежние времена, но теперь он стремился к легальности, респектабельности, и подобная практика совершенно не вписывалась в аристократический образ, который он хотел создать для Seagram. Бронфман обвинил Розенштиля в том, что тот лжет ему, пытается обмануть его, продает дешевый ротгут, а Розенштиль в ответ назвал мистера Сэма множеством непечатных имен. На последней встрече, посвященной вопросу слияния, они осыпали друг друга проклятиями и оскорблениями, каждый извещал другого о том, что вступил в половую связь с его матерью, и каждый поклялся навсегда уничтожить другого.
Впоследствии, когда Розенштиль говорил о мистере Сэме, он называл его «Сэм Бронф». Бронфман называл Розенштиля «Розеншлемиль»[26], или, попросту, «мой враг». Результатом размолвки стала яростная конкуренция между двумя гигантами за большую
