Ржев – Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина - Вячеслав Меньшиков

«Мы вынуждены произносить именно эту фразу. В Ржевской битве, которая внешне представляла собой длительную позиционную борьбу за незначительные пространства, прочитывается глубокий стратегический замысел Генштаба Красной армии. Нет видимых громких успехов? Но в этом-то самый главный успех! Поставить какую-то крупную группировку противника в катастрофическое положение – нет проблем. Но тогда он в целом отойдет на более выгодные рубежи и высвободит себе руки…

Почти год крутили противнику мозги. А реально проводить наступления с решительными целями на данном участке фронта было практически невозможно. Действительно, эшелонированная на 80-100 километров в глубину оборона могла быть сокрушена только слишком большой кровью. Но вот этого-то в планах советского командования как раз и не было. Сами сдадут, когда приспичит. Приспичило после Сталинграда и наследующих ему операций. Но и Красной армии уже не нужна была позиционная война. Пришло время стратегического наступления. Теперь Красная армия могла воевать с немцами на равных и в степи. Загнали противника в край, куда из-за малочисленности дорог и станций сложно что-то быстро завезти и столь же сложно что-то быстро эвакуировать. И играли с ним в кошки-мышки…» (Выделено мной. – В. М.) [25]

Тот же Станислав Покровский справедливо уточняет:

«Принципы организации армии не допускают невыполнения директивы вышестоящего командования. Даже если тебе кажется, что ты лучше понимаешь обстановку. Даже если ты считаешь решение вышестоящего начальства глупым. Оно – начальство. И кто знает, может, глупый приказ на самом деле не глуп. Тобой жертвуют во имя замысла, который тебе неизвестен. Люди должны гибнуть, выполняя заведомо неисполнимый приказ потому, что за тысячу километров от них реализуется операция, ради успеха которой и вправду имеет смысл погибать в кажущейся бессмысленной отвлекающей операции. Война – жестока». (Выделено мной. – В. М.) [26]

Термин «отвлекающая» в отношении операции «Марс» был дан военными специалистами еще в 1942 году, которые так ее обозначили и с чем согласился Сталин. Это определение хоть как-то расставляло на свои места сражения под Ржевом, но для Верховного оно было более ценно тем, что при таком «прикрытии» руководства ходом войны он мог скрывать за ним до поры до времени истинный смысл триединого замысла Ставки, чтобы сохранить секретность предпринимаемых действий на советских фронтах даже от своих военачальников.

Каждый из полководцев получал свой участок боевой работы и отвечал за него. А полностью весь стратегический замысел 1942 года был собран только у Верховного главнокомандующего в Ставке, точнее, в его кремлевском кабинете. Такой расклад особенно виден по мемуарам советских военачальников, позитивно оценивавших деятельность только на своем фронте, в своей армии, дивизии и др. Но никто из них об операции «Монастырь» не написал ни слова. Правда, за этим очень строго следила внимательная военная цензура тех лет.

Продолжая разговор о жестоких, но так необходимых сражениях под Ржевом с позиции сегодняшнего дня, жалею, что большие военачальники, включая Сталина, толком не посчитали, во сколько же может обойтись такая игра в кошки-мышки на ржевских рубежах. А вот по расчетам маршала Советского Союза, Героя Советского Союза Виктора Георгиевича Куликова, который был фронтовиком и воевал в 1942 году в танковых частях на Калининском фронте, цифра потерь может составлять 2 060 ООО советских воинов (вместе с санитарными потерями). Он видел своими глазами, как билась Красная армия под Ржевом. Водил в атаку на немцев взвод и роту. В 1998 году в газете «Ржевские новости» за 27 февраля маршал опубликовал статью «Между Ржевом и Вязьмой», в которой очень критично рассказал о ржевской военной эпопее.

К сказанному можно добавить и другой пример. Выступая на научно-практической конференции «Ржев: два взгляда на битву» при обсуждении доклада один уважаемый представитель власти и один известный полководец открытым текстом призвали исследователей Ржевской битвы:

«1. Пользоваться не документами, а данными Кривошеева.

2. Ограничиться цифрой в 2,5 миллиона человек общих потерь под Ржевом, а про каждую часть не рассусоливать…» (дословно. —

В. М.) [27]

Вот такое жуткое количество солдат, оставшихся на ржевских полях, в болотах и перелесках, фронтовиков-инвалидов и т. д. (И часть погибших там до сих пор не захоронена! – В. М.)

А кто противостоял Жукову, Коневу, Пуркаеву, Соколовскому? Не менее талантливые боевые генералы вермахта – командующий группой армий «Центр» Ханс Гюнтер Адольф Фердинанд фон Клюге, командующий 9-й полевой армией на Ржевско-Вяземском плацдарме генерал-полковник Отто Мориц Вальтер Модель. Это были думающие и смелые генералы вермахта. О силе воли, например, последнего, Моделя, говорит хотя бы такой факт:

«…Известно, что Гитлер, как и Сталин, часто вмешивался в действия военачальников, принимал решения по многим важнейшим операциям сам.

Об одном таком случае рассказал генерал Хорст Гроссманн: «Однажды Гитлер решил перевести танковый корпус ближе к Гжатской позиции. Вальтер Модель же считал, что лучше его перебросить по соседству с Ржевом. Оба настаивали на своей точке зрения. Спор становился все громче, и Модель взволнованно вскричал: “Мой фюрер, вы командуете 9-й армией или я?” Пораженный этой резкостью, Гитлер хотел приказом утвердить свою точку зрения. Тогда Модель очень громко произнес: “Я вынужден заявить протест”».

Растерянная и испуганная стояла вокруг свита: подобного тона по отношению к Гитлеру она еще не слышала. Но фюрер вдруг уступил: “Хорошо, Модель, делайте, как вы хотите, но вы ответите своей головой, если дело не удастся”». [28]

Естественно, что под Ржевом были и другие генералы вермахта. Например, командир 6-й пехотной дивизии 9-й армии генерал X. Гроссманн, который после окончания войны написал книгу воспоминаний о своих боях с многозначительным названием: «Ржев – краеугольный камень Восточного фронта». [29]

Обладая таким подготовленным командным составом, Гитлер как верховный главнокомандующий мог ставить любые по сложности задачи своему генералитету. Поэтому совсем не случайно, что в октябре 1942 года гитлеровское командование начало большое сосредоточение своих войск против наших западных фронтов. «Их» агент «Макс» исправно делал свою работу по дезинформации германского военного руководства, нагнетая обстановку для немецкой группы армий «Центр» о «главном» наступлении Красной армии в 42-м под Ржевом.

Почему же сегодня сражения на Ржевско-Вяземском плацдарме, продолжавшиеся почти пятнадцать месяцев, исследователи порой рассматривали и рассматривают как отдельные бои за Ржев, Вязьму, Гжатск, Сычевку, Зубцов, Белый? Почему официальную цифру потерь Красной армии на этом выступе исчисляли десятками тысяч, когда по тем же официальным данным, правда, обнародованным лишь в 1993 году, только в трех проходивших здесь операциях потери (прямые и санитарные) составили более миллиона человек? Почему до сих пор в нашей исторической литературе нет ни одного полного обобщающего труда о боях на Ржевской дуге?

Как бы отвечая на эти вопросы, автор книги «Ржевская битва: полвека умолчания» историк О. А. Кондратьев приводит выдержку из письма к нему известного ученого, доктора философских наук, начальника Института военной истории Министерства обороны генерал-полков-ника Д. А. Волкогонова. Тот в свое время писал:

«Ржев можно отнести к одной из самых крупных неудач советского военного командования в Великой Отечественной войне.

И, как у нас водится, об этих трагических событиях написано всего несколько скупых строк. По-человечески это понятно: никому не хочется вспоминать о своих ошибках и просчетах, в том числе и знаменитым полководцам.

В то же время долг памяти перед десятками тысяч погибших в ржевских лесах и болотах наших соотечественников, отдавших Родине все, что они имели, требует вспомнить эти события. Военачальники распорядились их судьбами и жизнями бездарно. Политики, привыкшие рассматривать человека как статистическую единицу, списали эти чудовищные потери на войну и забыли о людях и их праве на память. Это варварский, но, к сожалению, очень часто встречающийся в нашей трагической истории подход к человеческим судьбам, к цене человеческой жизни. Он еще не изжит до конца, его отзвуки слышны и сегодня». (Выделено мной. – В. М.) [30]

Да, уважаемые читатели, к великому сожалению, иногда преобладает вот такой, как у генерала-историка Дмитрия Волкогонова, негативный взгляд на сражения под Ржевом. Правда, после его смерти прошло более десятка лет, появились новые факты о Ржевской битве. Но, как ни смотри, бои под этим старинным русским городом имеют для любых концепций и взглядов одно четкое определение, повторимся: жестокая необходимость. Иначе в 42-м советское командование, не опираясь на новый замысел своей Ставки ВГК, продолжало бы ту стратегическую оборону, которая была принята советским командованием в начале 42-го за основной вид боевых действий, и осваивала бы тактику князя Кутузова, по которой при временном отступлении допускался обмен территории своей страны на сохранение жизней советских воинов.