Новости любви - Барбара Виктор

– Эту? – спросила я, приподнимая здоровую ногу и устраивая ее на столике около этой самой книги.

– Снимите ногу! – прикрикнул на меня Вашир. – У нас так не делают!

Я удивленно взглянула на него.

– Вашир, для начала не мешало бы убрать с прохода раковину. Я едва не разбила колено.

– В арабском мире неприлично задирать ноги! Снимая ногу со столика, я сказала:

– А на Западе неприлично шептаться и пересвистываться, когда входит женщина!

– Вы находитесь на оккупированной территории!

– Неужели, – удивилась я. – А я думала, что попала в Майами Бич.

Крис одним рывком поднялся из своего кресла и крепко обнял Вашира за худые плечи.

– Слушай, дружище, в следующий раз я подарю тебе футболку с крокодилом, идет?

Вашир перестал цепляться ко мне.

– Идет, – кивнул он. – Хотите зеленого чая?

– Пожалуй, сейчас не время для этого, – не унималась я. – Нам бы не хотелось заставлять мистера Ахмеда ждать.

Вашир снова воззрился на меня.

– Мистер Ахмед сейчас очень занят. А вы будете пить зеленый чай, – заявил он и исчез за коричневыми бисерными занавесками, ухитрившись не въехать коленом в раковину.

– Нет, ты только посмотри, какие у них здесь порядочки! – возмущенно воскликнула я.

– Так ты еще больше все испортишь, – спокойно сказал Крис, снова плюхаясь в свое кресло. – Если ты будешь продолжать вести себя подобным образом, то я успею прочитать здесь не только эти «Взлеты и падения», но даже весь Коран и полное собрание сочинений Шекспира в придачу! Боюсь, как бы мне не пришлось встретиться вновь с моим сыном, когда он уже будет заканчивать школу. А ведь теперь малышу только три годика…

– Сочувствую тебе, Крис. Но что до меня, то уж лучше иметь дело со зрелыми людьми, чем брать интервью у этих недомерков.

– Ну, давай, давай, Мэгги, – проговорил он, вдруг становясь серьезным. – Думаю, ты понимаешь, где находишься. Кроме того, война довольно сексуальное занятие.

Выпрямившись, он поднял на животе футболку и продемонстрировал мне широкий красный шрам. Я осторожно потрогала этот шрам.

– По крайней мере, ты остался жив, Ринглер, – сказала я. – А рана зажила.

Он опустил футболку и снова откинулся в кресле. У него на глазах появились слезы.

– Конечно, – кивнул он, – это всего лишь осколок… Валери повезло гораздо меньше.

Появился Вашир с подносом, на котором стояли две чашки с зеленым чаем и тарелка с липкими конфетами.

– Мистер Ахмед сказал, что очень рад вашему приходу. Очень скоро вы его увидите. Очень скоро.

Я даже не посмотрела в его сторону, притворившись, что занята записями в своем блокноте, необходимыми мне для интервью. Вашир поставил поднос и удалился.

Прошло ровно три с половиной часа. За это время каждый из нас успел выпить не меньше, чем по четыре чашки зеленого чай, съесть с десяток липких конфет и несколько раз посетить туалет. Выходя из маленькой приемной и возвращаясь обратно, мы с величайшей осторожностью огибали проклятую раковину. Наконец появился Вашир.

– Мистер Ахмед освободился. Пойдемте, пойдемте скорее. Он с вами встретится.

Я с трудом справилась с искушением подразнить его. Мне так хотелось помешкать, чтобы показать ему наше полное равнодушие к этому интервью. Однако Крис вскочил весьма проворно, закинул на плечо ремень своей операторской сумки, а на другое плечо поместил телекамеру. Я с трудом отлепилась от кресла и отправилась за Крисом и Ваширом в главную приемную. Дверь кабинета мистера Ахмеда была распахнута, а сам он вышел нам навстречу.

– Мисс Мэгги, – сказал он, – сегодня я сделаю для вас все, что смогу. Все западные журналисты – мои очень хорошие друзья.

Пожав его руку, я заметила, что сегодня он особенно бледен, его лицо было почти землистого цвета, а голос еще более хриплый, чем в нашу прошлую встречу, когда он не переставая курил и кашлял.

Он жестом пригласил нас в свой прокуренный кабинет.

– Прошу вас, входите.

Крис поставил сумку и телекамеру на пол. Он был заметно смущен фотографиями, которые украшали стены кабинета. На большинстве этих фотографий были сняты двенадцати-тринадцатилетние мальчики, позирующие с ручными гранатометами и автоматами Калашникова. Но самое тягостное впечатление оставляла фотография как раз над столом мистера Ахмеда. На огромном снимке был запечатлен перевернутый и искореженный взрывом автобус, вокруг которого прямо на дороге лежали обгорелые человеческие тела. Снимок красноречиво демонстрировал то, что здесь называли наиболее успешной акцией борцов из ООП за свободу и независимость Палестины: пассажирский автобус был взорван террористами на автостраде между Хайфой и Тель-Авивом.

– Вы с ним встретитесь, – сказал мистер Ахмед, пристально глядя на меня.

– С кем? – не поняла я. Он кивнул на фотографию.

– Человек, который провел эту военную операцию, находится в той тюрьме.

– Черт бы его побрал, – проговорил Крис, сузив глаза.

Мистер Ахмед улыбнулся.

– Его брат ждет встречи с вами прямо сейчас.

– Где? – спросил Крис и снова посмотрел на ужасную фотографию.

– Он ждет вас в зале для коктейлей в американском колониальном отеле.

– А как мы его узнаем? – спросила я.

– Он маленький и смуглый. Его зовут Рашид, – ответил мистер Ахмед.

Я посмотрела на Криса.

– Прекрасно.

Ринглер улыбнулся и завозился с кассетой.

– Дерьмо собачье, – тихо сказал он.

Мистер Ахмед поднялся и вышел из-за стола, словно собираясь проводить нас до двери. Но в этот момент его забил неукротимый кашель. Он только рукой замахал.

– Пожалуйста, пришлите мне копию этого интервью, – просипел он.

– Я лично об этом позабочусь, мистер Ахмед, – сказала я. – И огромное вам спасибо.

– Маленький, смуглый. Его имя Рашид, – пробормотала я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Крис вышел следом за мной в приемную. Здесь прохлаждались все те же бравые ребята в невероятно узких джинсах и с хищным блеском в глазах. Они снова зашептались и стали пересвистываться, увидев меня. Вдруг я остановилась и, подняв ногу, направила носок моей туфли прямо в их физиономии. Криса чуть не хватил удар.

– Ты с ума сошла! – заревел он. – Это же не фильм ужасов!

Мы миновали аллею и вышли на узкую дорогу, которая вела к американскому колониальному отелю, который, кстати сказать, представлял собой любопытное архитектурное произведение, а во время войны за независимость 1948 года был штаб-квартирой английских войск. Теперь здесь главным образом проходили разного рода саммиты между палестинцами и арабами, приезжающими в Восточный Иерусалим. Фойе было обставлено марокканскими кожаными креслами, тяжелыми и округлыми дубовыми столами, а потолок украшали бело-голубые изразцы. Пройдя через несколько белых оштукатуренных арок, мы подошли к стойке портье, а потом спустились по трем ступенькам в зал для коктейлей. Крис держался по правую руку от меня. Мы вместе вошли в тускло освещенное помещение. Здесь было довольно-таки трудно кого бы то ни было найти. Но наш человек оказался тут как тут и, по-видимому, был один. Сделав Крису знак подождать, я направилась к нему.