Мэрилин Монро - Дональд Спото

«Наташа часто обвиняла меня в чрезмерно бурной реакции, — сказала она позднее Милтону Грину. — Но на сей раз она сама сильно перегнула. Никогда я не верила в романтические бредни насчет того, что нужно следовать за своим любимым всюду, даже в могилу. Помню, когда Джонни умер, я была глубоко несчастной, ощущала себя виноватой и должна была привести в порядок массу самых разных своих чувств, но, дорогой мой, наверняка и никогда мне не хотелось из-за этого умереть». Дело еще и в том, что Джонни постарался организовать для Мэрилин «под елочку» нетипичный подарок, которому она весьма обрадовалась: это был договор, заключенный с журналистом «Фокса» Гарри Брэндом по поводу того, что студия представит ее в качестве своей молодой и многообещающей актрисы, сделав это с помощью фотопортрета восходящей звезды, который поместит журнал «Лайф». Одетая в черное платье и длинные черные перчатки, она была снята в профиль. Большое декольте служило как бы оправданием подписи «Грудастая Бернар»[169]. Еще две фразы информировали читателя, что будущее этой девушки наверняка обеспечено: ведь «если она будет всего лишь неподвижно стоять и просто дышать, то мужчины все равно сбегутся к ней со всех сторон. После небольших, но пикантных ролей в картинах "Асфальтовые джунгли" и "Всё о Еве" студия убеждена, что ей суждено быть и прекрасной драматической актрисой».

Эти слова написал Джонни, выражая ими свою веру и надежду. Однако Занук и его коллеги, трудившиеся в административном здании на бульваре Пико, вовсе не собирались делать из Мэрилин Монро «прекрасную драматическую актрису». В конце концов, с какой стати этой замечательно грудастой блондинке надо было подравниваться под особу вроде Сары Бернар?

Глава десятая. Январь 1950 года — март 1952 года

5 января 1951 года истек срок аренды квартиры Наташи, расположенной на Харпер-авеню. Учительница Мэрилин приняла решение купить маленький домик в Голливуде, и поэтому артистка снова поселилась в отеле «Беверли Карлтон», чтобы, как она сказала, находиться поближе к «Фоксу» и располагать большей свободой действий. Однако вскоре оказалось, что Наташе, которая слабо разбиралась в хитросплетениях ипотечных кредитов и банковских ссуд, не хватает тысячи долларов, необходимых для окончательного завершения сделки по приобретению дома. Когда Мэрилин узнала об этом, то буквально на следующий день примчалась к Наташе с деньгами. «Только намного позже до меня дошли сведения о том, откуда она их взяла, — признавалась Наташа. — Она продала норковый палантин, который получила в подарок от Джонни Хайда. Это была единственная на самом деле добротная вещь, имевшаяся в ее гардеробе», — и единственная, обладавшая какой-то материальной или сентиментальной ценностью. Указанные деньги, как и дорогая брошь на Рождество, явились подарком той женщине, которая, невзирая на сложный характер их взаимоотношений, все-таки была для Мэрилин матерью.

В тот год Мэрилин познакомилась с тремя мужчинами, которым предстояло сыграть в ее жизни важные роли — хотя и совершенно разные. Первым был знаменитый режиссер, вторым — драматург, ненадолго промелькнувший тогда на горизонте ее жизни, а третьим — преподаватель драматического искусства. Последний еще более углубил ее восторженную увлеченность русскими артистическими традициями, а также русской драматургией.

Однако прежде, чем дело дошло до упомянутых встреч, Мэрилин в очередной раз разыграла комедию, предприняв попытку вступить в контакт со своим давно утраченным отцом.

На протяжении двух недель после смерти Джонни она вновь пробовала связаться с отцом. Как мы помним, впервые она проделала этот номер еще во времена совместной жизни с Доухерти. А сейчас Мэрилин как-то утром позвонила по телефону Наташе. «Она заявила, будто только-только узнала, кто ее настоящий отец, — вспоминала Наташа, ничего не знавшая о состоявшемся ранее телефонном разговоре, который Мэрилин вела в присутствии Доухерти, — и хотела, чтобы я поехала вместе с ней наведаться к этому мужчине». Таким вот образом Мэрилин вместе с женщиной, заменявшей ей мать, пустилась на свидание со своим якобы настоящим отцом. Они двинулись в направлении Палм-Спрингс, а потом — дальше, в пустыню, и так ехали до момента, когда Мэрилин попросила Наташу завернуть на бензозаправку, поскольку ей захотелось позвонить оттуда и предупредить родителя о своем скором приезде. Вернувшись в машину, Мэрилин сказала Наташе, что им придется возвращаться назад в Лос-Анджелес, потому что отец, по ее признанию, не хочет с ней видеться. Но точно так же, как это было в случае с Джимом, она и теперь не сообщила никаких подробностей; Наташа не смогла позднее вспомнить фамилию этого мужчины, и нет никаких доказательств в пользу того, что какой-то контакт вообще имел место — и раньше, и в тот момент на заправке, и впоследствии. Однако в этот день определенные надежды Мэрилин все же сбылись: Наташа окружила ее еще большим вниманием и заботой, а также стала уделять ей дополнительное время при работе над ролью, которую артистке вскоре предстояло сыграть, и в результате Мэрилин чувствовала себя как желанный и находящийся в безопасности ребенок[170].

Почти немедленно жизнь Мэрилин покатилась в ускоренном темпе. Помимо контракта со студией «Фокс» (подготовленного к подписанию весной), ее работа в кино по-прежнему ограничивалась серией стереотипных и почти немых ролей блондинок. Слава Мэрилин росла, и ее красотой все более восторгались, но все-таки она рассматривалась главным образом в качества декоративного сексуального аксессуара, и ее назначали на роли, которые с таким же успехом могла бы сыграть едва ли не каждая красивая молодая артисточка. В фильмах «Асфальтовые джунгли» и «Всё о Еве», равно как в эпизодических ролях, сыгранных ею в трех второразрядных картинах выпуска 1951 года, Мэрилин продемонстрировала, что у нее есть талант и невероятный шарм. Однако ни Голливуд, ни Америка в целом не проявляли особого интереса к таинственным глубинам жизни этой молодой красавицы, которая наверняка могла бы предложить публике нечто большее, чем обычный сексапил.

Фильм «Ты настолько молод, насколько сам считаешь» сделал указанный факт наглядным и очевидным для самой Мэрилин, и из-за этого она почувствовала себя несчастной. Данная лента, в основу которой положен рассказ Пэдди Чаевски[171], показывает вынужденного перейти на пенсию шестидесятипятилетнего бизнесмена, который, чтобы ликвидировать дискриминацию пожилых людей, выдает себя за президента крупного финансового холдинга. В указанной картине фамилия Мэрилин Монро впервые появляется в заглавных титрах перед названием (среди исполнителей она идет шестой по счету); однако помимо этого в роли соблазнительной и рассеянной секретарши Харриэт, исполнявшейся Мэрилин, ничего особенного не было. Аллан Снайдер, как всегда, гримировал ее, а также успокаивал самим фактом своего присутствия. По его словам, «Мэрилин была смертельно перепугана зрителями, считавшими ее воплощением секса. Боже мой, если бы они только знали, как же это было для нее трудно!» Особенно теперь, когда ничто не могло компенсировать актрисе разочарования бессмысленностью ее роли в кинофильме, который никому не мог принести ни пользы, ни радости. В январе Мэрилин угнетала не только смерть Джонни, хотя большинство окружающих считали основной причиной ее печали именно это грустное событие. «Она постоянно плачет, — жаловался режиссер Хэрмон Джонс своему другу Элиа Казану, слава которого как театрального режиссера и одного из учредителей Актерской студии дошла сейчас и до Голливуда — дошла вместе с его картинами «Джентльменское соглашение», «Пинки» и «Трамвай "Желание"» по пьесе Теннесси Уильямса. — Всякий раз, когда я в ней нуждаюсь, она плачет. А у нее от этого заплывшие глаза!» Мэрилин нередко приходилось разыскивать в каком-нибудь темном углу павильона, где она сидела ужасно расстроенная, причем не только и не столько по причине смерти боготворившего ее Джонни, сколько ввиду печальных перспектив, рисующихся перед ней как перед актрисой.