Аваддон-Губитель - Эрнесто Сабато

Э. Кронгаузен: Групповой секс может быть столь же забавным, сколь эротичным. Мы оба частенько просто помираем со смеху. Когда двадцать человек соберутся на одной кровати, происходят комичнейшие вещи: то кто-то свалится на пол, то обрушится целая пирамида.

П. Кронгаузен: Никогда не забуду празднество, состоявшееся прошлой весной. Какие-то ребята бродили с портативными телевизорами из одной комнаты в другую, смотрели игру в бейсбол, тогда как остальные продолжали заниматься сексом. Эб и я просто не могли поверить. Имея возможность выбрать между сексом и бейсболом, эти ребята предпочли бейсбол.

«Плейбой»: Каково соотношение между мужчинами и женщинами?

Профессор Померой: Как правило, приходят парами. Но в идеальной компании должно быть примерно вдвое больше мужчин, потому что женщины более выносливы.

«Плейбой»: А как обстоит дело с фильмами?

Профессор Померой: Фильмы показывают часто. Фильмы по теме, весьма генитальные и детальные, без всяких чувств. Они помогают людям развивать свои собственные идеи.

Э. Кронгаузен: Я полагаю, что фильмы играли важную роль не более чем в десяти процентах всех собраний, на которых я присутствовал. И очень часто их воздействие скорее угнетающее, чем стимулирующее. В конечном счете, если вокруг тебя разыгрываются всевозможные варианты, кому интересно видеть совокупляющихся на экране?

«Плейбой»: А какова роль вибраторов?

Сеньорита Додсон: Мы, женщины, приносим с собой вибраторы на наши оргии как для сексуального массажа, так и для мастурбации. Мы также показываем мужчинам наилучшие позы для соития с помощью вибратора. Это не так просто, дело нелегкое. Я заметила, что чем агрессивнее мы, женщины, ведем себя, говоря мужчинам, что они должны делать, тем больше оргазмов мы ощущаем.

Голдштейн: Я должен верить рассказам Бетти о чудесах вибратора. Вибраторы всегда были табу, их приходилось покупать из-под полы в магазинах порнографической книги. Но теперь, наконец-то, самые фешенебельные драгсторы на Пятой авеню продают их за 2.95. Вы, думаю, заметили, что теперь делают вибраторы уже не простые, а в форме пениса, что существенно для женщин, чьи мужья в отъезде. Полагаю, что коммерциализация «утешителей» это серьезный шаг вперед для среднего американца. Однако для людей неуверенных, людей, нуждающихся в эмоциональном сопровождении, следовало бы ввести в моду «утешители» с маленьким говорящим механизмом, который бы произносил: «Я люблю тебя, дорогая».

Сеньорита Девис: Я лично нахожу, что в вибраторах есть что-то нечеловеческое. Мне нравится плоть, а не пластик или металл. Во всяком случае, с вибраторами или без них, я думаю, что разговоры, будто лесбиянки вроде меня не могут жить без соития, это миф. Просто нелепость. Для нас, женщин, вовсе не важно проникновение внутрь, ибо центр нашей сексуальности находится в клиторе. Если бы побольше женщин поняли это, мы достигли бы огромной власти и автономии.

Преподобный Перри: Судя по словам гомосексуалистов, приходящих ко мне за советом, я могу заключить, что вибраторы при групповом сексе применяются очень часто. Некоторые предпочитают вибраторы для анального секса. Если, например, располагаются валетом, то оба могут применять вибраторы одновременно. Это имеет смысл для стимуляции акта.

Сеньорита Лавлейс: Это зависит от качества вибратора. Мне лично нравятся не длинные и тонкие, а такие, в которых есть утолщение на конце. Это прямо-таки потрясающе.

Профессор Померой: Негативная сторона группового секса, на мой взгляд, состоит в опасности возникновения эмоциональных отношений. Опасности встретить человека, — когда много народу, такая опасность всегда существует, — с которым у тебя синхронность и к которому ты конце концов привязываешься эмоционально. Когда я беседую со своими пациентами, я всячески подчеркиваю эту опасность. Я им говорю, что в каком-то смысле они играют с порохом. Ибо получается, что некую сторону своей жизни им тогда приходится скрывать от собственных детей и даже от самых близких друзей.

От психо-социальной проблематики перешли к эстетико-социальной, что своим тончайшим слухом мгновенно уловил Нене Коста, и с этой минуты включился как активный участник: представить себе дискуссию такого рода без него было бы все равно, что представить себе разбор автомобильных гонок без суждения Фанхио[288]. Высказывались мнения:

О Джоне Кейдже[289] и la musique d'ameublement[290]

Об официальной культуре

О необходимости начхать на хороший вкус

Об анти-произведениях

Об анти-партитурах

Об анти-поэмах

Об анти-романе

Э нет, это устарело: лучше об анти-анти-романе

О музыкальном коллаже О Шенберге[291]

— Но что такое для Шенберга идея? — спросил Не-Не. — Надо ведь делать различие между музыкальной идеей и феноменологическим аспектом.

Надо разоблачать это крайнее воплощение буржуазной идеалистической мысли.

— Congratulations![292] Буржуазной идеалистической мысли! Почти то же самое, что масло масляное.

Нужна action-music[293].

Вот именно. Смешать музыку с аплодисментами, криками, чиханьем и дрыганьем исполнителей.

— Ну, а как быть с Пендерецким?[294]

Это «как быть» вывело меня из себя, грубейшим образом показав, в какое интеллектуальное отребье я превращаюсь, представляя Четвертую власть в «Радиоландии».

Как быть?

Мне было дано услышать следующие мнения, в темпе agitato con moto[295].

— Весело распроститься с Бальзаком и Достоевским.

— Возможно ли теперь продолжать писать как Бальзак?

— И даже как Камю.

— Ископаемые черепахи!

— А что вы мне скажете про Осберга?

— Осберга?

— Ну да, Борхеса в интервью Набокова. Разве они не об этом говорили? Набоков сказал, что Борхес сперва его очаровал, но потом он увидел, что это один фасад без дома.

— Прекрасно, прекрасно! Ну и Набоков!

— Да, этот человек создал себе мир по своей мерке.

— Die Welt ais Wille und Vorstellung[296] — загадочно изрек Нене.

Тут Коко воскликнул — мол, довольно о литературе, нечего зря болтать, и, наливая себе «пайперс», сказал, что теперь надо браться за оружие. На что Пампита возразила — брось сектантство, оно, возможно, и в моде, но это величайшее заблуждение, революцию надо делать во всех областях, и как можно говорить серьезно о революции, если ты в то же время продолжаешь писать, как Камю. В этот момент кто-то похвалил Филлоя.

— Палиндромы? Это что такое? — спросил наш Башка, круглый дурак, который кроме слов вроде scrum и chukker[297], ни одного не знает.

— Эх ты, балда. Это такие фразы, которые можно читать слева направо и справа налево.

Башка, poveretto[298], спросил — может быть, это просто наш «весре»?[299]

Пришлось привести ему несколько школьных примеров:

А роза упала на лапу Азора

Аргентина манит негра

Не сук вкусен

из 7000 (семи тысяч) образцов палиндромов, придуманных Филлоем в долгие часы провинциальной скуки. Я держу мировое первенство, заявил он в «Конфирмадо», и далеко превзошел (комментировал знаток этого революционного издания) беднягу Льва VI, византийского императора, едва наскребшего 27 штук. Вот так-то, презренные низкопоклонники, верящие только в иностранную продукцию. И знаете ли вы, что сейчас между дел готовит наш туземный производитель? Целую книгу-палиндром, единственную в мире, которую можно будет читать в обоих направлениях.

Надо демистифицировать литературу, сделать с литературой то, что уже проделали с пластическими искусствами, — разоблачить тупиц, которые все еще верят в персонажи и в сюжеты.

Тут Пампита вдруг спросила меня, видел ли я последнюю выставку Луисито. Вопрос застал меня врасплох, но я быстро нашелся и ответил, что опоздал: когда входил, как раз начали ремонт в галерее.

— Ремонт в галерее?

— Да, там стояли ведра с краской и лежали кучи песка.

— Ох ты, недотепа! — возмутилась она. — Это же и была экспозиция!

Чтобы замазать такой промах, я упомянул художниц Домениконе. И того хуже — оказывается, этот тип совершенно вышел из моды. Нью-йоркский воображала! Когда он явился сюда со своими неоновыми штучками, они уже никого не заинтересовали.

Вот что значит жить на отшибе. Из Байреса[300] даже боинг не доставит вовремя. Поэтому пройдоха Росси[301] послал Карлитосу из Лондона указания на адрес галереи «Ди Телья»: клади кирпич так-то и так-то.