Не скрыть (СИ) - "BornToRuin"

Из, непохожей на других, трубы, завладевшей интересом птиц вился лёгкий пар, вздымая в серое небо, что говорило о присутствии хозяина внутри, однако, мальчик никогда не видел того, кто бы входил в старые деревянные ворота, ведущие к дому с этим странным дымоходом. Да и сами врата были почти постоянно закрыты, а взрослые на вопросы малыша о таинственном жильце лишь разводили руками. Кто же жил в этом доме с красной трубой?

«… в доме с красной трубой» — глухим эхом отозвалось в голове и притупилось где-то в глубине сознания. Тогда Стефан вспомнил, где раньше слышал о покрытом тайной здании, что упоминалось в записке в той одинокой хижине у реки; и это заставили его встрепенуться. Проходя через ворота, он вдруг резко обернулся назад, разинув рот. Они вышли точно из этого дома. Из дома с красной трубой. Мысли тут же понеслись галопом: «Гейзенберг… это всегда был он? Он живёт здесь? Нет! Димитреску упоминала какую-то фабрику. Дом не его. Но чей тогда? Или же это какое-то тайное укрытие, в котором прячется лорд… а от кого ему прятаться? Что здесь творится…». Вопросы… всегда остающиеся без ответа вопросы. Однако, ясность всё же здесь была: Карл Гейзенберг ведёт свою игру. Иначе зачем скрываться в деревни и связываться с одним их местных, оставляя анонимную записку? Заказ, о котором в ней говорилось, очевидно, являлся частью того необычного ключа. Но что он отпирает?

Из глубоких размышлений брюнета выдернул, буквально, дёрнув за цепь, что перекинута у него через плечо, сам Карл Гейзенберг, будучи недовольным его задержками и вращениями головой в разные стороны.

— Да угомонись ты. — бросил он со спины. — Почти пришли.

Прошагав ещё какое-то расстояние, свернув налево от статуи Девы Войны, в сторону, где на указателе виднелась стёртая надпись "Место Ритуала", мужчина остановился напротив красных металлических дверей.

Эти ворота тоже хорошо знакомы Стефану: за них выходить было никому не дозволено, а почему — неизвестно. Местные ребята пытались как-то перелезть за пределы врат, но попытку жёстко пресёк один из взрослых мужиков; надавал им по ушам и строго-настрого запретил совать нос туда, куда не следует. И на этом его познания закончились.

Пока Лорд Гейзенберг отворял металлические дверцы, Стеф присел на кучку снега. Нога адски болела, но парень всю дорогу держался стойко, лишь немного прихрамывал. «Бывал в передрягах и похуже» — заверил самого себя брюнет, взяв в скованные руки горстку холодного снежка. На каменный забор, чуть дальше места, где сидел Стеф, присел крупный ворон с серыми глазами. Определённо тот самый. Молодой человек на этот раз её компании рад не был: слепил из снега неровный шар и кое-как швырнул его в надоедливую птицу. Промах. Кандалы сильно мешали размахнуться для дальнего броска, посему снежок угодил чуть ниже седалища ворона. И тот в ответ насмешливо каркнул, словно смеясь над неудачной попыткой. Однако, издёвка долго не длилась: с другой стороны полетел комок побольше и вот он уже попал точно в цель. Ворон встряхнулся от угодившего в него снега, гордо расправил крылья и с возмущённым криком взмыл ввысь.

— Ха! — торжествующе воскликнул владыка. — То-то же.

Он отряхнул перчатки от белых ледяных круп, поднял конец цепи, что мгновение лежал без присмотра, и, поправив очки, буркнул:

— Вот привязалась.

Смачно сплюнув в сугроб, седовласый резко потянул цепь, вынудив молодого человека чуть ли не вскочить, отчего острая боль в лодыжке возобновилась с новой силой, затем, без промедлений, направился за открытые металлические двери. И на сей раз идти потребовалось недолго: они в один момент оказались подле своеобразной калитки, смастерённой из старых досок и брёвен. Выглядели врата устрашающе: ветхие, прогнившие обаполы, местами обмотанные тугой верёвкой, на креплениях которой привязан пучок трубчатых костей, нагоняли жути, а две эмблемы с четырьмя вороньими крыльями, выходящих за пределы золотого кольца, в центре каждой дверцы напоминали человеческий эмбрион. Такую конструкцию молодой человек лицезрел впервые. И благодаря двум факелам, висящих по бокам, врата можно было разглядеть хорошенько.

Лорд Гейзенберг вытащил из кармана кожаного пальто оный ключ с изображением птицы простирающей крылья и воткнул его в небольшую замочную скважину. Покрутив шейку пару раз, послышался победный щелчок; владыка одним быстрым рывком отодвинул засов и створки, лязгнув, медленно распахнулись, пропуская смелых мужчин в свои владения. Стоило дверям открыть виды, что за ними скрывались, как новые окрестности завладели вниманием брюнета: тонкие постаменты с различными кубками выстроились в ряд по обе стороны, как строи солдат, провожая заблудшего путника прямиком в церемониальный центр, во главе которого располагалась отличающаяся от остальных стойка, походящая на чашу, предназначенную для гиганта. От каменной круглой плиты расходись четыре тропы, каждая из которой вела к таким же пугающим вратам. Стеф сразу же заметил, что левая калитка была настежь раскрыта, а позднее, услышав мерзкое влажное покашливание, перевёл взгляд на тёмный сгорбленный силуэт, выходящий из неё. Выглядело это так, будто фигура, после того, как отворила створки, хорошенько сблевала всё содержимое желудка, а уже потом показалась на горизонте.

— А этот дебил что здесь делает? — едва слышно спросил Лорд Гейзенберг, сунув кончик сигары себе в рот.

Поравнявшись с седовласым мужчиной, Стефан увидел, как яркая вспышка от огнива на мгновение осветила щетинистое задумчивое лицо Карла, озарив небольшую часть ночного полумрака, что охватывал всю округу. И горбатый силуэт, заметив огонёк, быстро поковылял в сторону двух мужчин.

— Братец! — с искренней радостью воскликнул гнусавый и хриплый низкий голос.

— Моро! — выдохнув клубни дыма, откликнулся Гейзенберг. Однако, в его интонации настоящего восторга не было и в помине. И только идиот этого не заметил бы.

Уродец, наконец, справившись с разделяющим их расстоянием, приблизился к мужчинам и Стеф сумел осмотреть третьего владыку получше: рыбоподобный монстр с жабрами, перепончатыми руками, ногами, сгорбленной спиной и деформированным лицом был облачён в грязный тёмный кожный плащ, скрывающий изуродованное тело; на его голове, как и в первую встречу, всё ещё красовалась костяная корона. Это был самый омерзительный человек, коего молодой человек только видел. Запах, стоит отметить, шёл от него тоже неприятный: тухлая рыба, сопли и ил — амбре лорда также остаётся неизменным. Но нос уловил что-то ещё, нечто иное, напоминающее мокрую собачью шерсть.

Чёрные рыбьи глазёнки Сальваторе Моро неприлично пялились на Стефана, а перепончатый уродливый длинный палец ткнулся в его грудь.

— Я-я видел его! — восторженно заявил он. — На-а балу…

И когда уродец сделал шаг навстречу парню, его вонь заполнила ноздри; дышать стало тяжело, отвратный задохший запах поражал не только лёгкие, но и глаза, которые тут же заслезились. В желудке мигом поднялась тошнота, отчего Стефан непроизвольно дёрнулся назад, отстранившись от Моро как позволяла цепь. Такое поведение позабавило Гейзенберга, а Рыбьего Короля заставило смутиться и ответно попятиться.

— Да, — подтвердил четвёртый лорд, наполняя рот сигарным дымом. — Этот парень — слуга нашей многоуважаемой “сестры”. Я его ненадолго одолжил. Так ведь, дружище? — он, дотянувшись до затылка брюнета, надавил на него и насильно покивал головой.

От такого унижения Стеф громко скрежетнул зубами в бессильной злобе. «Не будь я скован…».

Сальваторе Моро не сдержал своего по истине идиотского смеха.

— А ты куда направляешься в такой поздний час? — поинтересовался Карл, когда уродец закончил заливаться хохотом.

— Выгуливал… пёсика. Но он сбежал. — Сальваторе показал мужчине канат с порванным концом, что лежал у него на руках. — Осталась лишь верёвка…

— Зачем ты вытащил на улицу эту тварь? — недоуменно поднял брови четвёртый владыка, выпустив изо рта серый дымок.

— О-он скулил, — робко ответил тот. — Хотел погулять…