Договорились. Часть 2 - Ирина Воробей

— А потом у нее роды преждевременно начались. На восьмом месяце где-то. Она этого не пережила. Хорошо хоть тебя успели спасти.

Мать крепко сжала руку Карины и приложилась губами. Теплые слезы стекали на ладонь. Девушка не понимала, что чувствует. Пока ничего. Да, билось сердце, да, сквозила душа, да болела грудь. Но все неосознанно.

— Мы квартиру этим… вернули от греха подальше. Решили, что тебе знать об этом не следует. Все равно папаня твой настоящий через год разбился насмерть. Говорят, пил беспробудно.

Карина плеснула в бокал вина и выпила сразу. Повторила так пару раз, пока в желудке не зажгло. Больше от боли, чем от алкоголя. Мать теперь искала ее взгляд.

— Поэтому Толя так ревностно относится к твоему… поведению. И внешнему виду. И Трунову тоже. Он все боялся, что… повторится. Хотел вас с Полей оградить от такого, поэтому был так… строг. Ты прости нас, дураков. Пожалуйста, — мать опять засипела, губы растянулись кривой дугой, щеки блестели стыдом и болью. — Прости, Карочка. Знаю, ты ни при чем… Но нам… тоже… было тяжело. Было очень тяжело это пережить. А ты нам стала пожизненным упреком…

Карина пожалела, что вообще нашла все эти документы. Дно души уже взбаламутилось. Вся гниль поднималась на поверхность. Пробиралась спазмами и острыми коликами, задевала сердце, повреждала легкие. Она едва удерживала порыв разрыдаться вслед за матерью. Пока ничего не хотела осмысливать. Все само прояснялось в сознании постепенно. Теперь стало понятно, почему отец проклял ее день рождения.

— Мы виноваты очень. Ты-то не заслужила… Мы… оба… все неправильно делали. Но мы тебя любим. И отец тебя любит.

— Вот что он имел в виду, когда говорил, что я вся в мать, — усмехнулась Карина и вскинула лицо к потолку. — Теперь ясно. Ну, ладно я, а она-то каким боком? Если ей всего двенадцать было. Она, наверное, просто влюбилась в этого парня. А, может, и он ее любил даже. Раз пил беспробудно. А вы сразу — шлюха.

Внутри начинало так разогреваться, что вино уже не могло утолить ни жажду, ни боль. Она хохотнула сардонически несколько раз и резко опустила голову, закрыла ладонями лицо, пыталась оставаться цельной.

Мать долго искала, что сказать.

— Это просто наша злость… на самих себя. Конечно, она не… такая. И ты… тоже… Прости нас… На самом деле, отец всегда переживал за тебя. Только… выразить это не мог. Ну, ты знаешь его… — она слабо улыбнулась.

Карина чувствовала себя гранатой, у которой оторвали чеку. Одно касание, и она взорвалась бы, а пока пребывала в состоянии неопределенности: ни жива, ни мертва.

— Кирилл ему твой понравился даже. Такой сказал еще тогда, после концерта, что ты, кажется, хорошего человека нашла. Доброго. Он раньше и не надеялся…

Девушка рассмеялась матери в лицо, злобно и со слезами на глазах. Не хотела больше ничего слышать и слушать. Кинула наличку на стол и выбежала из кофейни, оставив мать ошеломленной.

Теснота метро ее чуть-чуть успокоила. В час пик работяги забивали вагон плотно, даже дышалось с трудом, а рыдать тем более не получалось. Карина и не могла. И без того много эмоций сегодня пережила. День не мог пройти счастливо полностью. Жизнь обязательно все портила и показывала ей свое место.

Под горячим потоком Карина утешала себя мыслями о Зайкине: «Ты сейчас пойдешь к нему. И тебе опять будет хорошо». После душа, не вытираясь, голой свалилась на кровать и еще полчаса лежала лицом в подушку. Дышала собственным дыханием и ни о чем не думала. Даже о Зайкине. Просто отдыхала. Хотела забыться. С сожалением вспомнила, что пить сегодня ночью по правилам эксперимента нельзя. Она бы выхлестала целую бутылку чего-нибудь крепкого без всяких примесей, чтобы вытравить остатки обиды, чтобы и не болело ничего уже, чтобы нечему было страдать.

Полина звонком отвлекла ее ненадолго.

— Кар, он уезжает, — прохныкала сестренка в трубку. — В Америку. Это ж через океан, Кар. Сказал, не искать его больше. Да как? Неужели все так тупо должно закончиться? Ну, почему? Да я хоть сейчас готова с ним уехать! Вот надо оно мне все тут?!

Карина приподнялась на одном локте и застыла. В горле застрял ком из мелких частиц вины и боли. Лишь невнятное мычание пробивалось сквозь.

— Кар, что мне делать? У него самолет в три ночи, сказал.

Полина громко выплакала свое страдание, а Карина слушала, пока в динамике не стихло.

— Забудь, — выдавила строго, не ожидала от себя хладнокровности, ведь внутри все плавилось. — Просто не судьба. Найдешь другого.

— Да не нужен мне другой! Таких нет больше, я уверена.

— Зато есть гораздо лучше.

— Нету, — упиралась девчонка, периодически втягивая сопли обратно в нос.

Карина выдохнула. Устала твердить глупые вещи, казаться мудрой и всепонимающей. Она ведь никогда не была на месте сестры. Трунов ее бросил грубо. Причина была явственно понятна, она сама во многом была виновата, тогда просто не понимала, а теперь не особо жалела. Даже представить не пыталась, что будет, если Зайкин вдруг решит с ней порвать, просто начнет новую жизнь без нее. Стало обидно, ведь он реально был на это способен. Во рту появился горьковатый привкус отчаяния.

— Поль, ты это переживешь. И чувства тоже пройдут. Ты ведь далеко не в первый раз влюбилась.

— Но, кажется, впервые полюбила, — сестренка опять заплакала, приглушенно, будто затыкала себя ладонью. В динамике слышался вой.

«Идиотка, что ты наделала?» — набрасывалась совесть. Карина села на кровати и подмяла под себя ноги, чтобы меньше места в этом мире занимать, — не заслуживала.

— Ну, а что еще тебе остается? Он так решил. Гнаться за ним бессмысленно. Живи дальше, — говорила все пустым голосом, а чувствовала себя паршиво, как будто родину предавала. Или семью. Или себя.

— А как? Мне так больше не повезет.

— Тебе всего шестнадцать, Поль, — девушка не сдержала нервную усмешку.

— Причем здесь возраст? Просто он реально особенный. Ты его совсем не знаешь. Он такой… — Полина помолчала несколько секунд и продолжила уже с улыбкой, — …не знаю… Всесторонний. Он столько всего знает, много, где был, всякие истории рассказывает постоянно. Ему можно все мысли свои высказывать и не бояться осуждения. С ним можно и погрустить, и повеселиться. А еще ему не плевать на меня.

Сестренка съела последнее предложение всхлипыванием. Карина заела зависть ревностью.

— Ему реально было интересно, чем я живу и о чем думаю. А не только, какие оценки получаю, или в каком конкурсе участвую. Он всегда в машине включал музыку, которая мне