Не только о велоспорте: мое возвращение к жизни - Лэнс Армстронг

Прибытие в «Футюроскоп» было связано со странными ощущениями. Казалось, что я побывал там всего несколько дней назад, хотя прошел уже целый год. Было похоже, что время обратилось вспять, и ощущение дежавю усиливалось тем, что мы остановились в той же самой гостинице, где нас разместили годом раньше. С одной стороны, это вселяло надежду: я почувствовал себя так, словно знаю, как выиграть «Тур де Франс». Мои товарищи по команде испытывали то же самое; большинство из нас уже четвертый год выступали за «U. S. Postal», и если вначале у нас не было ничего, кроме пары разбитых трейлеров, то теперь в нашем распоряжении находился целый караван грузовиков и автобусов, набитых всем, что способствует хорошему настроению.

Единственное, чего обязательно следует ожидать от каждого «Тура», — это неожиданности. За три недели гонки обязательно будут внезапные атаки, нелепые падения и неожиданные лидеры. «Футюроскоп» доказал это сразу же, когда мой старый друг шотландец Дэвид Миллар увел желтую майку у меня из-под носа.

Для всех 180 гонщиков день начался одинаково — с анализа крови. В стартовом лагере я услышал, что троих гонщиков дисквалифицировали по причине слишком высокого гематокрита, что можно было считать началом нового допингового скандала — темы, которая уже давно навязла в зубах. Но затем меня ожидала история с Милларом, бесшабашным поджарым 23-летним гонщиком, эксцентричным, но добродушным, с огромным потенциалом. Большой любитель развлечений, он взял в привычку праздновать каждый Новый год в новой стране. В «Туре» он участвовал впервые, но никто бы этого не сказал, глядя на то, как он, работая ногами как сваебойная машина, проехал эту разделку за 19:03. Я очень надеялся на повторение прошлогоднего успеха в первой разделке, но, увидев время Дэвида, внезапно понял, что сделать это будет гораздо труднее, чем я ожидал.

Подошла моя очередь. На вершине первого холма у меня было чуть больше 4 секунд преимущества над временем Миллара и Ульриха. Но потом трасса свернула в какие-то виноградники и поля подсолнухов, где мне пришлось бороться с резкими порывами ветра. Когда я доехал до контрольной точки на половине дистанции, мое время оказалось уже на 3 секунды хуже, чем у Миллара. Я увеличил каденс и за четыре километра до финиша снова обошел Миллара примерно на секунду, но к тому времени уже почти выдохся. Последний километр запомнился кошмарной смесью невыносимой жары и боли, а когда линия финиша осталась позади, мой результат высветился на гигантском экране, установленном в зоне финиша. Я посмотрел на свое время, а потом — на время Миллара. Он удержался на первом месте, выиграв у меня секунду. Когда Дэвид увидел, что победил, он не смог сдержать слез радости. В тот вечер он лег спать прямо в желтой майке. Известие об этом помогло мне смягчить горечь разочарования, а дополнительным облегчением послужил тот факт, что нашей команде «Postal», по крайней мере, не придется отстаивать желтую майку. Мы были рады, что забота об этом ляжет на плечи Дэвида и его команды «Cofidis».

Петля «Тура» повела нас по дорогам на Лимож. Тайлер Хэмилтон упал в первый же день, когда по непонятной причине пелотон был поражен эффектом домино и все ударили по тормозам. Тайлеру пришлось тормозить на скорости 96 километров в час, и он перелетел через руль велосипеда. Мы думали только о том, как избежать травм. Самым серьезным источником опасности оказалась для нас машина французского телеоператора, которая чуть не смела всю нашу команду с дороги во время тренировки.

Нам удалось проехать первые этапы целыми и невредимыми, и никто из наших ребят не потерял времени на падениях. Правда, в середине первой недели мы все же были на волоске от катастрофы. Это произошло во время сложной командной разделки, на этапе от Нанта до Сен-Лазароа. В командной гонке с раздельным стартом время пересечения финишной линии определяется по пятому члену команды. Затем это время добавляется к общему времени каждого гонщика. Нам нужно было финишировать группой из пяти человек, иначе я мог потерять значительное количество времени, а это могло сильно повлиять даже на конечный результат.

На въезде в Сен-Лазар нужно было проехать по огромному арочному мосту через Луару, профиль которого был эквивалентен тяжелому подъему. Когда мы поднимались к середине моста, налетел сильнейший шквал с порывами ветра скоростью до 80 километров в час. Еще хуже было то, что ветер оказался боковым. Его рев был таким сильным, что мы не слышали друг друга. Когда Фрэнки Эндрю крикнул: «Давай помедленней!», никто из нас — включая меня в голове группы — ничего не услышал. Только благодаря нечеловеческим усилиям Фрэнки и Тайлер смогли снова влиться в группу и прийти к финишу вместе с нами. Мы оказались вторыми, но посмотрите, как дорого это могло обойтись: из-за неслаженной командной работы Цулле проиграл в тот день 10 минут, а Эскартин 2. Для них борьба чуть не закончилась, даже не начавшись.

Спринтерские этапы между городами Лимож и Дакс проходили на изнурительно высокой скорости — 49 километров в час. Огромную работу проделали Тайлер и мой новый товарищ по команде Вячеслав Екимов. Временами в эти первые дни лил такой сильный дождь, что в очках ничего не было видно.

Пелотон занимался обычным склочничеством и политиканством. Команда «ONCE» обвинила нас в злонамеренных попытках придержать их лидера, Жалабера, чтобы обеспечить мое лидирующее положение. Днем позже возглавлявший пелотон Жалабер остановился, чтобы «полить цветочки». По неписаному правилу, когда лидер оправляется, никто не атакует, но тогда кто-то все же пошел в атаку, и разгневанный пелотон тут же съел беглеца, чтобы другим было неповадно.

На девятом этапе Тайлер упал во второй раз, оказавшись жертвой эффекта домино во время массового завала. Приземление на руль чужого велосипеда стоило ему огромного синяка на груди. Но наконец равнинные этапы остались позади, и мы могли вздохнуть с облегчением: никаких серьезных травм и потерь времени. Я располагался там, где хотел, притаившись на шестнадцатом месте, впереди всех серьезных конкурентов в генеральной классификации, выигрывая 43 секунды у Ульриха, 4:05 у Цулле, 5:12 у Пантани и 5:32 у Виранка.

Пришла пора подниматься в горы. Впереди виднелись грозные Пиренеи с туманами, температурой 5-10 °C, с памятью о моем весеннем падении и контузии, с тяжелейшим подъемом на десятом этапе до высокогорного городка Отакам и 13-километровым финишем в гору. Когда в то утро я проснулся в Дасе, шел дождь, и я решил, что такая погода как нельзя лучше подходит для атаки — главным образом потому, что никому другому она не нравилась. Дождь сопровождал нас на девяти из десяти пройденных этапов, и я был не против, чтобы он не кончался никогда. К тому же я верил в то, что никто в мире не подготовлен к страданиям лучше меня. «Это будет мой день», — подумал я.