Зубы Дракона - Эптон Синклер

Ланни сказал Джерри: «Моя семья немедленно выезжает в Париж. Делай всё, что сможешь, чтобы помочь им, я скажу им, доверять тебе полностью. А тебе скажу, не доверять никому, кроме них».

— Понял.

— Ты по-прежнему Controleur-General, и твоя зарплата идет. Независимо какие расходы ты понесешь, они будут возмещены. Шофер выехал?

— Он выехал в четыре утра. Он думает, что будет на месте в десять.

— Ладно, спасибо.

Ланни сообщили все это семье, и его мать сказала: «Ты должен немного поспать, прежде чем сесть за руль».

«У меня в голове слишком много мыслей», — ответил он. — «Ирма, ты идешь спать, и поведешь на первом участке пути».

Ирма нравился этот новый муж, который, казалось, точно знает, что делать, и говорил таким решительным тоном. Он был похож на её отца когда-то. Кстати, она очень устала и была рада удалиться от демонстративной еврейской скорби. Ланни сказал: «Спи», и она была здоровым молодым животным, которому сон пришел легко. Она была наполовину загипнотизирована, смотря на Парсифаля Дингла, который сидел в течение длительного времени в кресле с закрытыми глазами. Если хорошо не знать его, то можно подумать, что он спал, но он медитировал. Просил ли он Бога спасти Йохан-неса Робина? Просил ли он Бога смягчить сердца нацистов? Бог мог, без сомнения, сделать это. Но было трудно разгадать, почему Бог создал нацистов в начале? Если утверждать, что их создал дьявол, то почему Бог создал дьявола?

Больше не было никаких причин оставаться в Кале, и Физерс пошла покупать билеты в Париж и договариваться о перевозке горы багажа. Между тем, Ганси, Бесс и Ланни обсудили, как лучше сделать известным внешнему миру несчастье, происшедшее с папой. Это было важным средством помощи, возможно, наиболее важным из всех. Первым побуждением Ланни было обратиться в редакцию газеты Le Populaire. Но он сдержался, понимая, что если он собирается превратиться в сочувствующего нацистам, то ему не следовало снабжать взрывоопасными новостями социалистическую газету. Кроме того, что это не была социалистическая или коммунистическая новость. Она касалась ведущего финансиста и принадлежала буржуазной прессе. Она должна прийти от сына жертвы, выдающегося человека в своей области. Ганси и его жена должны пойти в отель Крийон, вызвать французских и иностранных газетчиков и рассказать им о случившемся, обращаясь за мировой поддержкой. Ланни встречался с несколькими американскими корреспондентами в Париже, и сейчас дал их имена Ганси.

«Нацисты свободно лгут», — сказал начинающий интриган, — «и они заставляют вас делать то же самое. Не упоминайте остальную вашу семью, и если журналисты спросят, отвечайте, что вы ничего слышали от них и понятия не имеете, где они находятся. Скажите, что вы получили вашу информацию по телефону с яхты и из дворца. Возложите бремя ответственности на Reichsbetriebszellen-abteilung Gruppenfuhrerllvertreter Прессманна, и пусть его Haupt-gruppenfuhrer затащит его в подвал и расстреляет за это. Даже намеком не дайте понять, что вы получаете информацию от вашей семьи, или от Ирмы, или от меня. Объясните это также Джерри. Мы должны научиться смотреть за каждым нашим шагом с этого момента, потому что нацисты хотят одно, а мы хотим другое, и если они выиграют, то мы проиграем!»

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ Не желаете ли в гости?

Мистер и Миссис Ланнинг Прескотт Бэдд из Жуан-ле-Пен, Франция, зарегистрировались в отеле Адлон на Унтер-ден-Линден. Там, где останавливаются богатые американцы. А эта самая богатая из молодых пар была размещена в многокомнатном номере, соответствующем их статусу. Вся роскошь была в их распоряжении. Их машина была оперативно и добросовестно обслужена. Горничной и камердинер распаковали их вещи и унесли их одежду, чтобы её выгладить. Коридорный принес замороженные напитки и номера различных утренних газет. Ланни сел и сразу убедился, что в них не упоминается конфискация дворца и яхты. Там во внешнем мире может быть много шума, но немецкий народ будет знать только то, что их новые хозяева сочтут правильным для него. Было семнадцатое мая, и заголовки были посвящены речи, которую фюрер должен был произнести в рейхстаге в три часа дня о Женевской конференции по ограничению вооружений и отношению германского правительства к её предложениям.

Зазвонил телефон: репортер имел честь обратиться с просьбой об интервью с мистером и миссис Бэдд. Ланни было интересно, как идут дела в этом новом мире. Делают ли еще деньги их обладателя важной персоной? По-видимому, делают. Туристический трафик, так жизненно важный для экономики Германии, превратился в тонкую струйку в результате травли евреев и оскорблений иностранцев, которые не смогли отдать нацистское приветствие в соответствующих случаях. Газеты должны выжать всё возможное из малочисленных приехавших к ним туристов.

Каждая крупная газета имеет «морг», так в Германии называют архив, в котором можно установить без промедления, что было опубликовано в отношении любого человека. Репортер, который получает важное задание, консультируется с архивом, прежде чем он устанавливает контакт. И вот этот умный молодой представитель недавно «унифицированной» газеты Zeitung am Mittag, полностью информированный о том, что собой представляют вновь прибывшие, начал с обычных вопросов: «Что вы думаете о нашей стране?»

Ланни сказал, что они доехали до Берлина за двадцать четыре часа, так что их впечатления были мимолетными. Они были поражены порядком и опрятностью, которые они видели по пути. Они были аполитичными людьми, и у них не сложилось мнения относительно национал-социализма, но они восприимчивы ко всему новому и будут рады увидеть, что им покажут. Произнеся это, Лан-ни поморщился, представляя, что подумают его социалистические друзья, прочтя всё это. Когда репортер спросил, поверил ли внешний мир рассказам о зверствах и преследованиях в Германии, Лан-ни ответил, что некоторые поверили, а некоторые нет, в зависимости от их пристрастий — ihre Gesinnung, сказал он. Он и его жена приехали, чтобы возобновить старую дружбу, а также сделать покупки старых мастеров для американских коллекционеров.

Все это должно было представить его подходящим нацистскому миру, и не возбуждать к нему подозрений. О еврейском зяте или отце зятя, который был Schieber, ничего сказано не было. Ни в этом интервью, ни в последующих. Любимцы фортуны сердечно принимали репортёров, угощали их сигарами и напитками. Потрясающие люди эти американцы, немцы восхищаются ими, ходят смотреть их фильмы, принимают их сленг, их игры, их напитки, их технику и моды.

В обязанности Ланни входило немедленно явиться в Polizeiwache[125]. Он представил там паспорта свой и жены, заявил, себя как искусствоведа и свою расу назвал арийской. Затем он вернулся в отель, где нашел телеграмму из Парижа от своей матери: «Робби сообщает дедушка умер прошлой ночью он не может приехать сейчас и телеграфировал посольство уведомить тебя советует быть там немедленно».

Так ушёл старый пуританин и оружейник! Ланни всё время думал о нем, поэтому новость его не травмировала. Он должен был сосредоточиться на своих берлинских делах и без промедления послал сообщения его светлости графу Штубендорфу, полковнику Эмилю Мейснеру и Генриху Юнгу. Ирма, по его предложению, написала нескольким известным дамам, которых встречала ранее. Нет, не еврейкам и не Schieberfrauen, только социально безупречным!

Во второй половине дня, когда вышли газеты, извещавшие о прибытии Ланни, он мог рассчитывать на телефонный звонок. Телефон зазвонил, звонивший произнёс: «Я понимаю, что вы интересуетесь картинами Александра Яковлева». Ланни без колебаний согласился, и звонивший сообщил ему: «В галерее Дюбассе есть несколько его работ, которые вы можете посмотреть».

«Очень хорошо», — сказал Ланни. — «Если я приеду сразу?»

— Как угодно.

Они давно с Ирмой решили, что в их номере в отеле могли быть уши. Поэтому он только сказал ей: «Пошли». Она посмотрела на него, и он кивнул. Не говоря ни слова, она встала и быстро надела свежевыглаженный весенний костюм. Ланни приказал подать автомобиль, и через несколько минут они были в безопасности от любопытных ушей. «Да, это Фредди», — объявил он.

Галерея была на Фридрихштрассе всего в нескольких минутах пути от Адлона. Ланни медленно проехал мимо и увидел высокого, темноволосого молодого еврея. Мерседес притормозил, и ожидавший вскочил в него. Они проехали по улице, заворачивая за углы, пока не убедились, что за ними не была хвоста.

«О, я так рад вас видеть!» — Голос Фредди дрогнул, и он уткнулся лицом в руки и начал плакать. — «О, благодарю вас, Ланни! Спасибо, Ирма!» Он понимал, что так вести себя нельзя, но, очевидно, он был под стрессом.

«Не стоит и говорить об этом, малыш», — сказал «ариец». Он должен был вести машину и следить за обстановкой в зеркале автомобиля. — «Что слышно от папы?»