Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть - Питер Хизер

Я действительно имею в виду, что они ее уничтожили. Все огромные архитектурные сооружения были покинуты, и Моравия просто исчезла из летописей. Однако вот что действительно важно в отношении мадьяр для наших целей: как до них и у гуннов, и аваров, их внутренние структуры зависели от крупномасштабных распределений богатств сверху вниз со стороны руководства – чтобы сгладить вызывающее рознь внутреннее политическое соперничество. В результате появление мадьяр могло повлечь за собой только опасность для их новых соседей, и история франкской Европы в начале X в. отмечает новый взрыв насилия кочевников. В 907 г. мадьяры нанесли тяжелое поражение армии герцога Баварского у Прессбурга, за которым последовало не менее тяжелое поражение 910 г. объединенной восточно-франкской армии Людовика Дитя у Аугсбурга. Эти победы стали предвестниками более чем десятилетних вторжений, которые периодически нарушали мир не только в Восточной Франкии, но и достигали Прованса и Северной Италии. Противостояние угрозе со стороны мадьяр требовало совместных действий, чтобы иметь шансы на успех, а решающим фактором в поднятии престижа Саксонской династии была ее способность – в конечном счете – обеспечить эффективное руководство. По словам летописцев, перемирие, о котором Генрих договорился с мадьярами в 926 г., стало решающим для его окончательного успеха, хотя оно стоило ему ежегодных выплат дани. Во время этой передышки ряд поселений были укреплены и стали убежищами для сельского населения, и появились элементы его организации с целью обеспечения боеспособными гарнизонами, в то время как основная армия восточных франков заново проходила обучение и экипировалась как тяжелая броненосная кавалерия. Эта договоренность, безусловно, скрывает некоторую степень унижения в договоренностях 926 г., но реорганизация армии была достаточно реальной и обеспечила Генриха необходимыми средствами для нанесения первого крупного поражения мадьярам у местечка Риаде в 933 г. (которое последовало за односторонним прекращением выплаты дани в 932 г.). Когда мадьяры в последний раз вышли из резервации в 955 г., это позволило Отто нанести им серьезное поражение в битве на реке Лех. Это и побудило мадьяр к крупной политической перестройке – они были вынуждены переходить к политической экономии, которая не так сильно зависела от набегов, – и подтолкнуло Оттона к императорскому титулу[244].

Но ничто из вышесказанного не ведет нас к сути вопроса, по крайней мере, в том смысле, почему Конрад в 918 г. перед поражением мадьяр думал, что саксонский герцогский клан лучше всех способен сохранить традиционное единство восточных франков. Думая о развитии властных структур на любом политическом ландшафте, обычно хорошо сосредоточиться на экономических ресурсах. У власти всегда есть и другие компоненты, но «следуй за деньгами» – известный совет «Глубокой глотки» журналистам Вудворду и Бернстайну, когда они разоблачали Уотергейтское дело, – обычно срабатывает и в историческом анализе, даже если вы говорите не просто о деньгах (хотя они там были), но и о земле, должностях и куче всяких прав, которые в раннем Средневековье, как мы уже видели, часто означали получение наличных денег. Что было даже еще более прозрачно в Восточной Франкии, так как нет никаких признаков наличия какого-то центрального чиновничьего аппарата; осторожные манипуляции этими ресурсами с целью пробудить лояльность в среде милитаризованного класса землевладельцев подкрепляли успешное осуществление центральной власти. Таким образом, перед правителями Восточной Франкии встала та же самая политическая проблема, что и перед их западными собратьями. Как, не истощив имеющийся в распоряжении основной запас наград, вызвать необходимую лояльность в одном поколении для строительства режима в следующем?

Оттонский род саксонских герцогов не сумел ввести широкомасштабное налогообложение сельскохозяйственной продукции (если бы они это сделали, они поистине заслужили бы звание Четвертой «римской» империи). Но у них в руках оказались два других источника гораздо более возобновляемого богатства, чем обычный раннесредневековый набор из земель, должностей и привилегий, который они могли использовать, чтобы «смазывать колеса» лояльности магнатов, не подрывая своего собственного положения. Один из них был чрезвычайно специфический. Начиная с 920-х гг. серебряные руды горного массива Гарц разрабатывались со все возраставшей интенсивностью, к выгоде саксонского рода. Масштаб производства нам неизвестен – цифр нет, но благодаря массиву они чеканили монету, которая моментально стала главной валютой в Европе в X в. В этом регионе быстро разрослись новые поселения горняков (многие из которых в своих названиях имели окончание – rode), и результатом стали доходы (потоком хлынувшие в сундуки представителей Оттонской династии), большую часть которых можно было раздавать магнатам, не подрывая целостности земельных владений и прав, делавших династию доминирующей в политическом отношении[245].

Другой источник возобновляемого богатства этой династии был связан с регулярными захватническими войнами – в Средние века особенно, но фактически в большинстве случаев нужно проводить политическое различие между оборонительной и наступательной войной. Последняя обычно гораздо более популярна, потому что возможностей для извлечения экономической выгоды часто гораздо больше. Там, где вы воюете, чтобы защитить свои земли, есть мало возможностей – по крайней мере законных – для получения трофеев, но сопротивление иностранному агрессору – всегда правое дело. И если со стратегической точки зрения вы не можете осуществлять налеты, но можете неуклонно расширять свои границы, это создает массу новых должностей для ваших магнатов, а также приносит дополнительные земли, которые вы можете раздать им, не сокращая своих собственных запасов основных фондов. В случае Восточной Франкии лишь саксонское герцогство в 910 г. имело доступ к открытой границе. Остальные герцогства граничили либо с другими частями самой Франкии, либо с грозными мадьярами, тогда как восточная граница Саксонии за Эльбой выходила на территории, где господствовали славяне. Этот западнославянский мир на тот момент находился в процессе демографического, экономического и политического развития, который в конечном счете расширил границы европейского христианства. Однако в 900 г. эти процессы зашли достаточно далеко на восток от Эльбы, чтобы предоставить армиям Генриха I и его преемников ряд удобных мишеней – регионы с такими плотностью населения и общей экономической активностью, что действительно стоило тратить усилия на их завоевание. Источники сообщают о достаточно регулярных военных походах герцогов, которые быстро находили применение доходам от своих завоеваний, в том числе обеспечивая себе лояльность со стороны магнатов. К 950-м гг. к герцогству прибавились обширные приграничные земли (карта 14, с. 357), и в этих регионах имелись должности и земли, которые можно было подарить, что Оттону не стоило ни гроша из королевской казны[246].

Если расширить границы Западной Европы раннего Средневековья в более общем смысле, неминуемо становится ясно, что существовала структурная связь между доступом к открытой границе такого рода и периодами, когда центральная власть в противоположность местной была на подъеме. Плоды захватнической политики Оттонской династии не только дали ей превосходство в Восточной Франкии, но и стали решающим элементом в возвышении Каролингов. Одними из самых значимых статистических данных является то, что армии этой династии воевали сорок восемь из девяноста лет, начиная с восхождения на престол Карла Мартелла до 803–804 гг. Большинство этих войн были захватническими и экспансионистскими, и возобновляемые богатства, которые они освобождали – во всех их формах, – дали возможность четырем поколениям этой династии строить свою власть, не умаляя фиксированных активов королевской казны. Эта связь также работала и в период Меровингов – где центральная власть находилась в зените на протяжении экспансионистского VI в. – и даже (если вам интересно) в англосаксонской Англии тоже. Там королевства, которые изначально являлись самыми богатыми и могущественными, извлекали выгоду из доходов от торговли и других связей с континентом – и это был прежде всего Кент. Здесь в захоронениях конца V–VI в. много золотых украшений, а его кентские короли с политической точки зрения обладали превосходством в начале VII в., когда начинается повествование Беды Достопочтенного. Однако с течением времени политическое превосходство все больше стало прерогативой «внешних» королевств – Уэссекса, Мерсии и Нортумбрии; у всех у них имелись границы с местными римско-британскими королевствами, за счет которых они могли расширяться. Это давало их королям военную добычу, которую можно было продать, распределить – особенно рабов и земли – или использовать для привлечения воинов в свои армии. Вскоре после 700 г. остаточное богатство Кента уже не являлось достаточной основой для политического превосходства перед лицом этой военной мощи. Вместо этого оно само стало представлять собой привлекательную цель для хищнических устремлений новых государств. В мире малых государств ранней средневековой Европы экспансионистская война заменила широкомасштабное налогообложение как источник возобновляемого богатства, необходимого для поддержания сильной центральной власти в кратчайшие сроки.