Лиловый (I) (СИ) - . Ганнибал

Ниаматулла задумался вроде бы, потом сказал:

-- Ты можешь оставить их в моем доме. А когда вернешься сюда, заберешь и отвезешь в... куда там? -- он оглянулся на Сунгая.

-- Ну, -- немного неуверенно ответил китаб, -- если твой отец писатель...

-- Он умер, правда, -- беспечно сообщил Улла, -- но мама очень бережно хранит наши книги, не беспокойся. Кстати, Острон! Если этого семнадцатилетнего мальчишку записали в стражи Эль Хайрана, то и меня, наверное, запишут?

Острон раскрыл рот.

-- Если меч в руках держать умеешь -- может, и запишут, -- вместо него ответил Сунгай. -- Только имей в виду, жизнь не очень похожа на поэтические баллады.

***

Дядя вернулся в обед, после четырехдневного отсутствия, и вид у него был более чем довольный: конечно, в плодородной долине Харрод всегда есть на кого поохотиться. Острон поначалу очень надеялся, что о событиях минувших двух суток дяде если и расскажут, то не так подробно, -- но не тут-то было, Сафир в деталях изложила все, что он натворил.

Дядя Мансур в ответ поднял густые брови и посмотрел на племянника.

-- Острон, -- заметил он, -- должно быть, это в чем-то и мое упущение. Ты знал, что арак принято разводить водой в соотношении один к двум?..

-- Нет, -- сконфуженно ответил племянник. -- Но Абу и Дагман ничем не разбавляли свой.

-- Хм. А где Абу, кстати?

Абу Кабил, как ни в чем ни бывало, был занят в кузне; когда он вернулся к обеду, вид у него был такой, будто ассахан не пил ничего крепче молока в последние месяца два.

-- Каюсь, не уследил за ним, -- весело сказал он дяде Мансуру таким тоном, что было ясно, что на самом деле Абу ни о чем не сожалеет. -- Был слишком занят разговором с нахудой Дагманом.

-- Ты с ним, по крайней мере, договорился? -- уныло поинтересовался тогда Острон, который совершенно не помнил, чем дело закончилось.

-- О, да, -- расплылся Абу в улыбке. -- Конечно. Где-то после десятой пиалы мы с нахудой Дагманом обнаружили, что идеально понимаем друг друга. Я помог ему добраться до его самбука, пока вы с Уллой развлекались в кабаке.

Острон поморщился: ничего подобного в его голове не отложилось.

-- Арак на тебя, я так понимаю, действует не лучше холода.

Абу только рассмеялся и пожал плечами.

Последним испытанием стало, пожалуй, возвращение Халика, который по делам ездил на запад вдоль берега Харрод.

Слуга Мубаррада вернулся поздно, когда город уже понемногу затихал, готовясь ко сну; Острон, сидевший в зале, услышал цоканье копыт и слегка занервничал. К его счастью, Сафир и Лейла уже скрылись в их комнате, и в зале кроме него самого находился только Сунгай, на руке которого чистила перья Хамсин.

Халик вошел в зал, пригнув голову, и снял бурнус; плащ ему подарили старейшины, он был белым с алой каймой и немного странно смотрелся в сочетании с потрепанной одеждой здоровяка, -- хотя, впрочем, примерно так же, как и два его ятагана прекрасной ковки. Лицо слуги Мубаррада выражало глубокую задумчивость.

-- С возвращением, -- сказал Сунгай, глядя на него. -- Все ли идет как надо, Халик?

-- Могло быть и хуже, -- буркнул тот, -- многие из желающих присоединиться к нам едва умеют держать в руках меч, хотя и немало хороших лучников. Только вчера, прежде чем я уехал, в лагерь прибыл отряд джейфаров. Они говорят, что оповестили китабов в горах Халла. Их командир, -- ты, должно быть, его знаешь, -- Ульфар, сын Далилы, пообещал взять на себя лагерь в ахаде Суман.

-- А, Ульфар, -- протянул Сунгай. -- Это означает, что все племена уже оповещены: Ульфар должен был ехать на самый север. Хорошо.

-- Как идут дела в городе? -- спросил Халик и опустился на подушку неподалеку от Острона, выудил трубку.

-- Четыре дау только заняты доставкой известняка из карьера на востоке, -- ответил ему джейфар. Хамсин громко ухнула, взлетела и исчезла в темноте раскрытого окна. -- Господин Али Васиф обещает закончить постройку стены весной.

-- Ну что ж, -- Халик нахмурился, набивая трубку, -- я полагаю, это хорошо. Продолжают ли к нам присоединяться воины?

-- Да, их стало больше, -- кивнул Сунгай. -- Должно быть, вести уже разошлись по всем ахадам и таманам на побережье, в город каждый день приходят новые люди. Кто-то прибывает на кораблях из Дарвазы: по приказу господина Ар-Расула нахуды по очереди несут караул на том берегу. Кстати, Халик, есть у нас вопрос, который стоит решить тебе.

-- М-м?

-- Эта девушка, Лейла, привела сегодня парнишку, которого, по ее словам, Фазлур записал в ряды стражей, -- нахмурился джейфар. Острон, подумавший, что вопрос касается его и его неудачного знакомства с араком, облегченно вздохнул. -- Но парню всего семнадцать. Я думаю, мы не должны принимать в войско детей.

-- Хм.

-- Ты считаешь иначе?

-- Я взгляну на парня завтра утром. Там и решим, -- ответил Халик. Сунгай замолчал; тогда Острон, понимая, что вести до слуги Мубаррада все равно дойдут, рано или поздно, и лучше самому рассказать о них, чем слушать, как разъяренно докладывает Сафир, немного неуверенно произнес:

-- Халик, я хотел тебе сказать...

-- Что?

-- В общем, Сафир завтра наверняка будет тебе жаловаться...

-- Ты что-то натворил, Острон?

-- Я, ну, я поджег трактир в портовом районе.

Густые брови Халика поднялись. Сунгай фыркнул в кулак.

-- Когда? -- поинтересовался Халик. -- Трактир еще горит?

-- Н-нет, я сам его и потушил... правда, я не помню, как, -- совсем оробел Острон. -- Вчера ночью... мы с Абу Кабилом пошли в трактир, договариваться с нахудой Дагманом насчет каких-то материалов, которые нужны Абу, и...

-- И Абу не объяснил парню, что арак принято разбавлять водой, -- весело добавил Сунгай. -- Хотя, впрочем, в подобных заведениях его никто и не разбавляет.

Халик какое-то время все свое внимание уделял трубке, разжигая ее; потом наконец выпустил первый клубок дыма и расхохотался.

-- Помнишь, ты меня спрашивал, что за пожар я устроил в свое время? -- спросил он, просмеявшись. -- В общем, двадцать лет назад произошло примерно то же самое, Острон. Только со мной в главной роли. Люди, с которыми я тогда путешествовал, устроили пьянку в кабаке, а пить я не умел и вообще лишь недавно покинул Храм Мубаррада, в котором до того провел все свои юные годы. Кто-то из них сказал что-то про мой рост, слово за слово -- и, в общем, началась драка. Я тоже не очень хорошо помню, в какой из этих моментов вспыхнула крыша трактира. Но, в отличие от тебя, тушить огонь я никогда не умел.

Острон почувствовал облегчение: значит, ругать его не будут. Подняв ладонь, он сказал:

-- Но ведь тушить огонь ничуть не сложнее, чем зажигать его.

На его пальцах вспыхнули огоньки. Крошечные, они помигали немножко и угасли.