О всех созданиях – больших и малых - Джеймс Хэрриот

Но свой срок наступает даже для самых больших знатоков своего дела. Как-то, проезжая через Холлертон, соседний рыночный городок, милях в десяти от Дарроуби, я заметил, что девицы Булливант целенаправленно переходят от лавки к лавке, вооруженные объемистыми корзинами. По-видимому, майору приходилось закидывать свои сети все шире, и я прикинул, что, пожалуй, он созрел для переезда. И действительно, несколько недель спустя он исчез из наших краев, предоставив множеству людей зализывать раны, которые он им нанес. Не знаю, заплатил ли он хоть кому-нибудь перед отъездом, только Зигфрид не получил ничего.

Но и после его исчезновения Зигфрид был не в претензии, предпочитая считать майора умником, величайшим мастером на избранном им поприще.

— Что ни говорите, Джеймс, — как-то заметил он, — но, если оставить в стороне этические соображения, признайте, что человек, способный задолжать дарроубийскому парикмахеру пятьдесят фунтов за стрижку и бритье, заслуживает известной доли уважения.

Отношение Зигфрида к его должникам было на редкость противоречивым. Порой он приходил в ярость при одном упоминании их фамилий, а иногда проявлял к ним саркастическую снисходительность. Если мы когда-нибудь пригласим своих клиентов на коктейли, говаривал он, то первыми приглашения получат наши должники, так как все они на редкость обаятельные люди.

Что не мешало ему вести с ними неумолимую войну при помощи серии писем, которые по степени суровости он распределял на три категории в согласии с системой, которую называл ВУА (Вежливое, Угрожающее, Адвокатское) и в которую глубоко верил. Жаль только, что система редко срабатывала, когда дело касалось закоснелых грешников, давно, привыкших получать письма от кредиторов с каждой утренней почтой. Они позевывали над вежливыми и угрожающими и оставались равнодушными к адвокатским, так как знали по опыту, что Зигфриду всегда претило прибегать к помощи закона в полную меру.

Когда система ВУА результатов не давала, Зигфрид начинал изыскивать не вполне ортодоксальные способы получить свои тяжким трудом заработанные гонорары. Вроде плана, который он разработал, чтобы одолеть Денниса Прэтта. Деннис был энергичным толстячком, и его очень высокое мнение о собственной особе воплощалось в том, как он всегда ходил, гордо выпрямившись во весь рост — пять футов три дюйма. Казалось, он устремлялся вверх: грудь выпячена вперед, жирный задик торчал под удивительным углом.

Деннис задолжал внушительную сумму и полтора года назад уже был подвергнут всей мощи системы ВУА. Она вынудила его расстаться с пятью фунтами «в счет долга», но тем все и ограничилось. А Зигфрид оказался перед тяжком дилеммой, потому что ему не хотелось брать за горло такого бодрого радушного человека.

Деннис всегда либо смеялся, либо готовился смеяться. Помню, как нам пришлось анестезировать корову на его ферме, чтобы удалить опухоль. Мы с Зигфридом приехали на вызов вместе и по дороге разговаривали о чем-то смешном. Вылезая из машины, мы продолжали хохотать, и тут из распахнувшейся двери дома появился Деннис.

Мы находились в дальнем конце двора, и нас разделяло добрых тридцать ярдов. Он никак не мог слышать наш разговор, но едва он увидел, что мы смеемся, как откинул голову и от всей души присоединился к нам.

Шагая нам навстречу, он так трясся от смеха, что я опасался, как бы он не упал, а когда подошел, то утирал слезы с глаз.

Когда мы завершали визит, он обязательно приглашал нас отведать свежайшие булочки миссис Прэтт, а в холодные дни к нашему приезду уже был готов термос с горячим кофе. К тому же у него была милейшая привычка сначала плеснуть в чашку порядочную толику рома, а уж потом наливать в нее кофе.

— Тащить такого человека в суд невозможно, — сказал Зигфрид. — Но необходимо изыскать способ, как заставить его раскошелиться. — Несколько секунд он вперял задумчивый взгляд в потолок, затем стукнул кулаком по ладони. — Есть, Джеймс! Знаете, вполне возможно, что Деннису попросту не приходит в голову, что по счетам полагается платить. Так что я создам для него обстановку, которая вынудит его понять это. Счета как раз разосланы, и я договорюсь встретиться с ним здесь в два часа в следующий же базарный день. Скажу, что нам надо обсудить, что делать с маститом у его коров. И он окажется в самой гуще фермеров, расплачивающихся по счетам, причем я нарочно оставлю его с ними на полчаса. Уверен, он все поймет.

Я не разделял его оптимизма. Я уже успел узнать, что очень многие идеи Зигфрида были блистательными, а некоторые на редкость идиотичными. Но идей у него было такое количество, и сыпались они как из рога изобилия, так что частенько я не мог сразу определить, какая из них — какая. Но в этом случае он явно исходил из принципа уролога, который включает водопроводный кран на полную мощность, чтобы понудить пациента, страдающего мочезадержанием, помочиться в бутылочку.

Возможно, план имел свои достоинства, — не исключалось, что шелест чековых книжек, звяканье монет, шелест купюр досверлятся до давно погребенного долга и из скважины забьет мощный фонтан его возвращения, но я сильно в этом сомневался.

Видимо, мои сомнения отразились у меня на лице, потому что Зигфрид засмеялся и похлопал меня по плечу.

— Да не смотрите так хмуро! Почему бы нам не по-пробовать? И получится, вот увидите!

После обеда в базарный день я выглянул в окно и обнаружил, что в нашу сторону направляется Деннис. На улице было много народу — кто торопился на рыночную площадь, кто торопился оттуда, но Деннис сразу бросался в глаза. Подбородок задран, сияющие улыбки направо и налево, каждый пружинистый шаг поднимал его на носки — ну как его было не узнать! Я открыл ему дверь, и он, выпятив грудь, прошествовал по коридору. Его спортивная куртка аккуратной складкой прикрывала выпуклые ягодицы.

Зигфрид стратегически усадил его рядом с мисс Харботтл, так что весь стол был открыт его взгляду. Затем он попросил извинить его на несколько минут — в операционной ждет собака. Я остался, чтобы отвечать на вопросы клиентов и следить за развитием событий. Ждать мне пришлось недолго. Фермеры начали входить один за другим почти непрерывным потоком, крепко сжимая чековые книжки. Некоторые терпеливо ждали своей очереди у стола, другие покорно рассаживались на стульях.

Был типичный день оплаты счетов с положенной квотой стенаний. Наиболее часто раздавались заявления, что мистер Фарнон «слишком уж налегал на перо», и многие хотели уплатить «чуток поменьше». Мисс Харботтл в этих вопросах полагалась на собственное суждение: если животное после лечения все-таки сдохло или цифры в счете выглядели великоватыми, она делала некоторую скидку.

Впрочем, один ничего не добился. Он воинственно потребовал «скидочки» со счета, и мисс Харботтл смерила его ледяным взглядом.

— Мистер Брюис, — сказала она, — заплатить по этому счету вы должны были год назад. Собственно, с вас следовало бы потребовать проценты. Скидки я делаю, только если по счету уплачивают в срок. Очень жаль, что вы тянули с этим столько времени.

Деннис сидел совершенно прямо, положив ладони на колени, и явно соглашался с каждым ее словом. Он осуждающе посмотрел на фермера, а потом обернулся ко мне с негодующе-доброжелательным выражением на лице.

Жалобы иногда перемежались данью уважения. Старичок, который получил одно из вежливых писем, рассыпался в извинениях:

— Уж извините, что я на пару-тройку месяцев задержался с уплатой. Ветеринары-то приезжали, чуть я звонил, так что нехорошо вышло, что я с их деньгами тянул.

Я увидел, что Деннис был абсолютно с ним согласен. Он энергично закивал и благожелательно улыбнулся старичку.

Еще один фермер, по виду из тех, кому пальца в рот не клади, направился к двери, не взяв квитанции, когда мисс Харботтл его окликнула:

— Захватите-ка ее с собой, не то мы ведь можем вам второй счет прислать за то же самое, — тяжеловесно пошутила она.

Фермер остановился, уже взявшись за ручку двери.

— Я вам вот что скажу, миссис: скажите спасибо, что один-то раз получили, а чтоб второй — да никогда в жизни!

Деннис был свидетелем всего этого. Внимательно следил, как фермеры шлепают чековые книжки на стол перед мисс Харботтл, чтобы она вписала сумму (они никогда сами чеков не заполняли), а затем медленно, кропотливо расписываются. Зачарованным взором он следил, как пачки купюр исчезают в ящике, а я не скупился на провокационные замечания, вроде: «А все-таки приятно, когда тебе платят. Без этого же мы не продержимся, ведь верно?»

Очередь мало-помалу редела, а порой мы и вовсе оставались в комнате одни и начинали беседовать на разные темы — о погоде, о скотине Денниса, о политике. Наконец вошел Зигфрид, и я поехал по вызовам.

Когда я вернулся, Зигфрид ужинал. Мне не терпелось узнать, как сработал его план, но он был непонятно сдержан. Наконец я не выдержал.