Капитаны ищут путь - Юрий Владимирович Давыдов

Посланники и консулы отвечали, что «о предназначенном вояже «Рюрика» уже публиковались статьи в разных газетах» и что «здешнее правительство прислало учтивый и удовлетворительный ответ».

Коцебу и Шишмарев, матросы и разумовские артельщики хлопотали на абоской верфи, а почта многих европейских стран уже рассылала указания губернаторам островов, вице-королям южноамериканских провинций и командирам военных кораблей, находящимся в отдельном плавании, извещения о скором появлении «Рюрика» и о необходимости гостеприимной встречи брига.

Румянцев поджидал Крузенштерна из Англии. Уже поди год, как капитан первого ранга был в отпуске. Вскоре Николай Петрович услышал, что его посланец везет радостные вести и что посещение Англии оказалось весьма плодотворным.

Узнав об этом, Румянцев улыбнулся проницательно и несколько иронически. Он всегда улыбался так, когда видел дальше и глубже людей, не занимавшихся политикой.

Иван Федорович, думалось старому дипломату, человек достойнейший и ученый. Это неоспоримо… Однако по простоте душевной Крузенштерн, быть может, удачу своего визита относит за счет одного лишь доброхотства тамошних приятелей. Хм! Можно, пожалуй, не сомневаться в искренности некоторых моряков и географов. Только дело не в них одних. Нет и нет. Для Крузенштернова вояжа выбран был удачнейший момент!

Румянцев не ошибался. Действительно, время командировки Крузенштерна в Англию было на редкость благоприятным.

То был медовый месяц русско-английских отношений. Казалось, забыты были распри, разгоравшиеся, правда, подспудно, в годы действий на Средиземном море славных адмиралов Ушакова и Сенявина. Казалось, забыто было и недавнее, хотя и очень краткое, содружество русского царя и императора французов, страшного и удачливого врага Англии, забыт и интерес петербургского двора к черноморским проливам, интерес, очень тревожный для Британии.

Впрочем, нет. Все это забыто не было, а заслонено и отодвинуто великими событиями 1812 года. Все это было не забыто, а ушло куда-то под землю, как уходит иногда поток, чтобы, скрытно пробежав довольно долгий путь, вновь прорваться на поверхность…

В то лето, когда капитан Крузенштерн поехал в Англию, — а это было летом восемьсот четырнадцатого, — там не нашлось бы, верно, никого, кто не понимал бы, что в снегах русских равнин погребены наполеоновские планы мирового господства. В Британии отлично сознавали, что наступление от Москвы-реки до Сены спасло не только Европу, но и «жемчужину английской короны» — сказочно богатую Индию. Да, спасло и Индию: ведь Наполеон мечтал маршировать через Россию к индийским рубежам и далее.

Еще в конце восемнадцатого века руководитель британской внешней политики Гренвиль говорил, что не может быть лучшего союза, чем союз России и Англии, когда одно из государств сильнейшее на суше, а другое — на море. А теперь разгром наполеоновской Франции воочию доказывал правоту тех английских дипломатов и политиков, торговцев и мануфактуристов, которые стояли за крепкий англо-русский союз.

Были летом четырнадцатого года и другие, менее глубокие обстоятельства, облегчившие лондонские дела Крузенштерна. В понедельник, шестого июня, громовой салют британского флота приветствовал корабль, подходивший к меловым скалам Дувра. На борту корабля находились император Александр и генералы — герои войны с Наполеоном.

И пребывание русских гостей в Англии, и вся тогдашняя радостная атмосфера, и восторженные отзывы англичан об армии и флоте России — все это хорошо пособляло Крузенштерну. Даже в британском адмиралтействе, где не были склонны испытывать особые симпатии к русским военно-морским силам, даже там капитана первого ранга принимали не враждебно…

Об этом-то и думал рассказать Крузенштерн Николаю Петровичу Румянцеву, когда летом восемьсот пятнадцатого года вернулся в Петербург и пришел в большой барский дом на Английской набережной.

И вот Крузенштерн снова сидит перед старым графом Румянцевым и отчитывается перед ним, чиркая грифелем по черной дощечке.

Экспедицией, задуманной Румянцевым и Крузенштерном, заинтересовался секретарь британского адмиралтейства Джон Барроу — путешественник, географ, постоянный сотрудник научного журнала «Квартальное обозрение».

Сейчас в Англии нет большего энтузиаста поисков Северо-Западного прохода, чем этот друг Крузенштерна, и хотя Барроу был несколько раздосадован русским почином, однако заявил, что все сделает для «Рюрика».

И уже сделал. Корабельный мастер Фингам изобрел прекрасную спасательную шлюпку с воздушными ящиками. Фингам не мог принять заказ на изготовление подобной для брига Коцебу без разрешения Адмиралтейства. Барроу добился разрешения. «Рюрик», будучи в Плимуте, получит шлюпку. Барроу, кроме того, посоветовал Крузенштерну заготовить для брига изрядный запасец еще одного английского изобретения. Это — изобретение Донкина, запаянные жестянки с мясом; они отлично сохраняются годами и, конечно, куда лучше солонины. Джон Барроу сказал, что все английские моряки и географы с надеждою будут ждать известий от «Рюрика».

Вот и карты, купленные у лучших лондонских картографов. Кто знает, не нанесет ли молодой Коцебу новые данные на эти карты и не придется ль картографам исправлять их? Кто знает… Надежды к тому большие: ведь «Рюрик» будет в Южном океане, от которого можно ждать сюрпризов.

Крузенштерн собирался откланяться, но Румянцев подошел к бюро и достал темно-зеленую сафьяновую папку. Крузенштерн узнал ее; в этой папке, с оттиснутым на обложке девизом Румянцева: «Non solum armis» — «Не только оружием», — хранил Николай Петрович важные документы.

Румянцев извлек толстый лист бумаги и протянул Крузенштерну выписку из протокола апрельского заседания комитета министров.

«Комитет положил, — читал капитан первого ранга, — так как г. государственный канцлер отправляет корабль свой вокруг света из патриотического усердия к пользе государства… снабдить означенный корабль надлежащим патентом для поднятия на оном военного флага».

День был полон майского ликования. Старый замок в устье Ауры и тот, казалось, повеселел. Река блестела под солнцем. В высоком чистом небе носились, не помня себя от радости, быстрые стрижи.

В одиннадцатый день мая это общее ликование земли, воздуха и вод испытывали и сам Отто Коцебу, и его верный помощник Глеб Шишмарев, и добросовестный Разумов, и труженики верфей — артельщики, и те матросы-служители, что составляли экипаж Коцебу. «Рюрик» наконец готов был к спуску!

«Рюрик» стоял на стапелях, сияя медью обшивки; казалось, всем своим корабельным существом тянулся бриг к нептуновой люльке, к морскому, мерно колышущемуся простору.

На верфи собрались абоские жители, и уж совсем подле «Рюрика», не обращая внимания на грозные окрики и подзатыльники, шныряли