Осень в Калифорнии - Керим Львович Волковыский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какое-то время он постоял возле стенда, рассказывающего историю создания фильма «Чувство». Он посмотрел этот ранний фильм мастера в прошлом году и впервые почувствовал, что пьедестал, на котором в последние четверть века бессменно находился «Рокко», слегка зашатался. Висконти снимал этот фильм в 52-м или в 53-м году. Впервые, помимо верной соратницы, сценаристки и друга Сузо д’Амико, в работе ему помогал, молодой, похожий на белокурого ангела ассистент Франко Дзеффирелли. Редакцией английского текста занимались подружившиеся с режиссером Теннесси Уильямс и Пол Боулз. Отказ Ингрид Бергман и Марлона Брандо сниматься в главных ролях ровным счетом ничего не испортил – напротив: тяжелая красавица Алида Валли и блистательный, столь похожий на жиголо (первый в ряду двух следующих) Фарли Грейнджер смогут еще лучше воплотить его замысел.
Италия лежит в руинах. Незатянувшиеся раны войны буквально дымятся, повсюду нищета и разорение. Коллеги Висконти снимают фильмы о жизни простых людей, не думая о том, что через пару десятков лет их творчество этого периода займет особое место в кинематографе под названием «неореализм». Прежде чем Висконти присоединится к ним, пройдет еще пара лет, а пока он снимает свою костюмную цветную мелодраму с патриотическим подтекстом, свойственным операм Верди. И кто сейчас, через полвека, может сказать, что привело к тому, что созданный по мотивам посредственной новеллы Бойто фильм стал шедевром? Гений его создателей? Сложившиеся обстоятельства? Завязавшиеся по ходу съемки отношения между людьми?
Неважно. Никогда больше, разве что за исключением последнего своего фильма «Невинный», Висконти не удастся передать с экрана такой безумный, почти звериный накал неудовлетворенной и обманутой страсти. В «Чувстве» мы имеем дело с обманутой женщиной, в «Невинном» роль обманутого будет отведена мужчине.
«Черт возьми, синьора на кассе, сказала, что они через полчаса закрывают. Я ничего не успею посмотреть», – и он, ускорив шаги, прошел мимо…
Мимо выставленной под стеклом кожаной куртки, которая была на Рокко в ту ночь, когда Симоне изнасиловал Надю, надругавшись над любовью своего брата, проложив тропу к последующему убийству…
Мимо люстрового зала с ее скрупулезно восстановленной сценой бала из «Леопарда». Разнузданная красота Клаудии Кардинале.
Мимо умирающего Дирка Богарда, по бледному лицу которого стекает грим. Он возвращается – его возвратили из отрезанной от мира зачумленной Серениссимы – в зловещий парадиз Лидо. Композитор медленно проходит по опустевшему пляжу, где его, пусть и не плясками, крестьянской колыбельной Модеста Мусоргского ласково приветствует смерть.
В маленькой темной комнате крутят фильм: ария Виолетты из четвертого акта. Последнее прости. 26 мая 1955 года. Публика в переполненном зале театра Ла Скала рыдает. Мария Каллас и Лукино Висконти. Никаких жиголо, никаких потайных интересов, никаких темных страстей – лишь бескорыстная дружба и сотрудничество двух гениев.
А из соседнего пролета уже выглядывают, паясничают, тянут его к себе за руку, пока еще не задействованные статисты-экспонаты, которых пригласили для участия в сцене свадьбы сумасшедшего игрушечного короля Баварии. Несчастный! Медленно гасят свет.
Он снова оказывается перед портретом матери Висконти. На этот раз он не может от него оторваться: донна Карла только что оправилась от тяжелой болезни и после долгих уговоров согласилась позировать на пленэре, в саду. Придерживая сползающую с плеч шаль, она повернула к нам свое прекрасное лицо, на котором еще видны следы недуга, и, кажется, хочет о чем-то спросить… или сказать… или…
Опомнившись, он бросился искать выход.
Нина Степановна
Болезный дух врачует песнопенье…
Евгений Баратынский
Учительница литературы
– Сегодня вечером у меня будет время. Останешься после уроков, и порепетируем, – сказала Нина Степановна.
Селим, вздохнув, согласился. Учился он во вторую смену, занятия заканчивались около семи, значит, идти домой придется в обход, через парк, – не то опять подкараулит соседская шпана и поколотит ни за что ни про что. «Эх, если бы я был Демоном», – подумал не слишком уверенный в себе подросток.
Учительница открыла ключом дверь 8-го «Б», в котором она была классной руководительницей, зажгла свет, пропустила ученика вперед, а сама, пройдя вглубь, присела за изрезанную ножичком и заляпанную чернилами парту.
– Ну давай, Дворкин, начинай читать. На меня, пожалуйста, не обращай внимания.
Мальчик поправил очки, доверчиво посмотрел на женщину, откашлялся и спросил:
– Всё читать, Нин Степанна, или только про клятву? A может быть, лучше начать с того места, где Тамара спрашивает Демона: «О, кто ты…»
Темень за окном пронзил тяжелый вой заводской сирены. «Смена закончилась», – подумал Селим. Наверное, и учительница то же самое подумала. Оба молчали, ожидая, пока вновь наступит тишина. Трехминутное ожидание их сблизило, поэтому совершенно неудивительно, что Нина Степановна, вместо того чтобы ответить на вопрос Селима, неожиданно спросила:
– А я все-таки не понимаю, почему ты выбрал именно «Демона»? Почему не захотел прочесть «На смерть поэта» или «Думу»? У тебя было бы гораздо больше шансов пройти на городской смотр. «Демон» – это, конечно, очень красиво, мне лично нравится, но они там, в комиссии, могут не одобрить: тема какая-то странная для школьника.
– Почему странная? – тихо возразил Селим. – Разве невозможная любовь – это плохо? И вообще, «На смерть поэта» мне не нравится, – закончил он с вызовом.
– Ах, вот как, – учительница, по-видимому, почувствовав, что предложенный ею доверительный тон провоцирует мальчика, мягко добавила: – Ну да ладно, чего теперь спорить, давай читай с самого начала, а после решим, что и как. Только помни то, что я тебе в прошлый раз сказала: читай без придыхания, поменьше эмоций, и старайся выговаривать текст строго, по-мужски.
Очевидную нелепость своих слов «выговаривать по-мужски» применительно к четырнадцатилетнему подростку с ломающимся голосом, Нина Степановна, по счастью, не заметила. Учительнице удалось наконец втиснуть свое пышное тело в тесное пространство парты, она оперлась локтями о черную глянцевую крышку и, уткнувшись подбородком в сложенные блюдечком ладони, закрыла глаза.
– «Печальный демон дух изгнания летал над грешною землей…» – начал Дворкин чуть подрагивающим фальцетом, исподлобья глядя на учительницу, чье лицо оставалось беспристрастным, – издали могло показаться, что она спит. «Вот и отлично», – подумал мальчик и, съехав голосом на октаву вниз, уверенно заскользил по четырехстопному ямбу текста, как по хорошо наезженной дороге. К тому времени, когда он добрался до Казбека, сиявшего, как алмаз, своими гранями, в классной комнате никого не оставалось: наш юный герой вышел на прямой контакт со звездами, с мятежным духом отрицания и любви, с
