Азовское море и река Рожайка (рассказы о детях) - Александр Торопцев

— Полежи чуть-чуть, немного осталось.

И опустила утюг на подставку.

В утюгах Славка ничего не понимал: железный, большой, с деревянной ручкой, с дырками, с острым носом, с приятным запахом не то угасшего костра, не то совсем раннего воздуха над прохладной речкой Рожайкой. Утюг как утюг. Обыкновенный.

Мама погладила рубашку, затем серые брюки, пиджак, сложила форму рядом на диване, посмотрела на себя в длинное зеркало диванной спинки, взяла с пола новые черные ботинки, сказала тихо, словно бы в чем-то сомневалась:

— Вставай, пора.

И вышла в коридор.

Сомневалась она не зря, хотя и не догадывалась, что может случиться, пока она будет чистить ботинки.

Славка поднялся, осмотрел утюг, который стоял на подставке в центре стола, заглянул в дырочки, увидел угольки, золотые, но уже осыпанные свинцовым порожком мягкого пепла, и резко дунул.

И мама услышала его опасливый крик:

— Ой! Что такое?!

С ботинком и щеткой она влетела в комнату. Там, в центре стола, окутанный дымом и пеплом, стоял утюг на подставке. Справа от него зияли черные дымящиеся раны, слева стоял, быстро моргая, сын.

— Я чуть дунул, а вон чего получилось, — лепетал он, но мама его не слышала.

Она бросила щетку и ботинок на табурет, схватила правой рукой утюг, левой — подставку, тут же отбросила ее, побежала на кухню, оставила на железной печке бывший ледокол, вернулась с мятой тряпкой в комнату, схватила ею подставку, поставила ее на пол.

И только после этого сильно расстроенная взяла стакан, набрала в рот много воды и с рассыпчатым хрустом брызнула по белой израненной простыни, правда, не так сочно и красиво брызнула, будто бы сомневаясь, а надо ли брызгать вообще.

Дымные точки над простыней углубились, перестали дымить. Мама развернула ослабевшими руками материал, подняла его к окну, рыжему от солнца. Славка удивился — какое оно, солнце! Окно в рыжий цвет превратила, да еще и в дырочки простыни пробралось тонкими, как у паука лапками.

— Ой, в школу же опоздаем! — мама бросила материал на стол скомканно. — Умывайся, ешь. Я ботинки почищу. Да не разводи канитель. Опаздывать стыдно.

В школу они не опоздали. В школе ему понравилось.

А когда листьев на деревьях не стало, мама получила какую-то премию и купила блестящий электрический утюг в картонной коробке. Со шнуром и вилкой.

— Ты утюг не включай, пожар натворишь, — строго сказала она сыну и добавила. — И вообще его не вынимай из коробки. Не игрушка это. К Новому году куплю тебе конструктор.

Славка обрадовался неожиданному обещанию, потому что к концу осени он схлопотал по чистописанию несколько двоек и даже не думал о конструкторе.

С электрическим утюгом он не играл, спокойно ждал новогодние праздники. А угольный железный утюг молча ржавел в сарае и так поржавел, что даже Славка о нем не вспоминал, удивляясь, почему мама не выбросит ненужную железяку?!

А весной, когда конструктор уже надоел и на поселок однажды приехал тряпичник на старенькой телеге, Славка понял, какая у него хорошая мама. Он очень хотел выменять у тряпичника на что-нибудь пугач — почти настоящий кольт на вид, только очень белый для настоящего пистолета, но все равно красивый. Славка отдал тряпичнику старое свое пальто и одеяло, которым мама накрывала люк погреба, где зимою хранилась картошка и стояла большая бочка с квашеной капустой, еще какие-то ненужные тряпки. Но дядьке этого была мало.

— Не хватает на пугач, — пробубнил он коротко.

Славка кроме своей мамы никого больше не умел уговаривать. Он угрюмо отвернулся телеги, но вспомнил, что дома старых тряпок больше нет, буркнул печально:

— А железяку возьмете?

— Какую еще железяку? — переспросил старьевщик.

— Угольный утюг, тяжелый…

— Совсем обеднял народ на поселке. Даже тряпок старых нет, — тряпичник вредно цикнул, мол, не обещаю, но если хочешь, неси, посмотрим, на что потянет твой утюг.

Славка мигом сбегал в сарай, нашел там рыжий утюг, принес его к телеге. Дядька скривил лицо:

— Он же ржавый совсем!

— Он тяжелый, еле донес! — Славкин голос дрожал от усталости и страха: последний пугач остался у тряпичника, теперь не будет его на поселке неделю, а то и больше, да и старых вещей у них с мамой уже давно не было. Тут с тряпичником не поспоришь.

— Ладно, возьму. Что тебе за него? Новогодние игрушки? Выбирай.

— Мне же пугач нужен! Кольт.

— А где я тебе возьму?! Нет у меня пугачей. До следующего раза.

— Вы же сами сказали, что есть, что никому не отдадите! Кому вы его отдали?

— А ты мне не начальник, чтобы я отчитывался перед тобой. Бери свою ржавчину и не мешая работать. Но, залетная! — тряпичник такое делал не раз, когда у него было плохое настроение. — Бери свой утюг, вояка мне нашелся.

Нет, если бы у Славки был отец, он бы с ним так не разговаривал. Он знал, у кого из мальчишек есть отцы. И Славка, забыв от обиды про одеяло и старое пальто, лишь утюг из рук тряпичника взял обеими руками.

Старая лошадь медленно потянула телегу с жилпоселовским тряпьем по асфальту, еще не промытому весенними дождями, а Славка, меняя руки, понес утюг на сарайную улицу.

— Ты чего туда-сюда утюг таскаешь? — удивился сосед дядя Леша, куривший у подъезда.

— Надо и таскаю, — буркнул утюгоносец.

— Тренируешься что ли?

— Надо и тренируюсь.

— Сильнее всех хочешь стать? Ну-ну.

«Надо и стану», — подумал Славка, подходя к своему сараю.

А вскоре пришла с работы мама и не узнала сына:

— Что у тебя с лицом?! А руки! А рубашка! — заохала она, ни о чем еще не зная и ни о чем не догадываясь.

Потом, когда Славка рассказал ей обо всем, когда умылся он и переоделся, она стала успокаивать его.

— Вот, чудак-человек, нашел из-за чего переживать! Я-то думала, ты какой-нибудь желтухой заболел, весь желтый. Испугалась! Есть будешь? Весь день, поди, не ел. А старые тряпки не жалей, это дело наживное. И пистолет мы тебе купим не у кого-то тряпичника, а в магазине. Может, поешь?

— А когда купим-то? — чистый Славка повеселел от маминых слов, но есть еще не захотел.

— Да хоть завтра. На станции, в универмаге.

— Там один дорогой, один не очень мне нравится…

— Какой нравится, такой и купим. Нам сегодня деньги дали.

— Мам, — а пистолек купим к нему побольше?

— Купим-купим. Ты есть-то будешь, горе мое?

— Буду-буду, — Славка вдруг почувствовал, как нетерпеливо бурлит его живот, еды требует.

Когда стынет бетон

Хотя маме Славка помочь ничем не мог и в пирогопеки идти не собирался, домой он в эту субботу пришел рано. И сначала показалось ему, что зря спешил.

— Там бетон стынет! — говорила строго мать. — Мне обязательно надо выйти на дежурство, я обещала. Тебе нельзя. Что ты там будешь делать всю ночь?

«Вечно у них бетон стынет, когда не нужно», — злился Славка, а мать, укладывая в сумку хлеб, лук, соль, чеснок — всего помаленьку, посматривала на несчастного сына: губы его надулись, как два слишком румяных пирожка, щеки покраснели, брови искривились.

— Ну что ты там будешь делать?! — мать со вздохом развела руки в стороны, а сын, почуяв слабинку в ее голосе, осмелел:

— Хоть посмотрю, как бетон стынет!

Мама еще некоторое время сопротивлялась:

— Ничего в этом особенного нет.

— У тебя всегда ничего особенного, — сын бурчал все обиженнее, и мама, наконец, сдалась:

— Ладно, собирайся. Что же ты тут будешь один горя мыкать.

Он вмиг оделся — даже быстрее, чем мама, и вышел на улицу ждать ее.

День, сухой, осенний, с облаками вместо неба, темнеть еще не думал. И это тоже ему нравилось. Шли они на стройку по поселку, затем по притихшим по субботе улицам, о чем-то говорили под незвонкие голоса осеннего Подмосковья, о чем-то молчали под нараставший шум ветра. Пришли.

Стройка началась со свежего забора из не крашенной высокой доски, совсем еще чистой, даже блестящей, словно бы после дождя. Из таких досок лучше всего сбивать плоты. Здесь же рядом есть отличный пруд. «Экскаватор» называется. Его экскаватором выкопали, когда для этого самого бетона и раствора песок понадобился. Очень хорошая доска была на заборе. Вместо ворот в нем зияла дыра шире самосвальной колеи. Сразу за дырой-воротами мать стала нагибаться к земле и собирать щепки и огрызки досок. Сумка ей мешала, но Славка сумки носить очень не любил.

— Для бетона? — спросил он со знанием дела.

Она его не поняла, может быть, задумавшись о своем. Ответила не сразу:

— Пока светло, дров надо заготовить на ночь. Чтобы тепло было. Много дров печка жрет.

Славка стал собирать щепу, мать скупо улыбнулась. Из домика, одноэтажного, кирпичного, вышла в телогрейке незнакомая женщина, обрадовалась:

— О, с помощником идешь! Не скучно будет. Какой большой он у тебя стал!