Рассказы - Иван Клима

- Нанита!

Выкрикнул это слово трижды, а потом еще несколько раз повторил этот тройной зов. Ему показалось, что голос его, многократно отраженный от окружающих скал, проникает далеко в глубь ущелий и долин. И он ждал, отзовется ли девушка или хотя бы клаксон автомобиля. Но никакого отзвука не было.

Он оперся о скалу и закрыл глаза.

И в тот раз он ушел один, ушел в края, которые ничем не напоминали ему родные места, чьи краски были насыщеннее и пестрее. Он был химиком, и краски привлекали его. Он изобрел лаки, под которыми стены дышали и к тому же не боялись воды. Он наладил их производство и быстро разбогател. Работа, приносившая успех, нравилась ему, впрочем, у него и не было ничего другого, что могло бы увлечь его. Он попытался вызвать к себе женщину, некогда спасшую ему жизнь, но теперь, даже при всем желании, она уже не смогла бы приехать к нему. Границы его прежней родины были обнесены колючей проволокой, и в тех, кто пытался их перейти, беспощадно стреляли. Мир, как ему казалось, близился к новой войне и новому варварству. Странный мир, поразительное существо человек.

Когда он снова пришел в себя, туман уже отступил в долины, и он увидел вокруг множество неведомых голых скал. Теперь он уже был уверен, что заблудился, оказался на другом гребне, а поглядев вниз, понял, насколько крута скала, на которой он стоял. Голова закружилась, пришлось прижаться к голому валуну и обхватить его руками. При этом он уронил уже бесполезную канистру, и она с металлическим звяканьем полетела в пропасть. Притиснувшись животом к скале, он начал медленно сползать вниз, нащупывая ногами выступ, но посмотреть туда не решался. Когда же наконец спустился, между камнями он вновь различил узенькую стежку. Казалось, он мог бы почувствовать теперь облегчение, но он ощущал лишь все возраставшую усталость. Он сел на землю, оперся о влажную скалу и, закрыв глаза, попытался отдохнуть. Как долго можно выдержать блуждание среди скал? Ночью ударит мороз, кроме того, у него нет ни еды, ни питья. Что предпринять? Однажды, когда он работал в лаборатории, произошел взрыв, он лежал под обломками, и все же ему удалось выбраться из-под них прежде, чем подоспела помощь. Во время землетрясения он не растерялся и успел выбежать из дома до того, как обвалились стены. Еще он болел тропической лихорадкой, но и это преодолел благодаря силе воли и здоровому сердцу. Неужели, после того, как он столько раз спасался от смерти, когда остальные погибали, он должен так бессмысленно расстаться с жизнью здесь, среди этих скал? Но ведь когда-то человек должен умереть, как бы ни стремился он продлить свою жизнь до бесконечности. Быть может, такая смерть лучше, чем подыхать в больнице пригвожденным трубочками к аппарату. Быть может, ему суждено умереть в одиночестве, он ведь так и прожил всю свою жизнь. Он не умел радоваться вместе с другими, умел только работать.

Придя в себя спустя некоторое время, он заметил сидящую на ближней скале огромную хищную птицу. Никогда прежде он так близко не видел застывшего в неподвижности кондора. Может, я уже мертв, мелькнула мысль, поэтому кондор не боится меня и только ждет подходящего момента, чтобы спланировать на мое тело и приступить к пиршеству. Он попробовал встать, но не мог шевельнуться и с ужасом стал ждать, что произойдет. Вскоре птица оттолкнулась от скалы, расправила крылья и бесшумно взлетела.

Только сейчас ему удалось подняться - значит, он еще жив и может пуститься в путь по каменистой стежке, не зная, правда, куда она приведет. Но разве всю жизнь он не шел по дорогам, не зная, куда они ведут? Это и радовало и возбуждало: приставать у берегов чужого материка, испытывать новые вещества, строить заводы в безлюдных местах. Он любил новые страны, новые краски, новые очертания старого мира. Он стремился изменить его извечно серый, озабоченный лик. Так он понимал зов своей эпохи, и то, что он этот зов услышал и сообразно ему действовал, приносило ему удовлетворение.

Стежка привела к небольшой впадине и кончилась под высоким дубом на берегу тускло поблескивавшего болота.

Тихая сонная топь, полоска трясины, за ней тропка, продолжаясь, шла вверх, к следующему гребню, где вливалась в широкую дорогу. А она уж в любом случае должна привести его если не прямо к машине, то хотя бы к какому-нибудь человеческому жилью!

Надо было перебраться на другую сторону, но недвижная зеленоватая гладь, посреди которой то и дело с чмоканьем вздувался пузырь, будила в нем недоверие. Он мог бы эту топь обойти, но его охватило лихорадочное нетерпение.

Он нагнулся, снял ботинки, подвернул штанины и ступил на низкий и, похоже, крепко сидящий в земле камень. Босой пяткой он ощупал поверхность трясины: скользкая, холодная жидкость, коснувшись его ноги, чуть ли не стиснула ее невидимыми щупальцами. Медленно, очень медленно он погружал ногу в воду, пытаясь нащупать твердое дно. Вода уже доходила до колен, ее объятия вызывали в нем отвращение и страх. И тут совсем близко за спиной он услышал какой-то треск. Оглянулся, но все равно не понял, что случилось. И только когда второй его ноги коснулись холодные щупальца, он заметил, что камень, на котором он стоял, оторвался вместе с куском берега и теперь очень медленно, собирая вокруг себя пузыри, погружается в воду.

Его охватил ужас. Он попытался быстро вытащить из воды ногу и оттолкнуться от камня, но тотчас осознал, что допрыгнуть до твердого берега ему не удастся. Слишком далеко. Спасение могло прийти только сверху. И верно, поглядев вверх, он обнаружил, что самая нижняя ветка дуба вполне для него доступна. Он схватил ее и с силой, которую даже не подозревал в своих немолодых и нетренированных руках, подтянулся. С трудом перевел дух. Руки и ноги так ослабли, что он едва удерживался в развилке дерева. Но все-таки нашел подходящее место, чтобы отдохнуть. Посмотрел на топь внизу. Как он сюда попал? Кто послал или даже погнал его сюда? Это же не сам он пришел, вернее, не собственная воля заставила его приехать в эти места и отправиться к скалам. Несомненно, кто-то другой, невидимый, направлял его шаги. Помутил разум и, подчинив своей воле, привел именно сюда. И лишь тот, другой, знает, почему он выбрал такое место для его конца. Но если так, значит, есть нечто над человеком, а следовательно - существует надежда, и он из тех самых счастливчиков, которым хотя бы в последнее мгновение выпала удача узреть ее. Но умирать не хотелось, он не настолько устал, он еще не смертельно устал, мир по-прежнему привлекал его, мир, который, точно давний мореплаватель, несется по незнакомому морю к незнакомой пристани. И если такая пристань существует на самом деле - эта мысль особенно занимала его, - то он непременно доживет до той минуты, когда корабль причалит к ней.

Вдруг он осознал, что слышит отдаленный барабанный бой; удивленный, он огляделся, стараясь понять происхождение этого звука, и увидел, что на дороге, которая вилась по противоположному склону, показалась маскарадная процессия: в пестрых нарядах, под звуки бешеной музыки подскакивали арлекины, пьеро и коломбины, шествовали ангелы на высоких ходулях, клоуны и индейская Мария в белоснежной ризе, дьявол в черном облачении, а за ним два огромных петуха один с золотыми, другой с пурпурными перьями. Несколько осликов, украшенных разноцветными лентами, тащили коляски с барабанами - в них били мужчины в громадных соломенных шляпах, скрывавших лица, другие мужчины дули в трубы, сверкавшие в последних лучах заходящего солнца.

Он с удивлением смотрел на процессию, словно пришедшую из каких-то стародавних времен или из мира, в который он так и не проник, не имея для этого ни времени, ни желания. На отдельных лицах он различал восторг, и тогда он крикнул в надежде, что его услышат и вызволят отсюда. Но оглушенные грохотом оркестра, они не могли услышать его, не могли и увидеть его, спрятанного в кроне могучего дерева. Эта процессия была сама жизнь, с которой он уж было прощался. Но к нему словно вернулись силы. Он спустился с дерева и быстрым шагом стал обходить топь.

Когда по скале он перебрался на другую сторону болота и наконец-то попал на дорогу, она уже снова была пуста, музыка отгремела, пестрая процессия исчезла, после нее осталось лишь множество свежих следов, в пыли валялось пурпурное перо из петушиного хвоста да в редкой траве лежала кем-то сброшенная серебряная туфелька. Он пустился вдогонку за скрывшейся процессией, наверх, к самому гребню. Шел как можно быстрее, процессия явно не могла уйти далеко ведь многие ряженые балансировали на ходулях.

Прошло каких-то полчаса, и он уже стоял на гребне, а когда глянул вниз, то вновь увидел его, свой город. Глубоко под ним террасообразно громоздились сотни и тысячи крыш. Он удивленно смотрел вниз, тщетно отыскивая на широких улицах признаки хоть какого-то движения, хоть струйку дыма над какой-нибудь из множества труб. Но город был пуст, рекламные щиты уже не светились, краски потускнели, самый высокий из небоскребов обрушился, заросли сорняков скрывали стены вилл, многие крыши провалились, обнажив внутренности домов.