Гибель "Эстонии" - Олесь Бенюх

В половине четвертого утра Кан Юай, после небольшой разминки на легких тренажерах, поплескался в горячем джакузи, выпил стакан молока буйволицы, съел свое любимое королевское манго. По потайной лестнице, о существовании которой не знали ни телохранители, ни даже секретари, он прошел по просторным подземным переходам на юго-восток и вскоре поднялся в гостиную особняка, расположенного за высоким плотным забором на соседнем участке земли. Он якобы принадлежал одному из родственников короля Марокко, которого впрочем никто здесь никогда не видел. При появлении Кан Юая с дивана порывисто поднялся молодой человек, стройный, загорелый, белозубый. Подойдя к нему, Кан Юай положил ему руку на плечо и долго смотрел в глаза. Потом сел сам и показал кивком на кресло напротив.

— Я рад, что ты жив, Рауль. Рассказывай.

Молодой человек осторожно сел и какое-то время собирался с мыслями. Наконец, вздохнул и начал гортанно-воркующе на каталонском языке:

— Мне не очень много остается добавить, сэр, ко всей той информации, которую я регулярно передавал. Колумбийский наркобизнес перестал существовать. Конечно, временно. Восемь из девяти наркобаронов или ликвидированы или арестованы. Один ещё на свободе, но он в глубоком подполье, из которого руководить бизнесом просто невозможно.

— И десятый барон, проникший в классно законспирированную сеть и виртуозно её сдавший, жив и невредим передо мной, — явно любуясь молодым человеком и тем не менее сдержанно и тихо заметил Кан Юай. Рауль хотел что-то сказать, но Дракон остановил его властным взмахом ладони: — Я всесторонне изучил твое интересное и заманчивое предложение. Очень заманчивое! Не просто разрушить колумбийскую систему, но включить её сейчас, когда она обескровлена, в нашу оперативную схему, поднять, развить, усовершенствовать. Мы просчитали бюджет трижды. Надо менять всю сеть. Сборщики, курьеры, охрана, дилеры. Кроме того, полиция, таможня, пограничники, судьи, адвокаты. Прибыли — при благоприятном стечении обстоятельств, при самом благоприятном! — начнут поступать через четыре-пять лет. А ведь я не молод и к тому же нетерпелив. Разгром конкурента, для нас бескровный и безубыточный — это ли не триумф? А для тебя у меня приготовлен сюрприз. Ты, я знаю, любишь прохладу и красивых девушек. Где идеальное сочетание этих двух составных твоей духовной и телесной нирваны? Стокгольм, Швеция — вот где. Я хочу, чтобы ты поехал туда хотя бы на месяц — пока не утвердится новый маршрут. Что скажешь?

Рауль знал, что — хочет он того или нет — Дракон сделает по-своему. К тому же, будучи южанином, уроженцем столицы Каталонии Барселоны, он вовсе не любил прохладу, а красивых девушек — где ж их нет. Непринужденно улыбнувшись, объявил:

— Я никогда не поражался прозорливости ваших замыслов и решений, значительности дел и побед. Но ваше потрясающее умение угадывать, читать безошибочно чужие мысли — это непостижимо. Когда я?..

— В Стокгольме тебе надлежит быть через три дня, — прервал его Кан Юай. — По пути проштудируй эти справочники, — он указал на стопку книг на письменном столе. — Когда мне предстояла первая поездка в Konungariket (?) Sverige, я начал знакомство со шведским королевством со слов гимна. Как он начинается? Да, конечно: «Du gamla, du fria» — «Ты древняя, ты рожденная свободной». Кстати, обрати внимание на функции омбудсмена, ничего подобного нет ни в одной другой стране мира.

Глядя в спину выходившего из гостиной испанца, Кан Юай разразился мысленным монологом: «Ему не нравится новое поручение. Мне тоже многое не нравится. Однако, терплю. Терплю юридические наскоки злобных и тупых властей. Терплю сосуществование жадных и пронырливых конкурентов в Таиланде, Вьетнаме и континентальном Китае. Терплю заданный ещё в молодости бешеный темп жизни, без которого не было бы ни всей моей империи, ни меня императора. И если я не щажу себя, то тем более не могу, не смею щадить моих подданных. Остановка в любом деле, малом ли, большом ли, означает стагнацию, крах, коллапс. Вперед, Рауль, только вперед! И запомни: лучший, разумнейший, единственно сохраняющий жизнь отдых — непрестанное, убыстряющее темп движение».

Прошло пять минут и дежурный секретарь представил пред очи Дракона, вернувшегося в свой кабинет, двух региональных шефов — из Нью-Йорка и Монреаля — предстоял их полугодовой отчет о стратегических перспективах развития североамериканского рынка.

III. Сеграре значит победитель

Есть город матросов,

Ночных контрабасов,

Лохматых барбосов

И старых карбасов.

Там ворвани бочки

Не моря подачки.

Грудасты там дочки,

Горласты рыбачки…

Хотя эти стихи под непретенциозным заголовком «Северная песенка» великолепный русский поэт Павел Шубин полвека назад посвятил заштатному норвежскому городку, они как нельзя более точно характеризовали этот сегодняшний пригород Стокгольма (правда, теперь следовало бы пририфмовать ещё и автомобильный завод и завод электроники). Здесь царили портовые нравы, обычаи, неписаные, но жестоко претворявшиеся в жизнь законы. Здесь гнездились все мыслимые и немыслимые пороки. Здесь безраздельно господствовало Право Силы. Здесь было свое маленькое королевство со своими королями, сборщиками податей, штрафными санкциями и палачами. Верховным правителем был Ёне Стромберг. И хотя жил он довольно далеко, в самом фешенебельном городке-спутнике и появлялся здесь от силы раз в полгода, знал его каждый житель, даже подростки. Ибо Ёне был живой легендой — как лучший хоккеист «Тре крунур», как самый популярный певец из «Аббы», как весьма почтенный член Нобелевского комитета.

Сегодня Ёне Стромберг приехал в Стокгольм, чтобы встретиться со своим человеком в портовой таможне. Даже в самом близком окружении Стромберга этого человека, как впрочем и целый ряд других высоких доверенных чиновников, не знал никто. И в бухгалтерских ведомостях его выплаты фигурировали в графе «Прочие расходы». В редких телефонных разговорах, которые велись только из общественных телефонов-автоматов (каждый раз из разных частей города) он представлялся кратко: «Здесь Бёрн». И под довольно хитрым кодовым названием, которые были расписаны на год, Ёне обозначал место предстоящей встречи. На этот раз это был Скансен, популярный, просторный, всегда многолюдный парк. Ёне любил его несуетное веселье, его деревья и газоны, его изысканные аттракционы и музеи под открытым небом. И особенно привлекал его зверинец. Во время своих редких наездов сюда он мог часами простаивать у вольеров и клеток, наблюдая за повадками зверей и птиц и размышляя о сходствах и различиях натур двуногих и четвероногих. Приказав своим телохранителям исчезнуть на шестьдесят минут, Ёне попетлял по парку, наблюдая, нет ли за ним хвоста, и подошел к загону, где содержались белые медведи. Огромная мама плескалась в бассейне со своим детенышем. Он ловко подныривал под неё и когда долго не всплывал, медведица вытаскивала его за шиворот и легонько бросала на землю. Малыш забавно отфыркивался и через какое-то время вновь прыгал в воду.

— Медведь медведю шкуру никогда не попортит, — услышал Стромберг за собой сдержанный баритон. Не оборачиваясь, ответил:

— Есть, есть чему людям учиться у природы.

Он отошел от загона шагов на двадцать. Бёрн молча последовал за ним. Потянул слабенький сентябрьский ветерок, Стромберг лениво расправил пятерней упавшие на глаза густые волосы.

— Вот ваша и ваших людей доля за августовскую партию. Здесь семьдесят тысяч долларов, — он передал Бёрну дешевенькую бумажную папку — в таких папках студенты носят конспекты. Бёрн спокойно взял папку, улыбнулся скупо, снисходительно, словно профессор, принимающий для проверки курсовую работу своего питомца. Сказал, глядя на посетителей у медвежьего вольера:

— Когда следующая партия?

— Через две недели.

— Надо бы проверить всю цепочку. Один из моих агентов информирует, что где-то на континенте произошла утечка.

— На континенте! — легонько присвистнул Ёне. — Континент велик.

— Более точной наводки у меня нет, — ровным голосов сообщил Бёрн. Ёне кивнул, прощаясь, и молча вернулся к загону с медведями. Теперь под присмотром матери на земле резвились два медвежонка. Они боролись, кувыркались, негромко пофыркивая, иногда становились на задние лапы и смешно мотали головой, выпрашивая у посетителей лакомство. «Что мне известно? — думал Стромберг. — Известно, что из Москвы в Сингапур прибыл русский оперативник. Но это ещё вовсе не значит, что утечка произошла в России. Во всяком случае, в сообщении Кан Юая не высказывается даже предположения об этом. Проверку следует устроить по всему маршруту. Моя задача — мой участок, мои люди». Он мстительно улыбнулся, вспомнив как в прошлом году отдал приказ о ликвидации засланного в его организацию полицейского провокатора. Это была очаровательная блондинка и она знала, на что идет. По прозвищу «Датчанка», она и впрямь была из Копенгагена и однажды ночью разделила хмельное ложе с Ёне. На следующий день он велел своему верному контрразведчику Корвету проверить её на «приманку». Это означало выдать ей якобы весьма важную информацию, которая на самом деле была мастерски закамуфлированной «дезой», и проверить реакцию спецслужб.