Пустошь - Алексей Бобл

От обугленной хижины шел жар. В оконном проеме Туран видел черную, засыпанную пеплом пещеру, в которую превратилась комната.

— Где Знахарка?

— Мертва! — хрипло каркнул Старик.

— Она в доме? Сгорела? Из-за чего случился пожар? Кто в тебя стрелял?

— Там… — Старик попытался показать, но не смог поднять руку.

Привстав, Туран разглядел двоих людей, лежащих на краю расселины, вскинул револьвер и прицелился. Они не шевелились.

— Почему ты здесь? — спросил Старик.

Туран покосился на него и опять уставился на мертвых незнакомцев. Впрочем, незнакомцев ли? Кажется, это… Он сделал в ту сторону несколько шагов. Брезентовые куртки, соломенные шляпы… Багор и Лютый. Это же люди атамана Макоты!

Шакал, Чеченя и незнакомый бандит, — вспомнил Джай. Теперь все сложилось в логичную картину: пятеро бандитов приехали разделаться со Знахаркой и Стариком, сожгли дом вместе с хозяйкой, ранили ее брата, который сумел убить двоих. Выстрелами он не подпустил остальных к себе. Понимая, что ему не жить, трое оставшихся поехали обратно и наткнулись на летунов. Конечно, бандиты не могли упустить такой случай…

— Почему ты здесь? — сурово повторил Старик.

Но зачем Макоте убивать Знахарку, сжигать хижину? Какой вред от безобидных стариков?

— Ты должен быть дома, защищать семью.

Раньше атаман не трогал Знахарку, ведь она лечила и его людей тоже…

— Что? — Туран повернулся к Старику. — Что ты сказал?

Налитые кровью глаза смотрели на него.

…Но еще больше, чем банде Макоты, Знахарка помогала Борису Джай-Кану — она врачевала его батраков и охотников, она…

Челюсть Старика задрожала.

— Трус! Песчаный шакал! Ты не воин! Никогда не будешь им! Ты должен был остаться с ними, защищать ферму…

— От кого защищать? Что ты несешь?! — выкрикнул Туран в морщинистое лицо.

Этим криком он будто добил Старика. Тот захрипел, схватил Джая за воротник, притянул к себе и выдохнул в ухо:

— Не воин — трус!

И умер. Жизнь покинула израненное тело, пальцы разжались, рука упала на землю. Еще мгновение Туран смотрел на Старика, затем бросился к «Панчу».

Атаман Макота со своей бандой пришел с запада Пустоши в начале Сухого сезона. Он обосновался в так называемом Дворце, убив часть его обитателей, а остальных заставил служить себе. Макоту интересовали окрестные фермы. Две, хозяева которых сопротивлялся упорнее прочих, атаман приказал сжечь, остальные с тех пор платили дань — отдавали половину урожая. Макота разбогател; недавно он даже отправил в Харьков большой караван мотоповозок с вяленым мясом, шкурами и солеными грибами. Грибы эти выращивали в сырых подвалах Дворца, там же и солили. Говорили, что атаман выгодно обменял свой товар на оружие и боеприпасы.

Макота трижды присылал своих людей на ферму Бориса Джай-Кана. В последний раз тому едва удалось отбиться, да и то лишь благодаря тому, что Борис объединился с соседним фермером, которого звали Ефраил.

Упав за руль, Туран принялся разворачивать грузовик. В узкой расселине сделать это было нелегко. Теперь все стало на свои места: и необычное поведение отца, и желание спровадить сыновей, и запасы в грузовике, и предложение переночевать у Знахарки, и требование зайти к матери… то был прощальный разговор!

Туран вывернул на серпантин. Раньше он не рискнул бы ехать здесь так быстро. Двигатель выл, скрипели рессоры, из-под колес летели мелкие камешки, стучали по днищу «Панча».

Назар, отец, мать… и Мика! Он позволил брату уйти, отпустил — из-за своей жадности, из-за того что хотел заполучить шкурки ползунов!

Грузовик вылетел на Столовую гору, пронесся по склону, повернул. Туран даже не бросил взгляда в сторону холма, возле которого приземлились летуны. Он и думать забыл о железном ящике, спрятанном в корнях дерева, о воздушной битве и опустившейся авиетке.

«Панч» ехал по дну пересохшей реки, когда на пути появилась матка ползунов. Самцы этой породы — небольшие существа, похожие одновременно на гусеницу и крота. А самки напоминают огромных толстых личинок, они куда сильнее самцов и гораздо опаснее.

Эта была размером с годовалого бычка. Она ползла навстречу «Панчу», сгибая и распрямляя раздутое тугое тело, покачивая острыми рожками. Слизистая шкура влажно поблескивала в лучах закатного солнца. Охотники предупреждали, что неподалеку от фермы два больших холмовейника затеяли передел территорий, самцы-воины одного разорили другой и перебили всех врагов. Но, похоже, матка спаслась…

То ли услышав рев двигателя, то ли ощутив дрожь земли, тварь изогнулась подковой, обратив к машине морду с косыми щелями глаз и клапаном-ртом. Рога ее грозно подрагивали.

Туран крепче обхватил руль и вдавил педаль газа. Двигатель загудел, под днищем что-то задребезжало — неприятный, тревожный звук был признаком неисправности. В другое время он остановил бы машину и попробовал разобраться, в чем дело, но не сейчас.

Ротовой клапан матки разжался, тулово напряглось в спазме. Из клапана вырвалась зеленая струя.

Самки способны выплевывать кислоту на двадцать-тридцать шагов. Туран знал, что сейчас произойдет, но в речном русле не было места для маневра тяжелого грузовика, и струя ударила в нижний лист брони.

Через мгновение «Панч» пронесся над самкой. Мог бы и переехать ее, но Джай направил грузовик так, чтоб тварь оказалась между колесами, хотя сделал это не из жалости: раздавленное тулово выплеснет фонтан кислоты, которая прожжет покрышки.

Самка осталась позади. Поворот, склон, решетчатая башня… До фермы уже рукой подать. Туран преодолел путь, на который ушло полдня, в два раза быстрее. Спина затекла, болели напряженные руки, ныли колени.

Справа потянулась каменистая равнина, полная бетонных плит, труб и прочего мусора. Еще один поворот вокруг холма — и Туран Джай увидел ферму. Она догорала.

Глава 5

Гараж пылал. Крыша жилого дома провалилась, от обугленных бревен шел дым, стелился по земле. Воняло гарью, в кабине «Панча» стало душно.

Жестяной навес над колодцем обрушился, бетонные столбы повалены. Проезжая мимо, Туран заметил, что скважина засыпана песком, дорогого насоса нет, его сняли и утащили. Кто-то не пожалел времени и сил, чтобы уничтожить единственный источник воды на ферме.

Ехать к воротам не было смысла, от ограды почти ничего не осталось. Миновав ее, Джай увидел тела на земле. Остановив грузовик, схватил револьвер, вывалился наружу, скатился с подножки и побежал, размахивая оружием.

Мика лежал на боку, неподалеку от горящего гаража, и глядел на старшего брата. Пальцы правой руки сжимали силок, ветер шевелил русые волосы. Туран решил, что брат жив, что он лишь ранен — бросился к нему, упал на колени, просунул ладонь под вымазанную золой щеку, приподнял голову.

И увидел нож, торчащий из спины под шеей. На плоской деревянной рукоятке выжжена большая буква «М».

Мир раскололся и рухнул в черную пропасть без дна. Голова Мики упала на растрескавшуюся сухую землю. Туран встал, ссутулившись, побрел через ферму. Револьвер выскользнул из пальцев, он не заметил. К дому нельзя было подойти, от него шел сильный жар, на балках еще плясали языки огня. Джай пошел в обход, по колено в густом дыму, перешагивая через мертвецов, обожженных, застреленных или зарезанных. Наверное, Борис Джай-Кан лежит где-то рядом… А может, он сгорел вместе с женой в доме. Туран обошел постройку, глядя под ноги, но отца не заметил. У разбитых ворот медленно поднял голову. Повернулся. Глаза его были мертвыми.

Легкий шорох достиг ушей, он вздрогнул, оглянулся и бросился к воротам.

У поваленной створки лежал крупный седой мужчина. Голова мелко дрожала, ободранные до костей пальцы сжимали приклад четырехствольного ружья.

— Назар! — Туран наклонился, заглядывая в лицо механика. Взгляд раненого бессмысленно блуждал, из раны на шее текла кровь.

— Назар… — повторил Джай, не зная, как помочь механику.

Сухие серые губы шевельнулись.

— Что? — спросил он, наклоняясь ниже.

Прижав ладонь к ране, Назар хрипло прошептал:

— Зачем вернулся? Вы спаслись, хорошо…

— Где отец? Мать?

Но механик не слышал его.

— Ты спасся, и Мику спас. Уезжайте, больше не возвраща…

Пальцы сжались на ране, в горле забулькало. Судорога волной прошла по телу — сначала задергалось лицо, потом напрягся кадык, дрогнули плечи, грудь, живот… Пальцы разжались, и Назар умер.

Машинально ухватив ремень ружья, Туран побрел прочь, волоча оружие за собой. Прошел мимо сгоревшей конюшни, миновал барак, где раньше спали сезонные батраки, и остановился перед догорающим домом. Бездумно скользнул взглядом по горячим углям. Солнце садилось. Подул ветер, вздымая золу, пепел закружился черным смерчем. Захрустело тлеющее дерево, черный скелет постройки обвалился — взметнувшееся облако гари накрыло Турана Джая, и он упал.