Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь - Терри Биссон

Чернозуб встал.

— Прежде чем меня выставят, не будете ли вы столь любезны разъяснить мне, как я могу узнать об этой процедуре?

— О какой процедуре? Освобождения от обетов? — Олшуэн дождался утвердительного кивка Чернозуба и продолжил: — Значит, когда выйдешь за дверь, повернешь направо. Через холл дойдешь до лестницы и спустишься к крытой аркаде. Оттуда прямиком к главному входу, через который выйдешь во двор. По другую его сторону — основные ворота, миновав которые, окажешься на дороге. Как только на нее ступишь, считай, что принадлежишь самому себе. Перед тобой лежит путь к новому будущему, — он не счел необходимым добавить, что Чернозуб будет отлучен от Церкви, что его нигде не будут брать на работу, что он будет лишен права обратиться в церковный суд, будет отлучен от всех таинств, все клирики и благочестивые миряне будут избегать его и он может стать жертвой любого, кто поймет, что он, Чернозуб, не имеет права искать защиты ни в одном суде.

— Конечно, я имел в виду освобождение в соответствии с законом.

— В библиотеке есть книги по каноническому праву.

— Благодарю вас, отец настоятель, — Чернозуб собрался уходить.

— Подожди, — смягчаясь, остановил его настоятель. — Скажи мне, сын мой… если после того, как ты кончишь Боэдуллуса, появится возможность — всего лишь гипотетическая, понимаешь?.. Если в таком случае тебе будет предоставлена возможность выбрать себе работу, что бы ты сказал о других занятиях?

Монах замялся.

— Скорее всего я бы тщательно обдумал эти возможности.

— Сколько тебе еще осталось до конца перевода?

— Десять глав.

Олшуэн вздохнул.

— Присядь-ка снова, — сказал он. Порывшись в бумагах на столе, приор нашел запечатанный конверт. Чернозуб увидел на нем свое имя, начертанное рукой преосвященного Джарада. Настоятель надорвал конверт, развернул вложенную в него записку, медленно пробежал ее глазами и поднял взгляд на Чернозуба. Потом опять сложил пальцы и, как раньше, стал постукивать ими друг о друга.

— Список работ?

— Да… он оставил тебе выбор. Когда ты кончишь «Книгу Начал», можешь приняться за «Следы ранних цивилизаций» того же автора. В том случае, если ты заболел и устал работать над достопочтенным Боэдуллусом.

— Я устал и болен от этой достопочтенности.

— В таком случае ты можешь приняться за перевод Иогена Дюрена «Вечные идеи региональных сект».

— На язык Кочевников?

— Конечно.

— Благодарю вас, отец настоятель.

Миновав холл, Чернозуб вышел к лестнице, проследовал через аркаду, вышел через главный вход во двор и, оставив за собой основные ворота, оказался на дороге. Тут он постоял какое-то время, растерянно разглядывая скупой выжженный пейзаж. Ниже по дороге лежала деревушка Санли Боуиттс, а в нескольких милях за ней вздымалась гора с плоской верхушкой, именовавшаяся Столовой, или Последним Пристанищем. Дальше высились другие горы, к которым вел ряд холмов. Почва была покрыта редкими посадками кактусов и юкки, а в низинках местами росла трава и мескитовые кустарники. Вдалеке паслись антилопы, и он видел, как брат-пастух гонит свою отару через перевал, а его пес, порыкивая, кусает за ляжки отстающих.

Фургон, который тащил понурый мул, остановился, обдав Чернозуба облаком пыли.

— В город собрался, брат? — спросил его медведеобразный кучер, как на насесте восседавший на куче мешков с кормом.

Чернозуб испытывал искушение миновать деревню и вскарабкаться на Последнее Пристанище. Он слышал, что там часто бывают люди, и местные монахи порой отправлялись туда в одиночку (с соответствующего разрешения), чтобы обрести духовное озарение в этих диких местах. Но после краткой паузы покачал головой: «Большое спасибо, добрый простак».

Он вернулся через главные ворота и направился в подвальное помещение. Традиции гласят, что, когда святой Лейбовиц основал орден, тут не было ничего, кроме древнего военного бункера и временного хранилища боеприпасов, которые Святой и его помощники ухитрились так замаскировать, что можно было пройти мимо на расстоянии броска камня и не заметить его существования. Именно здесь в давние времена хранилась первая Меморабилия. По Боэдуллусу, ни одно из жилых строений не появилось в этих местах раньше двадцать первого столетия. Монахи, которые обитали в округе в разрозненных убежищах, появлялись здесь только чтобы отдать на сохранение книги и записи; так длилось, пока ярость Упрощения не стала стихать и опасность, угрожавшая драгоценным книгам и документам со стороны бритоголовых и простаков, не стала сходить на нет. Здесь все еще хранящаяся под землей древняя Меморабилия с комментариями позднейших дней ждала своего предназначения, которое, может быть, уже было недалеко и тихо приближалось.

Глава 3

«Пусть монахи спят, не снимая поясов или опоясанные вервием — но только без ножей под боком, чтобы не порезаться во сне… Молодой братии не дозволено делить ложе друг с другом, их место среди тех, кто постарше».

В каждой нише с книгами висели слишком тусклые для чтения масляные светильники. Чтобы разбираться в названиях книг на полках, нужен был другой источник света, который надо было держать в руке. Обычно, чтобы просмотреть книгу, ее приходилось подносить к окну читальни, но Чернозуб пробегал выжимку труда Дюрена «De Perennibus Sententiis Sectarum Rurum»[7], за который вскорости ему придется приниматься, при свете свечи, которую держал у самых страниц. Вскоре он вернул книгу на полку и пошел к Торрильдо, который горбился над старым электрогенератором Корнера — грудой ржавого металла в темной, неосвещенной нише подвала.

— Давай-ка присядем здесь, где нас никто не увидит, — пробормотал Торрильдо, скрываясь в глубокой тени за агрегатом. — Брат Обол ушел, но я не знаю, куда.

Чернозуб помедлил.

— У меня нет необходимости прятаться. У меня есть причины находиться здесь даже без разрешения.

— Тс-с-с! Ты можешь и не шептать, но все же говори потише. Мне разрешено бывать здесь только чтобы наводить порядок. Хотя сейчас это не так уж и важно.

— Что это за дверь? — Чернозуб кивнул на проход в задней части ниши.

— Просто чулан, полный какого-то барахла. Думаю, запасные части к машине. Идем.

Монах снова замялся. От одного вида машины у него шли мурашки по коже. Она напоминала об особом стуле в часовне, который на самом деле был священной реликвией.

После того как завоевания Ханнегана II сделали возможными путешествия и установление связей в мире, оправляющемся после двенадцати столетий, миновавших с того времени, как Magna Civitas погибло в Огненном Потопе, изобретательство приняло характер эпидемии. Большинство открытий, конечно, представляло собой повторение пройденного, основанного на отдельных сохранившихся записях Великой цивилизации, тем не менее появлялись и новые вещи, хитроумные и необходимые. Город Ханнегана нуждался в эффективном и гуманном методе смертной казни. Так что в 3175 году н. э. рядом со строением в аббатстве святого Лейбовица, где хранился генератор электрического тока, появилась пристройка, в которой город Ханнеган империи Тексарк содержал стул с подведенным к нему электрическим током. Первым преступником, казненным по новому методу, был местный монах. Он совершил преступление, предложив аббату предоставить убежище сыну покойного Тона Тадео Пфардентротта, врагу тексарского государства. Правда, его труды в пределах аббатства Лейбовица привели к многим новым изобретениям, что пошли на пользу империи, включая и стул с электрическим током.